Михаил Горбачев - Жизнь и реформы
Но и после этого дела менялись медленно. Уже были решения XXVII партийного съезда и программа продвижения к безъядерному миру, произошли перестановки кадров, а «дипломатическая телега» двигалась со скрипом, по инерции прошлых импульсов, старой наезженной колее.
В конце мая 1986-го вопрос о новой роли советской дипломатии был вынесен на обсуждение совещания в МИДе, куда были приглашены все послы, московская «дипломатическая элита». Сначала на совещании заслушали и обсудили доклад министра, а затем (28 мая) выступил перед международниками и я. Лейтмотив выступления: внешнеполитические структуры идут не в ногу, отстают от замыслов и практических шагов политического руководства. От этой встречи я веду отсчет началу полномасштабной работы по претворению в жизнь нового мышления.
Трудно сказать, как бы разворачивались процессы в мире, так как наши шаги в рамках новой политики наталкивались поначалу на глухую стену непонимания и неприятия политических центров Запада. В конечном счете решающее значение здесь имело осознание широкими кругами общественности того, что мир стоит у края пропасти, нельзя допустить, чтобы дела шли и впредь, как до сих пор. Политики не могли с этим не считаться.
Кто-то из философов сказал, что самое важное — встретить не сочувствие, сострадание и т. д., а понимание. Добиваясь этого в первую очередь, я постарался изложить свое видение необходимых перемен в книге «Перестройка: новое мышление для страны и для мира». В ней уже названы теоретические постулаты, на которых, по моему убеждению, должен основываться новый международный порядок, приходящий на смену послевоенному. Это — взаимозависимость стран и народов, баланс интересов, свобода выбора, совместная ответственность и решение глобальных проблем современности.
Мы осознали необходимость преодоления искаженных представлений о внешнем мире, многие десятилетия противопоставлявших нас ему, что негативно сказывалось не только на экономике, но и на общественном сознании, науке, культуре, интеллектуальном потенциале страны.
Мы поняли, что в современном взаимозависимом мире невозможен прогресс общества, отгороженного от мирового развития глухими государственными границами и идеологическими заборами. Любое общество ныне может полнокровно развиваться только во взаимодействии с другими, оставаясь при этом самим собой.
Мы дали себе отчет в том, что нельзя обеспечить безопасность своей страны, не учитывая интересов безопасности других, и нельзя в ядерный век построить надежную безопасность военными средствами. Это побудило выдвинуть принципиально новую концепцию всеобъемлющей безопасности, охватывающей все стороны отношений между народами и государствами, включая их человеческое измерение.
Теперь эти тезисы общеизвестны. Миллионы раз звучали они в речах, описаны в статьях, развернуты в научных монографиях. Тогда непросто и не сразу воспринимались они у нас и за рубежом, нелегко давалась каждая попытка претворить их на практике. Вспоминаю мое заявление от 15 января 1986 года с предложением полностью избавить человечество от ядерной угрозы. Оно было встречено с подозрением и сарказмом, как очередной пропагандистский трюк в традиционной советской «борьбе за мир». И мало кто тогда верил, что удастся за несколько лет реально продвинуть дело ядерного разоружения, покончить с «холодной войной», засыпать ров, отделявший Восток от Запада, развязать, а не разрубить другие гордиевы узлы мировой политики.
Самым «тугим» из них было, бесспорно, военное соперничество сверхдержав. С помощью диалога и разумных компромиссов удалось улучшить советско-американские отношения, что создало перелом во всей международной атмосфере.
Признание допущенных ошибок и приглашение к добрососедству позволило устранить отчуждение между СССР и Китаем. Был начат плодотворный диалог с Японией. Владивостокская и Красноярская инициативы разморозили окна на огромные и многообещающие просторы Азиатско-Тихоокеанского региона.
Встречи с лидерами европейских стран, крупные меры по снижению уровня военного противостояния, освобождение от «сверхдержавных пут» восточноевропейских государств, новые импульсы, которые получил общеевропейский процесс, — все это способствовало возрождению роли континента как фактора позитивных перемен во всем мире.
Переговорные процессы, при всем сопротивлении, на которое они наталкивались, впервые дали результаты, положив начало урегулированию региональных конфликтов и устойчивому улучшению международного климата. Если раньше над нашими отношениями с Западом довлело понятие «советская угроза», то уже к началу 1989 года об этом жупеле продолжали твердить лишь замшелые ретрограды. Десятилетиями нагнетавшийся страх перед СССР начал рассеиваться. Поразительным феноменом, во многом неожиданным для нас самих, оказалась реакция в «цитаделях антисоветизма» на землетрясение в Армении. Сочувствие и помощь, которые мы приняли тоже с небывалой открытостью и признательностью, стали символом коренного изменения международной обстановки.
Новая внешняя политика открыла возможности контактов и взаимодействия с самыми разнообразными силами современного мира — на Западе, Юге, Востоке. Оказалось, мы можем находить общий язык и взаимопонимание с представителями таких кругов, с которыми совсем недавно вроде бы ничего общего у нас быть не могло.
Впервые за послевоенные годы, да, пожалуй, и за всю историю безопасность страны укрепилась не за счет наращивания военной мощи, увеличения и без того колоссальных затрат на оборону. Напротив, мы смогли приступить к пересмотру своей военной доктрины в однозначно оборонительном духе, начали сокращать вооруженные силы и вооружения, приступили к конверсии военного производства на гражданские нужды. Все это делалось с учетом ответного поведения стран НАТО без ущерба для безопасности Советского Союза.
Глядя на прошедшие годы «с высоты» 1994 года, нужно признать, что при всех этих достижениях забот и у нас, и у мирового сообщества не стало меньше. На смену прежним проблемам пришли новые. Нужно двигаться дальше, обновлять и само «новое мышление» на основе приобретенного опыта. История перестройки хранит в этом смысле ответы на многие вопросы, которые задаются сегодня, — что послужило причиной успешных соглашений, какими методами они достигались? А с другой стороны — где коренятся препятствия, помешавшие решению международных проблем, которые и теперь остаются головоломными?
Об этом я и постараюсь рассказать. Без утайки и прикрас.
Глава 19. Поворот в советско-американских отношениях. Начало ядерного разоружения
Первый шаг: Женева-85
И сам я, и мои сподвижники в международных делах сходились на том, что начинать надо с Соединенных Штатов. Это и супердержава, и признанный лидер западного мира, без согласия которого любые попытки добиться перелома в отношениях Востока и Запада ничего не дадут, даже могут быть восприняты как «козни», «вбивание клиньев» и т. д. Задача была не из легких: найти общий язык не с социал-демократом Пальме или социалистом Миттераном, а с Рональдом Рейганом, обозвавшим Советский Союз «империей зла», поносимого нашей пропагандой за «рейганомику», вторжение в Гренаду и прочие неблаговидные поступки.
И после довольно долгих переговоров была достигнута договоренность о нашей встрече с ним в Женеве поздней осенью 1985 года.
Резиденцией советской делегации было здание советского представительства, там же состоялись часть переговоров, обед в честь Рональда Рейгана и Нэнси Рейган. Американский президент расположился в двухэтажном доме в пяти километрах от Женевы, а для переговоров американцы сняли виллу на берегу Женевского озера — «Флер д'О».
Шесть с половиной лет отделяло нас от последней встречи лидеров СССР и США летом 1979 года. Ситуация в мире была накалена до предела, мощные группировки НАТО и Варшавского Договора выставили друг против друга частокол ядерных ракет, людьми владела тревога. Немудрено, что весь мир «вперился» в Женеву, а для освещения встречи съехалось 3500 журналистов.
19 ноября в 10 часов я подъехал на ЗИЛе к «Флер д'О». Рейган вышел навстречу, спустился по ступеням. Наше знакомство произошло естественно и непринужденно. Со стороны кое-кому даже показалось, что мы сразу заговорили на каком-то понятном обоим языке, английском или эсперанто. Рейган пригласил меня сфотографироваться, и мы вошли в дом. Со мной были Шеварднадзе, мой тогдашний помощник Александров, Яковлев, заместитель министра иностранных дел Г.Корниенко, посол А.Добрынин, заведующий отделом ЦК Л.Замятин. Со стороны США в переговорах участвовали госсекретарь Шульц, руководитель аппарата Белого дома Риган, посол Хартман, помощник по безопасности Макфарлейн, сотрудники Белого дома и госдепартамента Нитце, Риджуэй, Мэтлок.
