Гельмут Гюнтер - Горячие моторы. Воспоминания ефрейтора-мотоциклиста. 1940–1941
Клингенберг получил свой Рыцарский крест, и в его честь 31 мая в Кирхдорфе батальон мотоциклистов прошел парадом. Дивизионный оркестр обеспечивал музыкальное сопровождение. Гауптштурмфюрер Клингенберг, белокурый, стройный, высокий – живой символ той эпохи, скромно стоял позади командира батальона. Интересно, о чем он думал в тот самый главный день своей жизни?
Прозвучала команда «Смирно! Равнение направо!» Мы застыли руки по швам. Оркестр заиграл марш «Принц Ойген[4], благородный рыцарь…». Прошла маршем 2-я рота Клингенберга. Впереди шагал унтерштурмфюрер с саблей наголо. Рота маршировала с винтовками на плечо с примкнутыми штыками, слаженно, все как один.
Затем показалась 1-я рота. Ее возглавлял гауптштурмфюрер Геменд. Проходя мимо подиума, где стояли командир батальона и Клингенберг, все как по команде повернули головы направо. Да, бывают минуты, когда ты с гордостью ощущаешь себя частью слаженного целого.
Проследовала и 3-я рота под командованием «Кришана». Гауптштурмфюрер с саблей наголо, точнейшим образом выдерживая угол ее наклона, так молотил сапогами по асфальту, что мне казалось, они вот-вот лопнут и разойдутся по швам. Ничуть не хуже прошла и 4-я рота оберштурмфюрера Хинца. Завершала парад 5-я рота. Все окна в Кирхдорфе стояли настежь, оттуда смотрели целыми семьями. Понятно, что подобные мероприятия – событие для этого крохотного городка. Парад завершился, остаток дня батальон был свободен от занятий.
В тот день меня направили в штаб дивизии. Адъютант батальона вручил мне толстенный конверт, и я, сев на мотоцикл, отправился по назначению. Что может быть прекраснее поездки по живописной местности, когда ты наслаждаешься ландшафтом, отдыхаешь от назойливой рутины армейских будней. Я про себя напевал последние песенки Цары Леандер (известная в Германии 30-40-х гг. певица и киноактриса, подданная Швеции. – Пер.). Вскоре позади остался Петтенбах. 3-я рота занималась на технике – отрабатывала приемы обращения с пулеметами. Над солдатами мрачно возвышался Тиксен, отчитывая за что-то первого номера пулеметного расчета.
Между Форхсдорфом и Гмунденом меня остановил наряд военной полиции:
– Прошу предъявить водительские права и солдатскую книжку.
В целом ничего чрезвычайного, обычная проверка, я предъявил документы… Солдатскую книжку!!!
– Водительские права предъявить не могу, поскольку у меня их нет.
Не подумайте, что я решил пошутить: права во всем нашем отделении мотоциклистов были только у Вольфа и Бахмайера. Остальные как-то обходились. И в рейхе, и за его пределами. Одному Богу ведомо, почему нам так и не удосужились выдать столь важный документ.
– Вам известно, что, не имея прав на вождение мотоцикла, вы не можете быть допущены к управлению данным транспортным средством?
– Меня допускают к управлению мотоциклом. И управляю им я нормально.
Мой тон явно не понравился представителям полиции. Видимо, чувства юмора недоставало, причем у обоих.
– Возможно, вы считаете, что раз вы в СС, то умнее всех остальных?
Ну, здесь этот парень явно переборщил. Дело в том, что я вообще не собирался выставлять себя эдаким умником. Просто у меня такая манера общения. И потом, как род войск может влиять на ум?
– Но я ведь не укоряю вас тем, что вы служите в военной полиции.
Эта ситуация поставила обоих полицейских в весьма щекотливое положение. Отцепятся они от меня или нет?
– Ради бога, составьте рапорт. Я уже объяснил вам, что я обычный мотоциклист-посыльный. Курьер, если хотите. Из мотоциклетного батальона. И у меня приказ – доставить пакет в штаб дивизии. Если хотите меня задержать, пожалуйста, но под вашу ответственность.
Так что поступайте, как считаете нужным, подумал я. В конце концов, не моя вина, что мне так и не выдали прав. Но полицейские, похоже, приняли решение. Они записали все мои данные, сверившись с солдатской книжкой, и отпустили меня с миром.
Штаб дивизии расположился в Гмундене, справа от озера Траунзе, в здании роскошного отеля. С поручением я справился быстро и по идее сразу же должен был отправиться в батальон. Я посмотрел на часы – 16:00 – и подумал, что смогу убить двух зайцев одним выстрелом. Мне вспомнилось изречение нашего Белы: «Черт возьми, надо же хоть краем глаза увидеть этот мир!» И заодно пропустить очередное вечернее построение. И я решил прогуляться – проехал до самого озера Эбензе. Ни к чему околачиваться в штабе дивизии. Куда лучше было присесть за столик уютного кафе у реки. Около 18:00 я решил возвращаться.
Вечернее построение давно прошло. Инцидент с двоими полицейскими не выходил у меня из головы, и я все же решил доложить обо всем шпису. На него это не произвело ровным счетом никакого впечатления. Просто черкнул у себя в блокнотике пару слов и разрешил мне идти. Что будет теперь? Но ведь я не виноват, что мне прав не выдали! Я решил переговорить со своими товарищами. Но никого не нашел. Наверняка закатились в одно облюбованное рядовым составом веселенькое место, потому что ходить по кафе в Кирхдорфе нам не рекомендовалось – уж очень велика была вероятность нарваться там на кого-нибудь из начальства.
Именно Ципп первым обнаружил это заведение на отшибе. Хоть до него и приходилось тащиться несколько километров – кабачок располагался как раз на развилке дорог, одна из которых вела на Заттельдорф. Обслуживали посетителей там дочери хозяйки, там было тихо, уютно и – главное – безопасно.
Еще издали я услышал пение. Ага, значит, ребята уже в нужной кондиции. Оказывается, у Белы был день рождения – разве это не повод для веселья? В центре компании сидела девушка с гитарой – одним словом, царила самая непринужденная и подходящая для пения наших «песен ландскнехтов» атмосфера.
То ли военная полиция направила куда следует соответствующий рапорт, то ли решение исходило от командования батальона, но на следующее утро были назначены экзамены на вождение и выдача прав. Я особо в детали не вникал. Эти права – формальность для всех нас, не более того. Но когда мы въехали на мотоциклах во двор, были немало удивлены – вся территория была разлинована пустыми бутылками: повороты, перекрестки и так далее. Приволокли и пустую бочку из-под бензина, положили на бок, поверх нее укрепили доски – все это символизировало спуск и подъем. Мы лишь улыбнулись: неужели во всем этом была необходимость?
В Пожареваце мы сами для себя соорудили нечто вроде качелей из досок, на которых оттачивали навыки фигурного вождения – например, проехать по этой доске стоя и заложив руки за голову. А Бела вообще решил отличиться – он встал на сиденье мотоцикла. И надо сказать, сумел одолеть короткие дистанции. Для его мотоцикла эти эксперименты даром не прошли – пришлось сдать машину в ремонт, хотя поломку вряд ли можно было назвать серьезной. Все это было еще в ту пору, когда мы только овладевали элементарными навыками управления мотоциклом. Однажды мы стояли у своих машин, готовясь к практическим занятиям вместе с нашим инструктором по вождению – фельдфебелем вермахта. И в этот момент во двор въехал Бела, причем стоя на сиденье обеими ногами. Едва заметив фельдфебеля, он мгновенно шлепнулся задом в седло. Подобные фокусы были строго-настрого запрещены, и уж кому-кому, а Беле это было ясно. Результат: фельдфебель доложил об инциденте начальству, а всем нам объявили три дня неувольнения.
Но вернемся к экзамену и правам. Каждому из нас предстояло проехать между бутылками и в завершение миновать импровизированные спуск и подъем. Только Ганс сбил пару бутылок, виляя в этом лабиринте. Остальные проехали безукоризненно, причем на такой скорости, которая была явно в новинку нашим экзаменаторам.
– Ребята, вы бы наверняка подняли меня на смех, начни я задавать вам вопросы. Я просто был не в курсе вашего опыта практического вождения. Короче говоря, шпис выдаст вам соответствующие удостоверения на право управления мотоциклом.
Мы, взревев двигателями, тут же укатили на нашу стоянку.
– Гельмут – к адъютанту! – выкрикнул Хубер.
Положив отвертку – проверял карбюратор, – я отправился к адъютанту батальона. И получил от него совершенно новую задачу: мне предстояло скопировать карты! Он объяснил, что, дескать, карт конкретного района не хватает и я, будучи «художником», должен снять несколько копий. Для меня так и осталось загадкой, отчего меня сочли художником, и не просто художником, а еще и картографом. Однако во всем этом было нечто заманчивое – с меня взяли подписку о неразглашении военной тайны!
Весь день я просидел в маленькой каморке штаба и изо всех сил старался оправдать оказанное мне командованием доверие. Я сразу понял, что это были карты не германской территории. Командир явно присматривался ко мне, расспрашивал, поинтересовался, нет ли у меня среднего технического образования, не подавал ли я заявление на сверхсрочную службу и тому подобное.
