Татьяна Бочарова - Новочеркасск. Кровавый полдень
Все эти дни в Новочеркасске находились и проводили агитационно-разъяснительную работу члены Президиума ЦК КПСС. Это уже была их специализация. 5 и 6 июня в городском театре состоялись собрания партийного и комсомольского актива. Прошли встречи с воинами гарнизона, которым объявлялась благодарность за проявленные стойкость и мужество.
Результаты агитации не замедлили сказаться. Вот что докладывал в ЦК КПСС 12 июня председатель КГБ В. Семичастный:
Отдельные участники беспорядков, раскаявшись в своих поступках, являются с повинной. Например, 9 июня райотдел милиции Октябрьского поселка посетили учащиеся электромеханического техникума Васильев и Дорогавцев, оба члены ВЛКСМ, где осудили свое поведение и просили дать им возможность загладить вину;
Учитывая то, что большинство участников выступления — молодежь в возрасте от 18 до 25 лет, руководство, заметая следы, особое внимание уделило «правильной» ориентации студентов.
Вспоминает Станислав Подольский:
В политехническом институте было проведено собрание студентов (которое назвали митингом) с участием Ильичева, члена ЦК КПСС, и Павлова, секретаря ЦК ВЛКСМ. Ильичев вызвал смех и возмущение студентов, сообщив, что «автомат выпал из рук солдата и, ударившись о землю, сам застрочил». Павлов выступил куда более нахраписто. Он провел параллель между событиями в Венгрии и забастовкой в Новочеркасске, квалифицировал выступление рабочих чуть ли не как контрреволюционный мятеж. Живописал «татуированных уголовников, которые, взобравшись на башни наших танков, распивали бутылки “Московской” и, разбив опустошенные бутылки о броню, выкрикивали глумливые лозунги антисоветского содержания». Распалив студенческую аудиторию подобными описаниями, этот ничего не видевший на самом деле демагог добился от митинга одобрения расстрела;
— Так надо было в них стрелять? — завопил он.
— Надо! — гаркнул ошарашенный зал.
Добившись необходимой ему реакции, Павлов мгновенно успокоился, пробормотав: «Я знал, я был уверен, что здесь настоящая, наша молодежь!».
Резолюцию участников собрания зафиксировали, студентов отпустили.
Были, конечно, студенты, которые не побоялись открыто выступить на этом собрании. В НКЦ (неформальной организации конца 80-х) состоял Геннадий Марчевский. 2 июня 1962 г. он находился на площади расстрела и рассказывал потом обо всем, что видел. Его вызывали в КГБ, предупреждали. Там один из следователей так выразился:
«Подумаешь, несколько человек убили в целях наведения порядка! Надо будет — весь город туда уйдет!» — и показал рукой вниз: т. е. в могилу, на тот свет.
В дальнейшем Марчевский, занесенный в списки неблагонадежных и не раскаявшийся в своих «неправильных» понятиях, был исключен из комсомола с формулировкой: «за аморальное поведение и проявленную несознательность». Его еле допустили к защите диплома, а сам документ выдали лишь через год, после представления положительной характеристики с места работы. Все последующие годы Марчевский жил под «рентгеном» КГБ.
Говорили, что некоторых громкоголосых студентов исключили, заставили уехать из города. А возмущались многие. Студенты приносили и показывали осколки разрывных пуль, пулеметные гильзы.
После расстрела демонстрации, главной задачей компетентных органов становилось пресечение всех нежелательных слухов и выступлений.
Комитетом госбезопасности в связи с массовыми беспорядками в Новочеркасск, Ростов, Шахты и Таганрог было командировано 140 оперативных и руководящих работников во главе с заместителями председателя Комитета тт. Ивашутиным и Захаровым. Для выявления и пресечения возможных случаев проникновения за границу нежелательных сообщений через радиолюбителей в Новочеркасск и Шахты направлено 5 машин радиоконтрразведывательной службы с радиоприемной и пеленгаторной техникой
— сообщалось в очередном докладе Семичастного в ЦК КПСС.
Все эти дни поводилось активное выявление участников демонстрации. Людей опознавали по фотографиям, и обвинению было этого достаточно. Раз стоял в толпе и рот был открыт — значит, что-то антисоветское говорил. Практиковались «плановые» выдачи кандидатов на суд, т. е, звонили из КГБ начальнику цеха или другому руководителю и требовали назвать несколько человек — активистов выступления.
Использовались доносы людей друг на друга. Многие, стараясь обезопасить себя, стремились выслужиться, дав показания, участвуя в очных ставках, собраниях и судах. Кое-то таким образом пытался просто убрать личного врага, отомстить. В определенной мере здесь повторился синдром 37-го года, когда в страхе ожидания «черного воронка» проходили дни и ночи и любыми способами хотелось избежать участи арестованного соседа.
Из той же докладной:
Органами госбезопасности по состоянию на 12 июня выявлено свыше 150 наиболее активных участников беспорядков. Их преступная деятельность документируется с целью привлечения к ответственности. 53 человека из этого числа уже арестованы.
По имеющимся официальным документам всего осуждены были 122 человека, однако показания свидетелей дают основания предполагать, что неучтенными оказались судимые местными судами в других областях. Косвенно подтверждают это и представленные документы, ибо трудно предположить, что уже выявленные и, так сказать, «задокументированные» участники был отпущены без наказания (хотя единичные случаи были). Нельзя исключить, что некоторые кандидаты под суд избежали этой участи, заслужив чем-то помилование у властей.
Из «Особой папки» ЦК КПСС:
12 июня на электровозостроительном заводе в тележечном и кузнечном цехах проведены общие собрания (присутствовало около 700 человек). Коллективы указанных цехов осудили имевшие место беспорядки. В последние дни состоялись собрания и на других предприятиях, на которых осуждены враждебные действия хулиганствующих элементов и примкнувшей к ним части несознательных рабочих. На собраниях рабочие и служащие выступали с требованиями очистить город от уголовно-преступных элементов.
Неправильно, конечно, утверждать, что целый город устрашился и тотчас переменился. Среди рапортов КГБ есть информация о «враждебных проявлениях». Так» неким «Народным комитетом» был выдвинут «Первый ультиматум», в котором предъявлялись требования допустить родственников к раненым, сообщить места захоронения убитых. В этой смелой анонимке содержалась угроза сообщить обо всем иностранцам.
В эти же дни в Новочеркасске появились различные надписи и листовки. Так, прямо на арке на спуске Герцена было написано: «Да здравствует забастовка!». В одном из цехов НЭВЗа на стене была обнаружена надпись с угрозой в адрес начальника цеха. И каким-то образом было установлено, что автором появившейся здесь же листовки антисоветского содержания является токарь-револьверщик Богатырева.
Но это были единичные случаи. Массы же были мобилизованы на всеобщее «одобрительное молчание».
СУДИЛИЩНЫЙ ПОЛИГОН
Травля людей и организованные судилища — та же трагедия, только не сконцентрированная в одном выстреле, а растянутая на годы мук и страданий, унижения и позора.
Уже 12 июня в докладной Семичастного фигурируют имена наиболее активных забастовщиков и формулировки их вины, в точности повторенные позже «независимым» Верховным Судом.
Документы из «Особой папки» с пометками: «Никита Сергеевич читал и просил дать на ознакомление…», красноречиво свидетельствуют о гнусности организованной судебной расправы.
Выездные заседания суда проводились в Новочеркасске, за укрепленной кирпичной оградой ККУКСов (бывшие казармы кавалерийских курсов, изначально — Кадетский корпус, до недавнего времени — месторасположение дивизии особого назначения ВВ). В начале июня здесь, в штабе танковой дивизии, располагались высшие чины государства, приехавшие на усмирение мятежа. Интересно, что бывал в эти дни в Новочеркасске и руководил обвинением Генеральный прокурор СССР Р. Руденко, известный из истории как обвинитель фашизма на Нюрнбергском процессе. Так вот, по прямому указанию этого «гуманиста» семерым участникам событий была вменена ст. 77 УК РСФСР. Применил ее на суде в Новочеркасске, подводя людей под расстрел, возглавлявший судебное заседание председатель Верховного Суда РСФСР Л. Смирнов.
Бандитизм в статье УК трактуется следующим образом: «организация вооруженных банд с целью нападения на государственные, общественные учреждения или предприятия либо на отдельных лиц, равно участие в таких бандах и в совершаемых ими нападениях — наказывается лишением свободы от трех до пятнадцати лет с конфискацией имущества или смертной казнью с конфискацией имущества».
