История Первой мировой войны - Оськин Максим Викторович
Именно тогда для подавления крестьянского движения в качестве карателей использовалась армия, как известно, в львиной своей доле комплектовавшаяся из русских. Да и защищали русские солдаты немецких помещиков. Те же чувства испытывала и латышская интеллигенция. Ничуть не странно, что 1 ноября комкор-14 генерал А. П. фон Будберг записал в своем фронтовом дневнике: «Весьма неприятно известие, полученное от 12 армии, о том, что латышские части ушли по направлению к Петрограду. Эти части совсем обольшевичены, и вместе с тем хорошо организованы и снабжены, внутри по-своему дисциплинированы, не стесняются с нашими товарищами и могут дать петроградским большевикам серьезную помощь. Ведь Россия для них враг и в ее горе они видят свое спасение» [514].
Действительно, 12 августа, всего за неделю до германского удара, в Риге произошло вооруженное столкновение между батальоном смерти штабс-капитана В. П. Егорова (38-я пехотная дивизия), с одной стороны, и латышскими стрелками и рабочими города – с другой. С обеих сторон имелись убитые и раненые. В результате командарм-12 распорядился вывести ударников из Риги [515]. О каком «боевом братстве» частей можно тут говорить? О какой взаимопомощи перед лицом неприятеля? С другой стороны, латышский исследователь Э. Екабсон считает, что в Рижской оборонительной операции роль латышских бригад была выдающейся: «…в ходе боев за Ригу латышские стрелки фактически спасли от уничтожения всю 12-ю армию, позволив ей выйти из города» [516].
Логически подразумевалось, что любое наступление на рижском направлении будет вестись на плацдарм, после чего обороняющиеся будут постепенно оттеснены к Риге. Но состояние русских войск давало возможность для более дерзкого планирования. Поэтому штаб германской 8-й армии принял решение о форсировании Западной Двины на участке Огер – Борземюнде (как раз с бывшего русского Икскюльского плацдарма) и перехват отступления основной массы войск русской 12-й армии к Риге. Таким образом, сибирские корпуса оказывались в «мешке», после чего русская 12-я армия фактически переставала бы существовать как боевая единица. Такой отчаянный план никогда бы не мог быть принят до революции, теперь же немцы могли быть уверены в успехе.
Русская разведка своевременно вскрыла немецкие приготовления у Борземюнде. Но командование не поверило сведениям разведки о накоплении мостового материала выше Риги по течению Западной Двины. Командарм-12 был твердо уверен в атаке противника на южный участок рижского тет-де-пона. За что и поплатился последующим тяжелым поражением.
Германское командование не желало рисковать напрасной кровью своих солдат: в 1917 году ряд наиболее сохранившихся дивизий приходилось перебрасывать на различные участки фронта, дабы иметь маневренный резерв (или ударную группу) для ведения операций. Русская артиллерия не было столь разложена, как пехота, а потому требовалось соблюсти максимальные требования предосторожности, невзирая на плачевное состояние разлагавшейся под ударами революции русской Действующей армии. Так что ради соблюдения секретности германские ударные дивизии заняли исходное положение лишь в ночь накануне атаки. Противник сосредоточил в своих руках и общее техническое превосходство. В период Рижской оборонительной операции 8-я германская армия имела около 2 000 пулеметов на 60 000 чел., русская 12-я армия – 1 943 пулемета на 160 000 человек [517].
Артиллерийская подготовка началась в четыре часа утра ударами химическими снарядами, чтобы внести в русские ряды панику, а заодно и для нейтрализации русской артиллерии. В шесть часов германские батареи перенесли массированный огонь на пехотные позиции русских, а уже в восемь часов сорок минут утра германская пехота пошла в атаку, приступив к форсированию Западной Двины. Г. Брухмюллер говорит: «Участок прорыва лежал на правом берегу Двины между островом Золен и наиболее выдающейся к северу частью изгиба реки Двины, к западу от острова Шеерен. Неприятельская укрепленная позиция состояла из двух укрепленных полос, из которых одна пролегала по песчаным холмам на самом берегу реки и состояла большей частью из четырех линий окопов. Другая была расположена на довольно большом – три километра и больше – расстоянии от первой, на лесистых холмах и состояла почти всюду из двух линий окопов. Местность между обеими позициями представляла собой отчасти поросшую лесом, местами покрытую лугами, частью же – болотистую низину. Остров Боркум был также занят неприятелем» [518].
На рассвете 19 августа, под ураганный огонь своих батарей (артиллерия в 628 орудий и 550 тяжелых и средних минометов на ударном участке была объединена под командованием одного из лучших немецких артиллеристов – генерала Г. Брухмюллера), 11-й германский корпус генерала В. Кюне форсировал Западную Двину. В ударную группировку вошли 2-я гвардейская, 14-я пехотная баварская, 19-я резервная дивизии. Потери оборонявшихся русских войск, чья оборона была раздавлена тяжелыми гаубицами и химическими снарядами, были громадны. Так, из числа бойцов 742-го пехотного полка уцелело не более десяти процентов личного состава.
Первоначально немцы переправлялись на понтонах, а затем построили три постоянных моста (длина мостов – до 350 метров), по одному на каждую ударную дивизию. Форсировав реку, неприятель одним ударом отбросил 43-й армейский корпус русских от реки. Громадную помощь переправлявшимся германским дивизиям оказывали тяжелые минометы. Как писал тот же Брухмюллер, «снабжение минометами должно было быть очень мощнымё так как для переправы представлялось необходимым полное уничтожение всех оборонительных сооружений расположенной по берегу Двины первой укрепленной полосы противника. Для этого минометы должны были оказать действительную поддержку далеко не многочисленным батареям».
Все переправлявшиеся войска тут же начинали движение влево, к северу, чтобы взять рижский плацдарм в клещи. Е. З. Барсуков впоследствии писал, что «во время самой переправы немецкие батареи вели заградительный огонь и обстреливали русские батареи химическими снарядами, а некоторые батареи тяжелых гаубиц стреляли дымовыми снарядами с целью образования дымовой завесы. Русская артиллерия, ввиду непрекращающегося сильного обстрела химическими снарядами, оказалась не в состоянии ни достаточно интенсивно отвечать на огонь неприятельской артиллерии, ни обстреливать наступающую пехоту противника» [519].
Интересно, что в Рижской операции германское командование опробовало новый способ тактического прорыва обороны неприятеля, в преддверии решительных сражений на Западе против англо-французов. Как говорит А. Базаревский, «эта атака, резко отличаясь по методам ее проведения (тщательная и мелочная предварительная подготовка, полная внезапность, короткая артиллерийская подготовка, сильный удар на узком в 4,5-километровом фронте) от всех предшествовавших наступлений немцев, послужила генеральной репетицией для наступлений их во Франции в 1918 году» [520].
Русским командирам удалось собрать в кулак немногочисленные стойкие части 43-го и 21-го корпусов, чтобы фланговыми контратаками приостановить немецкое наступление. При этом 2-я германская гвардейская дивизия была оттеснена к станции Икскюль, а 14-я Баварская дивизия – отброшена на противоположный берег Западной Двины. Благодаря ударам частей 43-го и 21-го корпусов и действиям артиллерии, защищавшие плацдарм русские Сибирские корпуса сумели отойти к Риге.
Интересно, что именно этот участок фронта послужил «полигоном» для применения и пробы новых тактических приемов. Ведь во время Митавской операции декабря 1916 года русские также атаковали вообще без предварительной артиллерийской подготовки, чтобы добиться внезапности удара. Теперь, в августе 1917 года, ради получения все той же внезапности немцы применили кратковременный и одновременно чрезвычайно мощный огневой артиллерийский налет химическим снаряжением своих артиллерийских батарей.
