Сборник статей - Неизвестная война. Правда о Первой мировой. Часть 1
Толпа кинулась на итальянцев, в ход пошли палки, и началась сумятица. 14 итальянских студентов и некоторые полицейские получили сильные ушибы. Полиция оттеснила итальянцев, размахивавших револьверами, разоружила их и втолкнула в ресторан, заняв позицию между демонстрантами и входной дверью. Часть итальянцев укрылась в здании башни. Пострадавшие были доставлены в мэрию, где развернулся экстренный пункт скорой помощи.
В половине 12-го ночи в окна отеля «Белый Крест» летели камни, а у полиции появилась новая проблема: толпа разделилась на две части – одна осталась на улице, а вторая устроила дежурство в фойе гостиницы, где забаррикадировались итальянцы.
В это время в кабинете военного советника фон Рунгга совещались бургомистр Грайль и имперский советник Лихтентурм. Вопрос стоял о введении в город армейских частей.
«Я не могу на это согласиться, – твердил бургомистр. – Военное присутствие вызовет еще большее раздражение в городе и брожение в умах!»
«Ну так делайте что-нибудь! – бросил с досадой Лихтентурм. – Здесь вам легко приводить доводы и контрдоводы. Пойдите и попробуйте их уговорить, чтобы они разошлись. Это же ваш город, в конце концов».
Вошел взвинченный губернатор Тироля полковник Шварценау, сказал с порога:
«Почему до сих пор нет военных? В ратуше заперты итальянцы. Там всего два наряда полиции. На улице две тысячи человек. Осада начнется с минуты на минуту. Чего вы ждете?»
После безуспешных попыток Грайля успокоить толпу в город был введен 14 батальон кайзеровских стрелков.
УбийствоБыло почти 2 часа ночи. Стрелки, вооруженные штыками, продвигались к площади перед улицей Герцога Фридриха. Перед ними стояла задача освободить центр города и прилегающие к нему улицы от демонстрантов. Когда военные подошли к площади, офицер полиции вновь обратился к толпе с призывом разойтись, но в ответ раздались угрожающие выкрики. Тогда войско приступило к зачистке улиц[57].
Военные заняли все переулки и в два часа ночи были уже рядом с отелем «Золотая Роза». Внутри слышался топот ног, окно было разбито. Отряды рассредоточились по переулкам, отходящим от собора. Некоторые зашли в аркаду «Золотой Розы» из переулка Штифтгассе.
В это время художник Август Пеццеи, иллюстратор сатирического листка Der Scherer, собиравшийся делать зарисовки происходящих событий, находился в аркаде отеля «У Золотой Розы». Незадолго до этого его узнал служащий городского собрания Гуршнер. Он подумал, что художнику опасно находиться здесь в такой момент, и хотел подойти к Пеццеи, но его оттеснили к площади.
Как свидетельствовали очевидцы, стрелки подошли к дверям ресторана, и вдруг один из них увидел человека с блокнотом. У художника была немецкая внешность: голубые глаза и русые волосы. Он прислонился к двери и что-то набрасывал в блокноте. Стрелков, вышедших из переулка, он не видел.
Август Пеццеи не был ни немцем, ни итальянцем. Он был ладином. Ладины – маленький этнос, проживающий на альпийских территориях. Немцы всегда относились к ним с братской нежностью, а художник принадлежал к австрийской творческой элите, поэтому в Инсбруке его любили. Эрцгерцог Ойген Габсбург купил на выставке художника 6 полотен. Картины Пеццеи были в частных собраниях заместителей бургомистра, у губернатора Вильтена, депутатов и профессоров. Пеццеи был не просто модным художником. Он был исключительно одарен. Его картины и сейчас поражают чувственностью, оригинальностью, философской насыщенностью.
В центр города он пришел со своей собакой, черным ретривером: очевидно, никак не предполагал, что события примут столь жесткий оборот.
Стрелком, который увидел художника, был Луиджи Минотти, итальянец из Борго. Минотти долю секунды смотрел на человека перед собой, а потом, когда художник отвернулся и сделал два шага в сторону площади, вдруг бросился на него с криком: «Ostia, avanti porci tedeschi!»[58] – и вонзил штык ему в спину.
Никто не понял, что произошло. Август Пеццеи обернулся и широко открытыми глазами с удивлением смотрел на убийцу, успевшего выдернуть окровавленный штык. Потом художник упал рядом с входом в отель. Минотти с его штыком оттеснили назад. Ретривер то присаживался рядом с телом хозяина, то принимался метаться, глядя на арку. К художнику бросились те, кто оказался рядом, раздались крики: «Врача! Человека ранили!» Люди расступились, пропустив бледного, как смерть, бургомистра.
«Врач здесь, – сказал Грайль и, повернувшись назад, закричал в сторону улицы: – Да где врач?! Долго ждать?»
Он наклонился к раненому и шептал что-то ободряющее. Появился врач в сопровождении вице-мэра Эрлера.
«Господи всеблагой! Это же Пеццеи!» – произнес Эрлер в ужасе.
Врач наклонился к художнику, взял за руку, но тут же отодвинулся и покачал головой с каменным лицом.
«Бесполезно. Ничего нельзя сделать».
«Не может быть! – закричал Эрлер. – Он просто ранен! Надо перенести его отсюда».
«Он что-то говорит», – вдруг заметил Грайль и наклонился к художнику.
«Что? Что он сказал?»
«Спрашивает, где его собака».
«Не трогайте его, – сказал врач. – Он уже отходит. Позовите священника, – он вновь наклонился к художнику и, взяв его холодеющую ладонь, мягко сказал: – Мужайтесь, дорогой… молитесь».
Все было кончено. Никто не понимал, как это могло произойти: почему в результате уличных беспорядков погиб только один человек, да и тот – самый безобидный и всеми любимый житель города.
Августа Пеццеи перенесли в здание старой ратуши, и жителям города в течение двух часов заходили для прощания. Грайлю казалось, что такое потрясение отвратит людей от радикальных действий.
Священная жертваНо после убийства события окончательно вышли из-под контроля. Толпа разрушила итальянский факультет, и здание решили не восстанавливать. Днем с криками «Смерть убийцам Пеццеи!» молодежь расколотила фасад дома, в котором жил командир кайзеровских стрелков Лойпрехт. В городе громили итальянские рестораны. Бургомистр Ерайль произносил гневную речь в городском собрании, а издатель журнала Der Scherer Хаберман выступал на площадях перед демонстрантами с обвинениями в адрес «лживого австрийского правительства».
Номера журналов и газет писали исключительно об убийстве художника. Der Scherer вышел со стихами, посвященными Пеццеи:
Вы этого хотели! – Получите!
Вот он лежит – распластан на мольберте.
Теперь он мертв… так что же вы молчите?!
Вы видите, кого предали смерти.
Закрыла смерть глаза, что так любовно
Прекрасный этот мир ласкали взглядом…
Приказ исполнен был беспрекословно.
Удар штыка – и никого нет рядом.
Вы этого хотели! Алой кровью
Святую нашу землю затопить.
Оружие держали наготове —
И жизни рвется тоненькая нить.
Вы этого хотели! Вам не верят!
Разрушен мир на долгие века.
Для нас – невосполнимая потеря,
Для вас – всего один удар штыка[59].
Поэт Артур фон Валльпах сочинял стихотворные воззвания:
Уже века в оковах дремлет
Немецкий гордый край!
Спасать от зла родную землю,
Германия, вставай![60]
Смерть Пеццеи приобрела характер священной жертвы. Его сравнивали с Андреасом Хофером, отдавшим жизнь за свободу Тироля. Похороны Пеццеи вылились в демонстрацию против австрийского режима и итальянского нашествия. Заместитель бургомистра Шалк разразился гневными словами: «Ты стал нашим героем-мучеником, и твоя смерть – ответ тем, кто считает, что волю нашей нации можно согнуть. Тироль останется немецким! Из твоей крови прорастет чудесный цветок германского единства!»
Августа Пеццеи провожали в последний путь 40 тысяч человек. Он был с почестями похоронен в аркаде Западного кладбища.
«Туманное дело»Позднее исследователи признавали, что события в Инсбруке были полны странностей и недомолвок. Историк Михаэль Гелер писал, что они «напоминали фарс», а эту историю назвал «туманным делом». Никто не мог толком объяснить, кто такой стрелок Луиджи Минотти и почему он совершил столь необъяснимый поступок. Innsbrucker Nachrichten сообщала, что «капрал Луиджи Минотти из Борго спрятал свой окровавленный штык в огромном ворохе соломы и пошел позаимствовать оружие в другой отряд»[61]. Непонятно было, почему его так и не отдали под суд.
Уже во второй половине дня 4 ноября в листовках распространялась информация о том, что эксперт-криминалист Карл Ипсен сомневается в результатах вскрытия и утверждает, что смерть Пеццеи могла наступить от удара ножом. В момент беспорядков полиция арестовала 137 итальянцев, в числе которых были Баттисти, Де Гаспери и другие лидеры, однако через 30 дней все они были отпущены без предъявления обвинений. Одной из причин такого либерального отношения к арестованным стало давление Италии, начавшей собственное расследование. У инцидента, получившего международный резонанс, не оказалось виновников. Конфликт предпочли замять.
