Алексей Егоров - Юлий Цезарь. Политическая биография
Подводя итоги, Н.В. Чеканова отмечает, что Цезарь понимал необходимость реформ, которые подготовили бы слияние Рима, Италии и провинций в единое целое, и упорядочение царившего в Империи разнообразия отношений. Его целью было создание единой территориальной державы с сильной централизованной властью, и он не скрывал, что считает республику мертвой. Вместе с тем, реформы Цезаря не были единой продуманной программой, а были попыткой решения наиболее сложных и насущных проблем на основе уже сложившейся практики. Цезарь форсировал курс на модернизацию римского общества, что вызвало протест консервативно настроенной части гражданства{641}.
Итак, отечественная историография дает несколько вариантов анализа диктатуры Цезаря. Если Р.Ю. Виппер видит в Цезаре «эллинистического монарха», a B.C. Сергеев считает его по преимуществу военным диктатором, то С.И. Ковалев и Н.А. Машкин помещают его в контекст борьбы оптиматов и популяров, продолжая, по сути дела, моммзеновскую идею лидера популяров, превратившегося в единоличного «демократического» монарха. Существует и определенные различия: если С.И. Ковалев делает упор на «демократическую» составляющую, то Н.А. Машкин более склонен видеть эволюцию Цезаря в сторону военного лидера. Возможно, самым принципиальным поворотом была теория С.Л. Утченко, который, в русле более поздней западной историографии, отказывается от идеи о доминировании в деятельности Цезаря какой-либо идеологической модели и видит в нем политика-реалиста, живущего сегодняшним днем, учитывающего интересы конкретных людей и решающего насущные злободневные проблемы. Наконец, В понимании Н.В. Чекановой Цезарь оказывается своеобразным «кризис-менеджером», остававшимся приверженцем основных принципов республики, но пытающимся спасти ее путем частичных преобразований.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Попытаемся подвести некоторые итоги. Многое уже было сказано в предыдущем изложении, однако некоторые проблемы, поставленные уже наукой Нового и Новейшего времени, требуют хотя бы суммарного анализа. У истоков антицезарианской, а отчасти и процезарианской традиции лежит миф о римской республике и ее героях. Этот миф имеет как античные, так и современные корни. Со времен Платона и Аристотеля в античной общественной мысли создается образ смешанного строя, идеально сочетавшего демократическое, аристократическое и монархическое начала. Полибий и Цицерон объявили этим идеальным обществом римское государство. Демократический элемент римского строя олицетворялся суверенитетом народных собраний, в которых власть большинства народа (трибутные комиции) сочеталась с другим видом собрания (центуриатные комиции), где преобладали зажиточные слои населения. Римский сенат был выражением власти аристократии, соединившей в себе древнюю патрицианскую родовую знать, патрицианско-плебейскую аристократию должностей, разбогатевшую на войнах аристократию денег, энергичных и напористых «новых людей» и популярных народных лидеров. Наконец, римские магистраты сочетали традицию полной самостоятельности, унаследованную от царской власти, и функции исполнительной власти республики, подчиненной коллегиальным органам. Заметим, что этот античный миф более или менее соответствовал римскому государству, целью которого была консолидация общества для борьбы с внешним противником. «Демократические» ценности явно были на втором плане. «Идеальная система», казалось, прекрасно проявила себя на деле: Рим построил Италийскую федерацию, разгромил Карфаген и эллинистические царства и создал гигантскую Средиземноморскую державу. Кроме того, римская идеология прекрасно создавала иллюзию «общества равных возможностей», сохраняла аристократические идеалы и успешно консолидировала общество. Далее начинается уже современная часть мифа.
Многие проблемы Рима действительно сходны с современным правом: это обеспечение прав большинства и меньшинства, сочетание принципов выборности и единоначалия, парламентаризма и диктатуры, разделения законодательной, исполнительной и судебной властей и т.п. Вольно или невольно Римская республика воспринимается как «свободное общество» со свободными, альтернативными выборами, свободой слова и собраний, состязательным судебным процессом и гарантиями прав личности, а человек, покончивший с ним, естественно, не имеет шансов на оправдание. Впрочем, вслед за Н.В. Чекановой зададим вопрос, было ли это общество действительно свободным, и сверг ли его Цезарь?
Римские державы 3, 2 и 1 вв. сильно отличались друг от друга. До Второй Пунической войны Рим владел только Италией, Сицилией и Сардинией. Это было достаточно компактное государство, большую часть населения которого составляли римские граждане — около 300 000 человек (с семьями — около 1 млн.) — и союзники — около 350 000 (с семьями — примерно 1, 5 млн.){642}.
Ко времени Гракхов Рим уже владел большой частью Испании, северной Африкой (бывшие владения Карфагена), Македонией, Грецией и западной частью Пергама, что означало 3–4 кратное увеличение как территории, так и населения державы. На 3–4 млн. италиков, союзников и римлян, приходилось теперь 12–15 млн. жителей покоренных территорий{643}. Ко времени Цезаря размеры сверхдержавы примерно удвоились за счет Галлии, Нумидии, областей к северу от Македонии, Вифинии — Понта и Сирии. При Августе к ним добавились Египет и широкая полоса между верховьями и низовьями Дуная. Площадь современной Италии, примерно равная площади Римского государства перед 2 Пунической войной, равняется 300 000 км2; в конце 2 века площадь Римской державы достигла примерно 2 млн. км2, при Цезаре — около 3 млн. км2, Империи Августа — свыше 5,5 млн. км2. Население росло примерно сходными пропорциями, достигнув во времена гражданских войн примерно 25–30 млн.
Население провинций (перегрины), а частично и союзники, оказались за пределами «идеальной системы», фактически не имея какой-либо правовой защиты. Примерно четверть этого огромного бесправного населения составляли рабы, бывшие полной собственностью хозяев и лишенные каких-либо прав на собственность, семью (рабский брак считался «сожительством») и потомство, принадлежащее хозяину. Любое насилие, допущенное по отношении к рабу, не считалось преступлением, а особенностью ситуации эпохи поздней республики было то, что практически всё провинциальное население не было защищено от возможности ограбления, массового порабощения и жестоких наказаний. Долговое рабство, недопустимое для римских граждан, процветало в провинциях, а покоренные Римом территории не были защищены от грабежей пиратов, римских наместников и римского «делового мира».
Война была постоянным явлением в жизни провинций. Испания пережила Серторианскую войну, с 55 г. там стояли 7 помпеянских легионов, а в 49–45 гг. она стала ареной войны гражданской. Мелкие локальные войны продолжались до времен Августа. Греция и Македония стали ареной I Митридатовой и трех гражданских войн: 49–45, 42 и 31 гг. Экономика Греции смогла восстановиться лишь ко 2 в. н.э. На территории Малой Азии прошли три Митридатовы войны, в 85 г. Сулла наложил на провинции огромную контрибуции в 20 000 талантов, в 49–48 гг. ее разграбили помпеянцы, в 42 г. — армии Брута. В 88 г. Митридат устроил резню в Пергаме, в 47 г. в Азию вторгся Фарнак. Пострадавшая от Югуртинской войны Африка была опустошена Юбой и помпеянцами. Не лучше было в странах, еще не вошедших в состав державы: Галлия была ареной междоусобиц и германских вторжений, а вся история Птолемеевского Египта это история распада, городских бунтов и упадка экономики{644}. Не в лучшем положении была Сирия, последний осколок Селевкидского царства.
Жизнь Цезаря протекала даже не в гракханском, а в сулланском Риме, Риме Союзнической войны, гражданской смуты 80-х гг., сулланской диктатуры и господства постсулланской олигархии. Союзническая война унесла 300 000 жизней римлян и италиков (Veil., 11, 15, 3), в 88 г. произошел сулланский военный переворот, в 87 г. — марианское восстание и осада Рима, в 83–82 гг. — гражданская война, в ходе которой погибло около 150 тыс. человек (Eutr., V, l). Многие области Италии (Самний, Этрурия, Лациум, Кампания) были опустошены еще во времена Августа. Постсулланский период не избавил страну от новых конфликтов: в 78 г. произошло восстание Лепида, в 73–71 гг. по всей Италии прокатилось Спартаковское восстание, в 60-е гг. назревал заговор Каталины. По сути дела, все эти войны имели характер одной, непрекращающейся гражданской войны. Предстояла еще кампания 49 г., Мутинская и Перузийская войны и блокада побережья флотом Секста Помпея. Нищета была и во времена Принципата, однако массовая нищета была характерной чертой именно сулланского и постсулланского Рима. Мы видим ее повсеместно, будь то время гражданских войн 80-х гг., постсулланский период 70-х гг. и даже относительно благополучное время 60–50-х гг.{645},[99]
