Евгения Яхнина - Жак Отважный из Сент-Антуанского предместья
- Ну что ж, - глубокомысленно закончила она свою речь, - кто боится взлететь высоко, тот так и останется на земле.
- Что ты хочешь этим сказать?
- А вот что: Жанетта при ее красоте могла бы стать женой какого-нибудь вельможи, а все же удовольствовалась Гораном. Бабетта, та, конечно, выйдет за лавочника, выше она не поднимется... А я...
- Что ты?
- Я торопиться не стану, но уж выберу безошибочно. Как тебе кажется, хорошо звучит "графиня Мирабо", например?
- Да ты, кажется, с ума сошла! Вон куда замахнулась! Ведь Мирабо - граф, депутат Генеральных штатов.
- Да мне и не нужен твой Мирабо! Он стар для меня да к тому же, я слышала, урод чрезвычайный... Но любой из тех, кто на устах у всех парижан, был бы мне вполне под пару. Иначе я не согласна...
Когда Шарль узнал о помолвке Жанетты, он воскликнул: "Надеюсь, Виолетту еще не сосватали!" - и этим выдал свое чувство к ней, о котором Жак только догадывался. И теперь Жак с горечью подумал: "Бедный Шарль! У него нет никакой надежды понравиться Виолетте!"
С тех пор как Жаку предоставили самостоятельность в ведении дядюшкиного дела, в нем пробудилась кипучая энергия. Он бродил часами по Новому мосту, где устроились букинисты, сновал среди маленьких книжных ларьков, перебирая пожелтевшие страницы, не спеша рассматривал гравюры. В первый раз он купил несколько старых книг на свой страх и риск, и, к своему удивлению, тут же нашел для них покупателя, который дал ему большую цену. И вскоре к нему стали обращаться с просьбами достать ту или иную нужную книгу. Среди всего этого книжного богатства Жак чувствовал себя как рыба в воде. С каждой удачной покупкой росло уважение к нему тети Франсуазы, а значит, и трех ее дочерей.
С ними у него мало-помалу установились ровные отношения, хотя к каждой из них он относился по-особому. Теперь его уже не обманывала красивая внешность Жанетты. Она скрывала пустоту и равнодушие! Жанетту занимали только наряды, прогулки с Франсуазой в сад Тюильри, куда мамаши водили гулять своих дочерей, чтобы высмотреть там хорошего жениха. До остального ей и дела не было.
Если она и проявляла когда интерес к приобретениям Жака, то лишь потому, что верила в его коммерческие способности. Тут же она начинала прикидывать в уме, перепадет ли ей какая-нибудь мелочь на платочки, перчатки, духи или кружева. Мать никогда не отказывала ей, если покупка Жака сулила прибыль.
Как-то раз Жак купил у знакомого букиниста толстую книгу о царствовании Людовика VI. Довольный, с добычей под мышкой, он отправился в свою лавку. Здесь его встретила Жанетта, как всегда, красивая, тщательно одетая, в туго накрахмаленном пышном платье.
- Ох какая толстенная книга! Наверное, дорогая? - с некоторым уважением произнесла она.
- Посмотри! Видишь, что здесь напечатано? - И Жак, ликуя, провел пальцем по надписи: MDCXXVIII. - Видишь, какой год?
- Вижу, вижу! - поспешно сказала Жанетта.
Жак сразу понял, что она не может прочесть римские цифры, но ни за что в этом не признается. Он не мог отказать себе в удовольствии чуть-чуть ее поддразнить.
- Ну, так какой же год? - повторил он свой вопрос.
- Не все ли равно! - сказала с досадой Жанетта.
- Эх, ты! А ведь это так просто. По-латыни М - тысяча, D пятьсот, C - сотня, X - десять...
- Знаю, знаю. Просто я все перезабыла, ведь с тех пор, как ты приехал, мне редко приходится иметь дело с книгами. - И, чтобы скрыть смущение, она поспешила подозвать Бабетту, которая, по поручению матери, сидя за конторкой, крупным детским почерком переписывала какой-то счет. - Посмотри, братец сделал хорошую покупку. Эту книгу не поднимешь, такая она тяжелая!
В отличие от своих сестер, Бабетта была неразговорчива. Но бывает, что люди долго беседуют, подробно объясняют друг другу свои мысли и чувства, а в памяти от разговора не остается и следа. А бывает, что люди молчат, но молчание это значительнее разговора, и о нем потом долго вспоминают. Так в последнее время вспоминал Жак о своих встречах с Бабеттой. Ему редко приходилось слышать ее голос.
В этот раз Жаку повезло. Бабетта заинтересовалась новой покупкой. И Жанетта сочла за благо удалиться, чтобы не поддерживать разговора о книге, которая ее не занимала. С трудом передвинув книгу с места, Бабетта прочла вслух:
- "Царствование Людовика Шестого", - и затем добавила: - Его прозвали Толстым. И ведь почти все короли имели, кроме собственного имени, еще какое-нибудь.. Людовика Двенадцатого прозвали Отцом народа, Людовика Тринадцатого - Справедливым. А так ли это было на самом деле? Правда ли, что Людовик Двенадцатый был отцом для народа?
- Не думаю, - откровенно признался Жак, счастливый, что Бабетта говорит с ним так дружески.
- А ты хотел бы иметь какое-нибудь прозвище? - вдруг спросила она и пытливо посмотрела на Жака. - Ведь каждый, даже самый простой, человек может надеяться, что когда-нибудь к его имени прибавят и прозвище... Мне надеяться нечего, - неожиданно засмеялась она. Женщин никогда никак не называют, разве что прибавляют: "Прекрасная"...
- Нет, почему же... За Катериной Медичи осталось в веках прозвище Кровавая... Надеюсь, ты не хотела бы такого?
- Ну, этой славы никому не пожелаешь... А все же, если бы ты волен был выбирать прозвище, какое бы ты выбрал?
- Если ты говоришь не в шутку, а всерьез, - сказал Жак, подумав минуту, - я скажу тебе правду. Конечно, прозвище Справедливый хорошее, если оно дано по заслугам. Но я бы хотел заслужить прозвище Отважный. - Жаку вспомнился отец Поль, его слова о задоре и отваге. И он добавил: - Именно заслужить!
- Жак Отважный! - повторила Бабетта. И лицо ее стало очень серьезным.
Эта короткая беседа сразу сблизила Жака с Бабеттой.
Как-то к вечеру, когда читальня почти опустела, Жак, стоя за своей конторкой, углубился в чтение и не заметил, как к нему подошла Бабетта.
- Что ты читаешь, братец?
- Вряд ли тебе эта книга понравится!
- Дай все же я взгляну. - И, перегнувшись через его плечо, Бабетта прочла вслух: - "Марат. "Цепи рабства". А тебе нравится?
- Мне - очень.
- Ну, расскажи мне, о чем в ней говорится.
- Видишь ли... автор говорит... - Жак подыскивал понятные слова. - Он утверждает, что борьба против тирании - естественное право и даже священный долг народов...
- Постой, кто ее написал? Здесь напечатано: "Марат". Я такой фамилии не слышала.
Жак смутился. Сам он почти ничего не слышал об авторе. Что же рассказать о нем Бабетте?
- Марат - врач. Только он сейчас не лечит больных, а пишет книги и статьи, выступает где может, проповедуя равенство людей.
- Я думаю, что поняла бы его книгу, если бы прочитала своими глазами то, что написано. Но ты зря, братец, думаешь, что меня занимает только рукоделье. Хочешь, я расскажу тебе, что со мной приключилось в воскресенье?
- Расскажи.
- Я пошла в церковь к мессе, взяла с собой, как всегда, молитвенник, а это был вовсе и не молитвенник...
Бабетта оживилась. От ее обычной сдержанности не осталось и следа, синие глаза блестели.
- Понимаешь, это был совсем не молитвенник! - повторила она.
- Как так? Не понимаю.
- Это была светская книга - "Похождения Телемака" Фенелона[1]. Я читала ее дома, да так увлеклась, что взяла ее с собой в церковь, а молитвенник оставила на столе. ---------
[1] Фенелон Франсуа (1651 - 1715) - французский писатель. ---------
Оба дружно рассмеялись.
- Представляю, как ты испугалась.
- Еще бы! Я поскорей захлопнула книгу, прикрыла ее, как могла, пальцами и шалью, а сама, уж конечно, думала не о молитве и не о том, что проповедовал кюре. У меня была лишь одна мысль: как бы ни он, ни Жанетта, с которой я была в церкви, ничего не заметили. Как ты полагаешь, большая я грешница?
И она снова засмеялась. Жак радостно смотрел на нее. Как непохожа она на сестер: болтливую Виолетту и высокомерную Жанетту!
Между тем Бабетта легко встала со стула и направилась к двери. А Жаку так не хотелось, чтобы она ушла!
- Бабетта, куда ты? Я хочу сказать тебе что-то важное...
Бабетта остановилась, вскинула на него глаза.
- О чем это ты?
- Ты рассказала мне свою маленькую тайну. И я в ответ хочу доверить тебе свою, и даже не маленькую.
И, повинуясь безотчетному порыву, Жак рассказал ей все, что сам знай о Фирмене Одри.
Бабетта слушала затаив дыхание.
- Что я могу сделать? Как помочь тебе в твоих поисках?
- Боюсь, ты мне ничем не можешь помочь. Вот я узнал, что невесту Фирмена звали Эжени Лекер или Лефлер, что она была белошвейкой и кончила тем, что сошла с ума.
- Постой, постой!.. - Бабетта наморщила лоб, силясь что-то припомнить.
- Неужели ты поможешь мне ее найти?
- Не знаю... Может быть, это всё глупости, простое совпадение. Не хочу тебя обнадеживать понапрасну.
- Говори, говори, не тяни!
- Понимаешь, здесь на улице Муфтар живет белошвейка, то есть она не белошвейка... - волнуясь и путаясь говорила Бабетта. - Теперь она вышивает платочки и косынки, но когда-то шила и белье... Она безумная, фамилий я ее не знаю. Но имя тоже Эжени. В квартале ее зовут Поющей Сорокой. Может быть, это она и есть. Я, конечно, не знаю. Но Виолетта что-то ей заказывает...
