Ложь и правда о советской экономике - Спицын Евгений Юрьевич

Разумеется, Л. И. Брежнев по опыту своей работы в военно-космической и в целом в военно-промышленной отраслях неплохо понимал все сильные и слабые стороны советской экономики. Более того, его недовольство многими аспектами ее развития не раз проявлялось в резко критических ежегодных выступлениях на Пленумах ЦК, обсуждавших в конце каждого года годовые планы развития народного хозяйства страны. Например, как свидетельствует в своем известном дневнике А. С. Черняев, на декабрьском Пленуме ЦК 1972 года после выступления главы Госплана СССР Н. К. Байбакова генсек произнес большую разгромную речь, в которой, перечислив ряд вопиющих негативных явлений в целых отраслях промышленности, в частности в металлургии, где «с каждой тонны только 40% выходит в продукцию, а остальное — в шлак и стружку», заявил, что мы «не выполняем пятилетний план практически по всем показателям» из-за безответственности и головотяпства, а значит, и «не выполняем главного в постановлении XXIV съезда партии — общего подъема производительности и эффективности» советской экономики [1255]. Понятно, что подобные разносы частично отражали как его ревность к А. Н. Косыгину, так и горячее желание напомнить, кто в доме хозяин. Однако они отражали и тот факт, что, несмотря на лживую макроэкономическую статистику, исходя из реального состояния отдельных отраслей, высшее советское руководство уже в первой половине 1970-х годов вполне осознавало все те новые проблемы, с которыми столкнулась экономика страны в этот период.

Вместе с тем, будучи недостаточно подготовленным в экономическом плане, Л. И. Брежнев не понимал, как исправить эти пороки. Он не хотел, да и не мог в силу своего характера, состояния социальной системы да и настроя правящей верхушки вернуться к классической модели «командной экономики времен вождя народов» и видел все трудности и неэффективность перехода к рыночной экономике, несовместимой с самой коммунистической идеей. Поэтому свой гнев за неудачи в экономической политике он все чаще обращал на А. Н. Косыгина, и именно этим, а не только личной ревностью, объясняется ухудшение их отношений в середине 1970-х годов.

Помимо всего прочего, как считают многие мемуаристы и ученые (Г. И. Ханин, А. П. Прохоров, Д. О. Чураков, А. Е. Бовин [1256]), фатальную роль для экономики страны сыграли такие характерные черты брежневской натуры, как мягкость и всепрощенство, совершенно недопустимые «в командной экономике, как и вообще в хозяйственном управлении». Они помогли ему держаться столь долго у кормила высшей власти, сохранив хорошие и доверительные отношения со многими руководителями страны, но были гибельны для экономики. Причем эта брежневская мягкость и всепрощенство, как зараза, вскоре перекинулась на все уровни партийно-государственного управления.

Что касается других членов высшего политического руководства, напрямую вовлеченных в управление экономикой страны, то здесь ситуация выглядела следующим образом. Глава правительства А. Н. Косыгин, по мнению многих авторов, вполне соответствовал своей должности. Хотя ряд из них, в частности Г. И. Ханин и И. Я. Бирман [1257], куда как более критически оценивают его профессиональную подготовку и качества управленца. По их мнению, именно А. Н. Косыгин «председательствовал при развале советской экономики, поскольку именно он нес в советском руководстве основную ответственность за экономику, во всяком случае за ее основную гражданскую часть». Понятно, что советский премьер не был полностью свободен в своих действиях в сфере экономики, поскольку основные принципиальные вопросы решало Политбюро. Но, как пишет тот же Г. И. Ханин, «нет доказательств того, что оно решало их ошибочно вопреки обоснованной точке зрения Косыгина». Понятно и то, что многие персональные назначения руководителей союзного правительства и министров решались тем же Политбюро и Секретариатом ЦК, и это, конечно, вызывало недовольство А. Н. Косыгина. Но из всех мемуаров и интервью ближайших соратников премьера и его родственников, в частности Н. К. Байбакова, В. Н. Новикова, А. Д. Гвишиани, А. Г. Карпова, Б. Т. Бацанова или И. И. Простякова [1258], ничего не известно о каких-то крупных его конфликтах с Л. И. Брежневым и другими членами Политбюро ЦК «по номенклатуре высших хозяйственных руководителей, которые прямо подчинялись главе союзного правительства. При этом, как справедливо пишет тот же А. В. Шубин, после принятия брежневской Конституции внутри Совета Министров СССР заметно усилились «начала коллегиальности», что серьезно ослабило позиции самого А. Н. Косыгина в его «вотчине» [1259].

Из тех же мемуаров вырисовывается образ весьма компетентного, лично очень скромного, трудолюбивого и ответственного государственного деятеля, который внимательно прислушивался к мнению своих коллег и помощников. Но вместе с тем из анализа этих воспоминаний вытекает и то, что А. Н. Косыгин был малотребователен к министрам, не отличался особой творческой жилкой и, дорожа должностью премьера, не лез на рожон в отношениях с генсеком, вероятно, чувствуя и свою личную вину за ухудшение положения в экономике страны. Ведь, по сути, как считают многие экономисты, все три реформы, инициированные А. Н. Косыгиным в 1965, 1973 и 1979 годах, провалились. При этом от первой пришлось начать отступление по инициативе самого премьер-министра уже в 1967 году, когда выявилась несбалансированность бюджета на предстоящий хозяйственный год из-за явно завышенной величины основных фондов большинства промышленных предприятий. Поэтому даже ближайший косыгинский соратник и его откровенный апологет Н. К. Байбаков, с которым автору этих строк довелось видеться не раз, в том числе и в уютной домашней обстановке, вынужден был прямо признать, что при проведении той реформы «не все предусмотрели, не все продумали, взвесили и плохо подготовили организационную часть реформы» [1260].

Вместе с тем, как справедливо пишет тот же Г. И. Ханин, при всех очевидных недостатках А. Н. Косыгина он намного превосходил по уровню понимания экономических проблем большинство членов Политбюро, бывших в своей массе сугубо партийными работниками, которым тем не менее принадлежало последнее слово при решении всех самых принципиальных экономических вопросов. Уровень обсуждения экономических проблем на Политбюро скукоживался год от года и на излете брежневской эпохи, как свидетельствует тот же Н. К. Байбаков, превратился во всеобщий «одобрямс», что особенно бесило тяжело болевшего А. Н. Косыгина. К тому времени из членов и кандидатов в члены Политбюро, которые были секретарями ЦК, на экономике страны «сидели» три персоны: А. П. Кириленко и В. И. Долгих, отвечавшие за всю тяжелую гражданскую промышленность и транспорт, и М. С. Горбачев, который курировал весь аграрный комплекс. Воспоминания современников дают противоречивую характеристику их личных и деловых качеств, не свободную, естественно, от субъективных оценок. Однако в целом дело обстояло не самым лучшим образом: Андрей Павлович Кириленко, бывший ровесником генсека, к тому времени, по свидетельству Е. И. Чазова и В. Т. Медведева, уже впал в полный маразм из-за прогрессирующей атрофии головного мозга [1261]; Михаил Сергеевич Горбачев, несмотря на показную активность, явно не справлялся с тем объемом проблем и задач, которые на тот момент сложились в сельском хозяйстве страны; и только Владимир Иванович Долгих вполне соответствовал занимаемой должности и по праву считался одной из немногих рабочих лошадок в высшем руководстве страны.

Что касается огромного советского ВПК, производившего не только сугубо военную, но и заметную часть гражданской продукции, то здесь сложилась парадоксальная ситуация. После отставки Я. П. Рябова с поста секретаря ЦК по оборонке в апреле 1979 года маршал Д. Ф. Устинов больше не пустил в «свой огород» нового «козла». Оставаясь министром обороны СССР, он вновь, как и в прежние годы, де-факто исполнял роль главного куратора всех оборонных отраслей, которые стали «пожирать» все больше и больше ресурсов страны [1262]. Конечно, вопросы экономики были предметом заботы и многих других высших руководителей страны, в том числе В. В. Гришина, Г. В. Романова, В. В. Щербицкого, Д. А. Кунаева, Т. Я. Киселева, Г. А. Алиева, Э. А. Шеварднадзе и М. С. Соломенцева. Однако, как правило, их интерес к экономическим проблемам не выходил за пределы их республиканских и столичных «вотчин».