Марина Федотова - Санкт-Петербург. Автобиография
В ноябре и декабре 1919 г., за два с половиной месяца, в городе был совершен целый ряд убийств, десятки налетов и грабежей. По некоторым данным удалось установить, что образовалась новая очень сильная шайка головорезов и что большинство тяжких преступлений этого времени – дело ее рук. Уловить ее было невозможно. Но вот однажды ночью на Обводном канале был поднят в полумертвом состоянии раненный смертельно в голову, грудь и живот агент Уголовного розыска Виндаво-Рыбинской железной дороги Богданов и доставлен в Обуховскую больницу. Раненый рассказал, что он выслеживал шайку налетчиков и что был ими разоблачен и расстрелян, но остался жив. Он рассказал, что шайка громадная, что ее участники люди отчаянные, что они вооружены бомбами и револьверами до зубов и что живыми в руки не дадутся. Нам показалось подозрительным, что агент железнодорожного Уголовного розыска один на свой страх и риск пошел на такое серьезное дело, не ставя об этом в известность свое начальство. Спешно было поручено Летучему отряду произвести разведку. Он установил, что агент Богданов есть не кто иной, как знаменитый бандит и убийца из шайки Чижа – Володька Гужбан, единственный спасшийся, оставшийся в живых и бежавший из рук Чрезвычайной Комиссии при самых романтических обстоятельствах, обманувший в свое время председателя Морской следственной комиссии Сафронова и членов коллегии этой комиссии, в результате чего вся Морская следственная комиссия в то горячее время была расстреляна, ныне по подложным документам на имя Богданова поступивший в Уголовный розыск на Виндаво-Рыбинскую железную дорогу и вскоре после этого назначенный начальником Уголовного розыска на станции Батецкая.
Тогда я поехал к директору Обуховской больницы профессору Нечаеву и рассказал ему часть дела, просил держать это в абсолютной тайне, так как относительно Обуховской больницы у нас были очень неблагоприятные сведения. Низший персонал в ней был замаран. По ночам велась там азартнейшая игра в карты в сараях около покойницкой, на которой постоянными посетителями были воры и люди из преступного мира. Гужбан был положен в отдельную палату, около него сиделкой мы посадили нашу агентшу, в коридор был определен санитаром агент Козлов, с двух сторон по бокам Гужбана на кровати были положены два наших опытных агента Папиолек и Доляцинский в качестве больных. Сам я превратился в доктора и стал посещать эту палату два раза в день.
Работа была выполнена блестяще. Я, как сейчас, помню физиономию нашего агента, у которого я щупал пульс и который в это время показывал мне, что у него под мышкой вместо термометра – револьвер. Даже старший доктор этого отделения не подозревал обо всей той мистификации. Через три или четыре дня мы узнали все, что нам было надо. Ночью, войдя в доверие Гужбана и прикинувшись преступником, великолепно говорящий на воровском жаргоне и знавший, конечно, весь преступный мир и его сплетни, агент выпытал от Гужбана всю подноготную. По иронии судьбы, Гужбан, раненный тремя пулями, каждая из которых по решению докторов была смертельной (голову, грудь и живот), выжил для того, чтобы быть расстрелянным Чрезвычайной Комиссией. Через несколько дней мы перевезли его под видом перевода в частную больницу ночью в Уголовный розыск и раскрыли перед ним свои карты. К чести Гужбана надо сказать, что он не столько был огорчен своим положением, сколько восхищен нашей работой. Оказалось, что шайка налетчиков под руководством знаменитого Чугуна, в которой Гужбан, он же агент Богданов, принимал самое активное участие во всех убийствах и налетах последнего времени, приговорила его на суде воров к расстрелу за то, что Гужбан утаил часть денег, награбленных на налете в квартире доктора Аницканского (Знаменская ул.). Суд состоялся на квартире «Федьки-татарина» в районе Измайловского проспекта, затем осужденного ночью привели на Обводный канал и расстреляли, но сильный организм его выдержал эту операцию. Гужбан рассказал между прочим, что шайке покровительствует и является в ней своим человеком начальник 4-го участка милиции Пивоваров и некоторые другие должностные лица. В 24 часа нам надо было арестовать всю организацию. И это было сделано.
У членов шайки был свой шифр, свои тайные квартиры и тайная конспирация, что даже друг другу они не говорили своих адресов и фамилий, по которым живут.
Когда на улице (Кузнечный переулок) агенты выследили Чугуна и бросились его задерживать, он расстрелял все патроны из двух револьверов, два его товарища, отстреливаясь, бежали по пожарной лестнице на чердак одного из домов и, уже раненные, оставляя за собой кровавый след, все-таки ушли, несмотря на то, что удалось оцепить весь район. Впоследствии они были все-таки задержаны. Сам Чугун был схвачен там же. Когда его привели ко мне, он заявил, что не ответит ни на один вопрос. Улучив минуту, он раскидал, как детей, окружавших его агентов и выбросился в окно с третьего этажа. Он был схвачен, связан и так как был ранен, то весь перевязанный и забинтованный был положен на диван в кабинете. Около него остались дежурить агент и конвоир. Ночью он освободил под одеялом связанные ноги, неожиданно бросился на конвоира, отнял у него наган, выстрелил в агента и снова выбросился в то же окно 3-го этажа. В этот момент к уголовному розыску подъехал автомобиль с агентами, которые везли одного из его товарищей, Андрюшку Курчавого. Агенты открыли по Чугуну стрельбу, он отстреливался из нагана, отнятого у конвоира, лежа на земле, не в силах подняться. Когда он расстрелял все патроны, он снова был взят. Вечером он умер. Перед смертью ему задали последний вопрос, хочет ли он сказать что-нибудь. Он ответил: «Эта стена вам скажет больше, чем я».
Все участники шайки были арестованы: Чугун, Стаська-Бродяга, Шурка-Армяшка, Жоржик-Черненький, Жоржик-Шкет, Федор Шумский (б. офицер), Ванька-Шкет, Андрюшка Курчавый. Все эти имена уголовный розыск будет помнить долго.
Всего было арестовано по этому делу более 120 человек, из них Чрезвычайная Комиссия расстреляла 35 человек.
Самоотверженная и героическая работа уголовного розыска преследует исключительно цели общественного блага, и ее деятели должны повсюду встречать всестороннее содействие, сочувствие и поддержку. Личный состав уголовного розыска должен быть выше всяких подозрений. В частности, в нем не может быть места так называемым «бывшим преступникам» в качестве лиц, занимающих штатные должности. Конечно, представители преступного мира и вообще темные элементы могут и должны быть технически использованы, но надо знать меру и уметь проводить строгую грань там, где это нужно, не подпуская этих лиц к активной работе. Вот одно из больных мест Петроградского Управления уголовного розыска, вот одна из причин, почему розыск не пользуется сочувствием и любовью, и вот одна из многих других причин, почему работа Петроградского розыска идет вкривь и вкось. В деятельности уголовного розыска не может быть места ни преступникам, ни лицам, нравственная устойчивость которых находится под подозрением, ни лицам, преследующим какой бы то ни было личный интерес.
Наступает осень. По статистике всего мира и по опыту трех лет Советской власти надо сказать, что это время почему-то дает наибольшее количество убийств, грабежей, самых зверских преступлений. Происходит ли это в силу общих выводов, к которым приходит современная социологическая школа криминологии, или имеет под собою какую-либо иную почву, но только всякий практический деятель по Уголовному розыску скажет категорически, что октябрь, ноябрь и декабрь являются кровавыми месяцами уголовно-розыскной работы. К этому времени надо быть готовым. Преступный мир информирован так, как может быть информирован сильный неприятель на войне. Он знает все, что происходит в Уголовном розыске. При малейшей задержке он организуется и переходит в наступление.
После краткой передышки Петроград вновь стал ареной боевых действий – на сей раз из-за восстания в Кронштадте, которое было спровоцировано введением в городе военного положения по причине участившихся забастовок и митингов. Кронштадтцы выдвинули лозунг «За Советы без коммунистов» и обратились к населению страны с таким воззванием:
Товарищи и граждане! Наша страна переживает тяжелый момент. Голод, холод, хозяйственная разруха держат нас в железных тисках вот уже три года. Коммунистическая партия, правящая страной, оторвалась от масс и оказалась не в состоянии вывести ее из состояния общей разрухи. С теми волнениями, которые последнее время происходили в Петрограде и Москве и которые достаточно ярко указали на то, что партия потеряла доверие рабочих масс, она не считалась. Не считалась и с теми требованиями, которые предъявлялись рабочими. Она считает их происками контрреволюции. Она глубоко ошибается. Эти волнения, эти требования – голос всего народа, всех трудящихся.