Марина Федотова - Санкт-Петербург. Автобиография
В этот день я видел в огромном амфитеатре Николаевского зала бурное заседание городской думы, объявленное беспрерывным. Здесь были представлены все силы антибольшевистской оппозиции. Величественный, седобородый и седовласый городской голова Шрейдер рассказывал собравшимся, как прошлой ночью он отправился в Смольный, чтобы заявить протест от имени городского самоуправления. «Дума, являющаяся в настоящий момент единственной в городе законной властью, созданной на основе всеобщего, прямого и тайного голосования, не признает новой власти!» – заявил он Троцкому. В ответ Троцкий сказал: «Что ж, на это есть конституционные средства. Думу можно распустить и переизбрать...» Рассказ Шрейдера вызвал бурю негодования.
Блестящее поэтическое описание революционного города дал В. В. Маяковский в поэме «Хорошо».
Дул,
как всегда,
октябрь
ветрáми,
как дуют
при капитализме.
За Троицкий
дули
авто и трамы,
обычные
рельсы
вызмеив.
Под мостом
Нева-река,
по Неве
плывут кронштадтцы...
От винтовок говорка
скоро
Зимнему шататься.
В бешеном автомобиле,
покрышки сбивши,
тихий,
вроде
упакованной трубы,
за Гатчину,
забившись,
улепетывал бывший...
<...>
Две тени встало.
Огромных и шатких.
Сдвинулись.
Лоб о лоб.
И двор
дворцовый
руками решетки
стиснул
торс
толп.
Качались
две
огромных тени
от ветра
и пуль скоростей, —
да пулеметы,
будто
хрустенье
ломаемых костей.
<...>
Задумывалась
казачья башка.
И
редели
защитники Зимнего,
как зубья
у гребешка.
И долго
длилось
это молчанье,
молчанье надежд
и молчанье отчаянья.
<...>
По каждому
из стекол
удары палки.
Это —
из трехдюймовок
шарахнули
форты Петропавловки.
А поверху
город
как будто взорван:
бабахнула
шестидюймовка Авророва.
И вот
еще
не успела она рассыпаться,
гулка и грозна, —
над Петропавловской
взвился
фонарь,
восстанья
условный знак.
<...>
Умолк пулемет.
Угодил толкóв.
Умолкнул
пуль
звенящий улей.
Горели,
как звезды,
грани штыков,
бледнели
звезды небес
в карауле.
Дул,
как всегда,
октябрь
ветрáми.
Рельсы
по мосту вызмеив,
гонку
свою
продолжали трамы
уже —
при социализме.
Второй съезд Советов, проходивший в Смольном, принял первые законы Советской власти – декреты о мире и о земле. Спустя четыре дня в Петрограде произошел мятеж юнкеров, подавленный при помощи артиллерии и броневиков. В ноябре 1917 года состоялись выборы в Учредительное собрание, но спустя всего три месяца новый парламент был разогнан (именно тогда прозвучала знаменитая фраза матроса Железняка: «Караул устал»). В декабре того же года Совет народных комиссаров подписал соглашение о временном прекращении военных действий с Германией, но затем немецкие войска начали наступление по всему фронту, и в марте 1918 года после разгрома под Псковом и Нарвой России пришлось подписать Брестский мирный договор, послуживший формальным поводом к началу гражданской войны.
Петроград оказался в непосредственной близости от линии фронта, и 5 марта 1918 года правительство переехало из Петрограда в Москву. Отныне уже бывшему «стольному граду» предстояло считаться второй столицей государства...
Кронштадтский мятеж и повседневная жизнь, 1921 год
Из сводок Петроградского управления ВЧК и других документов
Вопреки утверждениям советской пропаганды, в первые годы Советской власти большевики отнюдь не пользовались всенародной поддержкой; и в крупных городах, и в сельской местности то и дело вспыхивали бунты и восстания, в 1918 году произошло и первое открытое столкновение между церковью и новой властью: собравшиеся на паперти Троицкого собора Александро-Невской лавры во главе с протоиереем Петром Скипетровым пытались остановить солдат, пришедших для реквизиции помещений и церковного имущества, а в августе того же года в Москве было совершено покушение на Ленина. В ответ был развязан так называемый «красный террор» – всего за одну ночь в Москве и Петрограде были убиты свыше 2000 противников нового политического режима.
О том, как относились к большевикам и к жизни при них в «колыбели трех революций», дают представление сводки Петроградского управления ВЧК, в которых цитируются дневниковые записи и разговоры петроградцев.
Дорогая Наташа, пиши мне или зови маму в Петроград. Отнятые наши вещи коммунистами продаются. Продали зеркало за 10 000 р. – не знаю мое, или туалетное, или трюмо. Делают из плюша с кресел сапоги. Где же, дорогая, та правда, что думали найти?..
В Петрограде хлеб сбавили, ничего не дают, обед – одно блюдо, и то никуда не годится. Народ ходит, как мертвые. Многие фабрики и заводы останавливаются из-за топлива. Трамвай ходит только до 11 ч., поезда останавливаются. Население тоже мерзнет, дров не дают, дома ломают усиленно. Что будет дальше, когда нечего ломать будет? Не знаю.
Наши товарищи о нас мало заботятся, везде нужны большие взятки или хорошее знакомство с доктором, а у нас ни того, ни другого нет и умирать раньше времени. Ездят, как на лошади, и изнемогаешь от непосильной работы и никому нет дела. Это равенство, мы получаем две тысячи и воспитательницы 1 тысячу, и нам ничего не выдают – ни сапог, ни платьев, одним словом, чтобы черти взяли бы поскорее таких товарищей кровососов, проклятых жидов. Измучили нас, крест получим только за эту свободу, крест и могилу и больше ничего.
У нас же мертвый город, и люди голодные мрачные, тени. У нас только часть коммунистов живет хорошо, к их услугам автомобили и лошади и все продовольствие, у них и светло [и] тепло, и свет и весело, но это только часть коммунистов.
Нашу здешнюю жизнь трудно описать, тут можно получать какие угодно места, но только тогда нужно перестать быть человеком, но стать таким, который бы не различал зла от добра, а стал бы действовать так, как только ему выгодно, а также выгодно тем господам, которых очень и очень много. По крайней мере, убив или же повесив двух-трех человек, а также просидев два-три года в тюрьме, можешь получить лучшее место, это будет для этого наивеселым свидетельством, и таких называют коммунистом. Если же ты хочешь быть простым рабочим, то ходи зимою босиком и без одежды, а работать днем и ночью семь дней подряд, а сверх того за воскресники и за субботники получают 1/2 ф. хлеба, если же нет лучшего, то и комиссаровские помои. У нас нет имений, ни управляющих, и у нас есть единое государственное хозяйство, здесь нужен только заведывающий совхоза, он же должен быть таким же, [как] описано выше.
Только и слышишь один разговор, что скоро сшибут большевиков... а большевики все держутся да держутся. У нас тоже деньги обесценены. Да теперь так-то и не обращаешь внимания на деньги, тем более все у нас даром. Трамваи даром, а они почти не ходят, нет топлива, лекарство даром – а их нет в аптеках. Газеты даром – а их нет, так как бумаги нет, все то даром, чего нет. Бани тоже даром, с 1 февраля все зрелища даром, а ходить в них нельзя – страшная холодина, 3 градуса ниже нуля. Здорово. Где им, большевикам, справиться самим без помощи иностранцев. Они даже с топливом не могут справиться. Выдали топливные карточки на ноябрь и декабрь – и что же [вы] думаете, выдали дрова, – черта с два, так люди сидят и буквально мерзнут. Я слышал вчера от одних, что они не спали всю ночь, от холода. Безобразие, все молчат. В цирке вышли два клоуна, один обвешался всем, всем, и колбасами и дровами и хлебом, а другой и спрашивает у того клоуна, который всем обвешался: что же ты молчишь и ничего не говоришь. Да что мне говорить, когда у меня все есть, а вот что они молчат, указывает клоун на публику, ведь у них ничего нет, а они молчат. За это их выслали.
Васю застрелили, шли они с вечеринки, и он выругался, а шли два еврея комиссара, и один выстрелил в него, пуля попала в живот, и он через несколько часов умер.
На Сенной площади все можно достать: сахар 15 тыс. ф., хлеб 750 р. ф., мясо 3000 р., белые булки 1/4 ф. 1500 р., картошка 600 р. ф. и сверх того тифозные вши 250 р. Да это факт. Мой помощник пришел сегодня и говорит: сейчас на Сенной один мужик продавал тифозную вошь, купить с той целью, чтобы заболеть тифом и получить отпуск. Вот житье наше.
Сормовский и Балтийский заводы забастовали и их послали на принудительные работы, недовольство общее, все ругают власть. Здесь ходит новый анекдот: Ленин [и] Троцкий пошли к хиромантке узнать, чем кончится их правление. Хиромантка спросила их, а какой у вас знак в звезде, они сказали – молот-серп, она заставила Ленина написать «молот серп», а Троцкого прочитать по-еврейски, т. е. обратно, получается «престолом». Их звезда окончится престолом. Не правда ли, очень странное совпадение. По евангелию переворот должен быть в 1921 г., если народ покается, тогда на престол сядет Михаил, великий князь, а если не покается, то верующие люди говорят Божьим престолом, и явится Архангел Михаил, и протрубит страшный суд.
