Константин Романенко - Борьба и победы Иосифа Сталина
Оставив на время свою любимую игрушку — «мировую революцию», Троцкий направил свою активность в другую сторону. В накалявшейся обстановке 8 октября он опубликовал свое открытое письмо ЦК. В нем он обличил «вопиющие коренные ошибки экономической политики». В связи со сменой ветра активизировала свою деятельность вся оппозиция. Она быстро изменила галс и перешла в наступление внутри страны.
Это был рассчитанный шаг. Внутренние споры и разногласия теперь выносились на страницы печати. Оппозиция уже строила свои ряды в единую шеренгу. 15 октября с одобрения и по согласованию своих действий с Троцким 46 видных деятелей партии направили в Политбюро письмо, осуждавшее практику руководства. Они обвиняли его в случайности, непродуманности и бессистемности «решений ЦК», поощрении разделения партии «на секретарскую иерархию и мирян, на профессиональных функционеров, подбираемых сверху, — и прочую партийную массу, не участвующую в партийной жизни».
Объясняя кризисные явления в стране «безынициативностью» и «недемократизмом» лидеров партии, оппозиционеры открыто требовала власти. Авторы письма без обиняков выражали желание «порулить» и почти не скрывали, откуда «дул ветер».
Среди подписавшихся находились крепкие сторонники Троцкого еще со времен эмиграции и Гражданской войны: В. Антонов-Овсеенко, И. Смирнов, А. Розенгольц, В. Косиор, Б. Эльцин, Н. Муралов, М. Альский, А. Белобородов. О своем недовольстве заявили бывшие «левые коммунисты» и участники «платформы демократического централизма» — Г. Пятаков, Н. Осинский, В. Смирнов, В. Яковлев, А. Бубнов, Рафаил, Т. Сапронов.
Своеобразный комизм ситуации заключался в том, что на фоне призывов к «демократии» в партии сверхреволюционеры требовали «установить диктатуру в промышленности», «завинчивать гайки», «разворачивать мировую революцию».
Сталин сразу уловил очевидное противоречие между словами и делами фрондирующей оппозиции. Комментируя ее требования, он не смог удержаться от насмешки. «Едва ли молено сомневаться в том, — отметил он, — что попытка Троцкого поиграть с идеей «развернутой демократии» будет встречена с улыбкой во всей партии».
Сам Троцкий не спешил с выходом на авансцену. Однако позднее он самоуверенно напишет в своей биографии: «Не сомневаюсь, что если бы я выдвинулся накануне съезда в духе блока Ленин — Троцкий... победа была бы за мной... В 1921—1923 гг. еще можно было захватить ключевые позиции открытой атакой на фракцию... эпигонов большевизма».
Это были даже не несбывшиеся мечты, а сомнительные предположения и надежды. Именно авторитет хотя и тяжелобольного, но живого Ленина, как образ «командора», сдерживал Троцкого от открытых притязаний на власть в партии. И словно многозначительное напоминание о своем существовании явилось неожиданное появление Ленина 18 октября в Москве.
Правда, в столице Ленин пробыл недолго. Он посетил кремлевскую квартиру и кабинет, где отобрал с десяток книг, и на другой день, проехав на машине по городским улицам, вернулся в Горки. Посещение Лениным Москвы не только напомнило о реальности его существования, но и возродило надежды на возможность выздоровления. На самом деле его состояние оставалось тяжелым: он перевозился санитарами в коляске и быстро утомлялся.
Визит Ленина как бы придал силы и обладателям реальной власти. 19 октября, еще в период пребывания Ленина в столице, восемь членов и кандидатов в члены Политбюро обратились к ЦК и ЦКК со своим письмом, содержащим острую критику Троцкого и 46 его сторонников. Письмо констатировало, что Троцкий стал центром притяжения всех сил, борющихся против партии и ее основных кадров.
Сталин не дал воинственной оппозиции возможности для упрочения ее честолюбивых надежд. На столкновение двух мнений, двух политических линий он ответил вполне демократически. 26 октября прошел объединенный пленум ЦК и ЦКК РКП(б) с участием десяти делегаций крупнейших партийных организаций страны.
В том уже обозначившемся межевании — за Троцкого или против — у Сталина не было недостатка в сторонниках. Подтверждая свою решимость не сдавать позиции, 102 голосами против двух при десяти воздержавшихся Пленум в своей резолюции осудил выступление Троцкого и 46-ти. Пленум назвал их позицию шагом «фракционно-раскольнической политики, грозящей нанести удар единству партии и создающей кризис в партии».
Между тем события в Германии развивались не по сценариям, сочиненным партийными «теоретиками» в Москве. В 20-х числах октября центральное правительство направило войска Рейхсвера в Саксонию и Тюрингию для разгона образованных левых земельных правительств. Руководство КПГ воздержалось от выступления, и только гамбургское отделение партии, возглавляемое Эрнстом Тельманом, 23 октября начало восстание. Через неделю превосходящими силами противника оно было зверски подавлено. Сотни рабочих были расстреляны солдатами Рейхсвера. Трупы валялись прямо на улицах.
Прогноз Сталина подтвердился. Впрочем, он всегда скептически рассматривал перспективы «мировой революции». В этом отношении его ни в чем нельзя упрекнуть. Его позиция не претерпела изменений с тех пор, как — едва ли не в одиночку — он с сомнением отзывался о возможности революции в Германии и до Октябрьской «революции, и с еще большим сарказмом после нее». Он не знал так хорошо Западную Европу, как штатные эмигранты, зато в отличие от них постиг законы и практику этой формы борьбы.
Революция в Германии, на которую собирался поехать Троцкий, провалилась. Примечательно, что, выступив инициатором осеннего демарша оппозиции — атаки на ЦК, сам Троцкий предпочел остаться в тени. Он даже не явился на Пленум. Срочно «заболев», он объявил, что простудился во время охоты на уток. Поскольку в октябре подмосковные утки уже улетели на юг, его невыход на политические подмостки, очевидно, свидетельствовал о стремлении переждать, не оглашая публично своего отношения к позиции 46-ти.
Однако поставленные вопросы требовали прояснения мнения сторон. Потому, невзирая на «утиную» болезнь, Политбюро потребовало от Троцкого осуждения письма 46-ти. И Сталин прокомментировал это требование очередной порцией иронии: «За кого же, в конце концов, Троцкий — за ЦК или за оппозицию?
Говорят, что Троцкий серьезно болен. Допустим, что он серьезно болен. Но за время своей болезни он написал три статьи и четыре новые главы только что вышедшей своей брошюры. Разве не ясно, что Троцкий имеет полную возможность написать в удовлетворение запрашивающих его организаций две строчки о том, что он — за оппозицию или против оппозиции?»
Затягивать болезнь до новой «утиной охоты» Троцкий не мог. А продолжая игру в молчание, он рисковал утратой поддержки своих сторонников. Кстати, пользуясь популярностью у рядовых партийцев, среди партийного актива Троцкий имел плохую славу. И не по идеологическим причинам, а из-за своего склочного характера. А. Колпакиди и Е. Прудникова отмечают: «Он умудрялся оскорбить и обидеть всех, с кем имел дело, — но то, что Троцкий был леваком, — чистейшей воды миф».
Да, это именно так. Он был классическим представителем меньшевиков, только более агрессивным и самонадеянным. Поэтому, несмотря на отвратительный характер, он быстро становился «рупором и эмблемой» практически всех оппозиций, но партийный актив его ненавидел за скандальный нрав, желчность и быструю карьеру. Его ненавидели даже евреи. Однако, несмотря на множество попыток — того же Зиновьева, «задвинуть» Троцкого не удавалось.
Он довольно успешно использовал свои голосовые связки. И в массах, далеких от прокуренных кабинетов большевиков-подпольщиков, он пользовался популярностью. Ее росту способствовало то, что после Гражданской войны благодаря направленной пропаганде, кстати, культивируемой самим Троцким, победы Красной Армии стали ассоциироваться с его фигурой.
Его политическая биография была приведена даже в 41-м параграфе Устава армии, утвержденного в 1921 году Она оканчивалась словами: «Тов. Троцкий — вождь и организатор Красной Армии. Стоя во главе Красной Армии, тов. Троцкий ведет ее к победе над врагами Советской республики». То была откровенная пропаганда, но, тиражируемая средствами информации, она превращалась в убеждение в умах многих партийцев, особенно в военных кругах.
Немаловажным, если не сказать основным в тот период для популярности Троцкого стало то, что начавшееся после Гражданской войны сокращение армии поставило под неопределенность будущее многих командиров и политработников. Это было почти закономерностью. Они не могли приспособиться к нэпу и поэтому с надеждой ждали не только сигнала от Председателя Реввоенсовета к боям за «мировую революцию», а были готовы поддержать его и в борьбе за власть. Кроме того, он пользовался авторитетом и среди молодых большевиков, пришедших в партию после 1917 года и не знавших его истинного дооктябрьского прошлого как антагониста и противника Ленина.
