К.А. Иностранцев - Хунну и Гунны (разбор теорий о происхождении народа Хунну китайских летописей, о происхождении европейских Гуннов и о взаимных отношениях этих двух народов).
Найдутся, конечно, и ещё многие другие сторонники этой теории; мы старались указать, главным образом, наиболее авторитетных. Одни из них просто высказывались за принадлежность Гуннов к обширной Финской группе урало–алтайских народов, другие даже считали их специально Уграми и предками Мадьяров.
Рассмотрев взгляды учёных сторонников этой теории и представив разбор их, мы должны сказать, что она совершенно противоположна теории монголизма. Она отрицает все три положения этой последней: и монголизм Хунну, и монголизм Гуннов, и тожество этих двух народов. Что касается до её общего значения, то нужно сказать, что, хотя некоторые положения её мы и считаем смелыми и недоказанными, однако большой заслугой её является то, что её представители, излагая ход переселений народов из Средней Азии в Европу, внесли в свою работу больше порядка, больше системы, чем сторонники первой теории, придерживались более правильного мнения о ходе переселений различных народов из Средней Азии в Европу. Поэтому она стала ближе к истине, чем первая. Только при знании общего хода истории, можно решать отдельные вопросы.
IV.
Теория финнизма Хунну и Гуннов. Сен–Мартен, его общие взгляды и мнения относительно отдельных частей этого вопроса. Сторонники Финнизма Хунну. Вивьен–де–Сен–Мартен и разбор его доводов. Семёнов, его доказательства в пользу финнизма Хунну и их критика. Мнение Уйфальви. Общее значение этой теории.
Третья теория не произвела такого переворота во взглядах на происхождение Хунну и Гуннов, как вторая. В то время, как эта последняя отвергала всё, предложенное сторонниками монголизма, третья теория отчасти примкнула к воззрениям второй, По скольку представители этой теории являются сторонниками финнизма Гуннов, постольку же они могут быть причислены и ко второй теории. Различие между ними состоит в том, что думая видеть в Гуннах и Хунну один и тот же народ, они считают и китайских Хунну — Финнами. Таким образом, с одной стороны, защищая финнизм Гуннов, выставленный второй теорией, с другой же стороны соглашаясь с тожеством Хунну и Гуннов, которое предложил Дегинь, а за ним сторонники монголизма, эта. третья теория является как бы «примирительницей» различных воззрений. По времени своего появления она позже как той, так и другой из вышеприведённых теорий.
Первым, предложившим её, был известный французский арменист Сен–Мартен (Saint–Martin). He издав по этому вопросу отдельного труда, он говорил о нём в своих замечательных примечаниях к «Histoire du Bas–Empire, Lebeau, главным образом в IV томе (Paris, 1824). К сообщениям Лёбо о происхождении и истории Гуннов, сообщениям, основанным исключительно на сочинении Дегиня, Сен–Мартен прибавил свои соображения (см. прим. 2 на стр. 60 IV т. сочинения Лёбо). Начал он, как почти все исследователи этого вопроса, с критики взглядов Дегиня. Придавая очень большое значение задаче этого учёного — посредством восточных и западных источников проследить историю переселения народов, Сен–Мартен однако думал, что Дегинь преувеличил последствия сличения этих известий. «Одно из первых неудобств этой системы — распространение имени Хунну Гуннов на все варварские племена Средней Азии. Соединяя их так, под общим наименованием, которое могло относиться к ним в известные только эпохи и в известных условиях, он значительно ослабил свою гипотезу. Действительно, трудно узнать из его сочинения, кому на самом деле принадлежало имя Гуннов, которое он даёт Туркам, Монголам, Манчжурам и ещё многим другим народам, разница в происхождении которых доказывается языками, на которых они говорят. К какой ветви этих народов нужно отнести специально имя, о котором идёт речь? Дегинь не решает этого…» Мы нарочно привели буквальный перевод слов Сен–Мартена, так как мнение выдающегося знатока этнических вопросов таково, что с ним необходимо считаться при критике. Как видно, мнение его вполне согласуется с нашим. Далее Сен–Мартен принялся за определение племенной принадлежности Гуннов. По известиям древних писателей, Гунны жили на пространстве теперешней Европейской России. Языки, на которых говорят их потомки, доказывают нам, что Гунны были народ, совершенно не похожий на Турков, но имя, власть и язык их, по мнению Сен–Мартена, распространялись некогда на страны, теперь занимаемые вышеупомянутыми народами. Все потомки древних Гуннов теперь называются Финнами. Как на ясный пример, подтверждающий это, он указывает на Мадьяров или Венгров. «Их исторические воспоминания связываются с древними Гуннами, а язык доказывает, что они Финны». Сен–Мартен старался сблизить два имени: Гунн и Финн. Он заметил, что X и Ф очень часто заменяют друг друга. Поэтому он и думал, что Хунн (Гунн) и Финн — одно и то же слово. Возможности этой гипотезы содействуют, по его мнению, и исторические доказательства. Все известия, идущие по Чёрному и Каспийскому морям, т.е. южным путём, сообщают о народе Гуннах, а идущие по Балтийскому морю, т.е. северным путём, о Финнах. Тацит получил известие через Германию и потому знал Финнов. Значит, уже тогда этот народ жил в Восточной Европе, будучи её первым насельником, пока не пришли другие народы, напр., Готы и Славяне. Кроме того, Сен–Мартен вполне допускал, что Финны или Гунны распространяли своё владычество гораздо далее на Восток и доходили даже до границ Китая, подчинив себе турецкие, монгольские и манчжурские племена, которые, делаясь их подданными, получали их имя. Этим путём и древние Турки получили имя Гуннов. Из того, что все хуннуские слова, сохранённые китайскими летописями, были турецкие, как признавал это сам Сен–Мартен, заключили, что и сами Хунну — были Турки, что в свою очередь повело к сомнению в тожестве Гуннов или Финнов и Хунну. Это противоречие, по мнению нашего исследователя, легко устранить, если допустить, что оба имени[50] тожественны и отпосятся к одному какому нибудь племени, которое, путём завоевания, распространило своё имя на другие племена. Примеры подобного рода распространения имени встречаются очень часто в истории. Так, Сен–Мартен передает известие Феофилакта Симокатты, что Персы называют Турками Гуннов, живущих на северо–востоке от них. Мадьяры, располагавшиеся в IX веке на берегах Дуная, назывались современными византийскими писателями Турками, а страна их Турцией. Наконец, в XIII веке все воины Чингиз–хана назывались монголами, хотя только военачальники и небольшая часть простых воинов были монгольского происхождения. Впрочем, Сен–Мартен допускал и другой возможный случай перенесения этого имени. Он считал возможным, что имя Хунну пли Гунн сначала носилось турецким народом, а позже, но всё же «в очень отдалённое время» было перенесено на Финнов, которые только одни и сохранили его.
Что касается до сообщения исторических фактов, то Сен–Мартен первый указал на известия о Гуннах, встречающиеся у армянских писателей (см. Lebeau, т. III, стр. 277, прим. 3). В них сообщалось, как царь Тиридат Великий вёл войны с Гуннами (Хунк). Царь этот правил с 259 по 312 г.[51] Основываясь на этих армянских известиях, равно как и на сообщениях Дионисия Периегета и Птолемея, Сен–Мартен вывел заключение (Lebeau, т. IV, стр. 63, прим.), что до начала второго века по Р.X. Гунны жили на берегах Каспийского моря, Волги, Танаиса (Дона) и даже Борисфена (Днепра). Считая же Гуннов тожественными с Финнами, он нашёл упоминание о них и у Тацита. На основании слов этого автора и предполагаемого им (Сен–Мартеном) тожества он считал, что народ этот жил между Чёрным и Балтийским морями вплоть до Ледовитого океана.
Весьма замечательно по нашему мнению то, что сказал Сен–Мартен о переходе имени с одного народа на другой (прим. 1 стр. 65. т. IV). «Нужно обратить внимание на то, что сходство между двумя древними народами, указываемое греческими и римскими писателями, не всегда служит доказательством того, что эти два народа принадлежат к одному и тому же племени; это только значит, что они наследовали друг другу в одной и той же области. Потому то Гунны носят часто имя Скифов»… Сен–Мартен коснулся также и вопроса о монгольском типе Гуннов. Он думал, что все то, что передают об их наружности, очень хорошо объясняется обычаями этого народа. Из этого можно, нам думается, заключить, что этот учёный признавал возможным то, что сообщил Апполинарий Сидоний об искусственном изменении Гуннами своей наружности. Говорил Сен–Мартен и о китайских известиях о Хунну, но только мимоходом и при том основываясь на сообщениях Ремюза (см. Lebeau, т. IV, стр. 74, прим. 2). Он критиковал также и предположения Дегиня о титуле хуннуского государя. Вот его слова по этому поводу (т. IV, стр. 75 прим. 1): «Национальный титул повелителей Хунну был не Таньжу (Tau–jou), как писал Дегинь, а Шень–юй (Tchhen–ju); историк Гуннов плохо прочёл два китайских знака, образующих это имя. Слово Шень–юй не значит сын неба, как думал Дегинь, но этот титул, которого значение неизвестно, прибавляли к Тенгри–кугу т.е. сыну неба». Что касается до отношения Гуннов и северных Хунну после 93 г. по Р.X., то Сен–Мартен думал, что «из рассказов китайских историков видно, что остатки этого народа (т.е. северных Хунну) и царского племени (race royale) удалились к уральским горам, но нельзя точно установить их тожества с Гуннами, которые позже управлялись Аттилой. Можно думать, что Финны, имя которых тожественно имени Гуннов, уже жили в странах, где мы застаём их теперь». Итак, по мнению Сен–Мартена, Гунну и Хунну были Финны и вследствие этого общего происхождения они тожественны.
