Роман Почекаев - Мамай. История «антигероя» в истории
Источники ничего не сообщают об ответных действиях Мамая, однако косвенные сведения позволяют сделать некоторые предположения. Как мы уже отмечали выше, вероятно, именно результаты битвы на Синих Водах заставили бекляри-бека оставить недавно захваченный Сарай и во главе основных сил поспешить на запад своих владений. Хан Абдаллах, оставшийся лишь с небольшим количеством воинов, вскоре был вытеснен из Сарая своим соперником Мюридом. Однако Мамаю удалось хотя бы частично восстановить свои позиции на Западе. Исторические хроники и летописи не сообщают о каком-либо сражении между войсками Мамая и Ольгерда — полагаем, что самого факта прибытия бекляри-бека с многочисленным войском оказалось достаточным, чтобы литовский государь отвел свои войска из Причерноморья, вернув ордынцам часть только что завоеванных у них земель. Однако Подолия осталась под контролем литовцев: только в начале 1390-х гг. хану Токтамышу удалось достичь соглашения с великим князем Ягайло, сыном и преемником Ольгерда, о «выходе» с этих спорных территорий.[235]
Понимая, что успехи, достигнутые в результате победы на Синих Водах, могут оказаться кратковременными, литовские правители постарались создать на захваченных землях такие условия, чтобы ордынцы не смогли (или не захотели) вернуться на них. Ордынские города на захваченных территориях подверглись запустению, что привело к разрушению экономики региона.[236] Ослабление позиций Золотой Орды на западе красноречиво подтверждает переход многих ордынцев (вероятно, как раз из западных улусов) на службу к литовскому великому князю.[237]
Как мы уже не раз отмечали, Мамай был опытным политиком и прекрасно понимал, что мощь государства базируется не только на военной силе, но и на экономике. Поэтому, наряду с вооруженным противостоянием, он использовал в борьбе с Литвой и экономические меры. Так, исторически сложилось, что практически вся сухопутная торговля с Золотой Ордой велась через город Львов, который принадлежал в это время Литве (морская осуществлялась через итальянские колонии в Причерноморье). Чтобы лишить враждебных ему литовских правителей торговых преимуществ, Мамай от лица «своего» хана Мухаммада в 1372 г. выдал ярлык с предоставлением торговых льгот польскому городу Кракову — главному конкуренту Львова в торговле с Золотой Ордой.[238]
Большую поддержку литовским правителям в их борьбе за западные территории Золотой Орды оказывало также и коренное население Молдавии и Валахии, которое в течение первой половины XIV в. упорно боролось против ордынского влияния. Молдавия, которая уже с 1359 г. приобрела статус фактически независимого государства,[239] и Валахия, которые ранее находились под контролем ордынских ханов, также попали в сферу влияния Литвы. Не случайно около 1373-1374 гг. воеводой Молдавии и господарем Валахии стал Юрий Кориатович, племянник Ольгерда, который начал активные военные действия с целью вытеснения ордынцев из Приднестровья, широко задействуя в них и своих новых подданных.[240] Вероятно, он и совершил вышеупомянутый поход против ордынского эмира Тимура в 1374 г.[241] Не исключено, что от окончательной потери остатков своих владений в Западном Причерноморье Мамая спасло только то, что валахи вскоре сами отравили своего слишком уж деятельного правителя-литовца.[242]
Военные действия между Ордой, подконтрольной Мамаю, и Литвой то затухали, то снова возобновлялись — причины тому, вероятно, следует искать не только в ордынской, но и литовской смуте, последовавшей вскоре после смерти великого князя Ольгерда, когда в 1379 г. в борьбе за власть сошлись Ягайло Ольгердович и его дядя Кейстут Гедиминович.[243] Мамай, по-видимому, сумел воспользоваться ситуацией нестабильности в литовских владениях и, в свою очередь, нанес удар: белорусско-литовские летописи под 1380 г. сообщают о гибели в бою с татарами подольского князя Александра Кориатовича.[244]
Соперничество с дядей Кейстутом заставило Ягайло пойти на мир и союз с давним врагом Мамаем. По-видимому, именно к этому времени относится поездка к бекляри-беку литовского дипломата чешского происхождения Бартяша (Бортеша), которому автор «Сказания о Мамаевом побоище» приписал словесный портрет Мамая.[245] В результате переговоров литовский князь и золотоордынский бекляри-бек заключили союзный договор, включавший ряд условий. Видимо, именно после этих переговоров крупнейший литовский торговый город Львов около 1380 г. получил привилегии в торговле с Золотой Ордой — такие же, как в 1372 г. получил его конкурент Краков.[246]
Согласно русской историографической традиции, одним из главных условий вновь заключенного литовско-ордынского соглашения являлась военная взаимопомощь. По сведениям русских средневековых источников, бекляри-бек и литовский князь намеревались совершить совместный поход на Русь, который предотвратила русская победа на Куликовом поле.[247] Не исключено, что между ними был заключен договор, согласно которому каждый обязывался помочь своему новоприобретенному союзнику: сначала Ягайло должен был помочь Мамаю в борьбе с мятежными русскими вассалами, затем — ордынский бекляри-бек литовскому князю в борьбе с дядей-соперником. Однако дальше переговоров дело не пошло: как известно, Ягайло так и не принял участия в борьбе Мамая с русскими князьями,[248] а сам бекляри-бек не успел никак отреагировать на вероломство вновь обретенного союзника, поскольку после куликовского разгрома уже не имел возможности сосредоточиться на литовских проблемах.
В целом внешнеполитическая деятельность Мамая была достаточно удачной и позволила ему укрепить свой престиж на международной арене и к середине 1370-х гг. и обеспечить относительную безопасность территорий Золотой Орды, которые он контролировал. Однако главной целью Мамая по-прежнему оставалось восстановление власти над всей Золотой Ордой потомков Бату, которых сам он по-прежнему намеревался контролировать. Поэтому бекляри-беку необходимы были крупные средства — на содержание войск, подарки и пожалования своим эмирам, подкуп эмиров соперничающих Чингизидов и пр. Эти средства Мамай не мог получить ни в результате обмена дружескими посланиями с египетскими султанами, ни даже в виде налоговых поступлений от торговли с европейскими странами через Крым и Литву. Поэтому не менее важным, чем поддержание связей с иностранными государствами, для бекляри-бека было и сохранение сюзеренитета над русскими землями. А вот в отношениях с Русью-то в это время у него как раз и начались проблемы.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ.
МАМАЙ И РУСЬ
О том, как Мамай помогал митрополиту Алексию и о «докончании» бекляри-бека с Москвой
Ранее мы уже отмечали, что одним из первых действий Мамая, которые он предпринял, заняв пост бекляри-бека еще при хане Бердибеке, в 1359 г., стало посольство в Москву, упомянутое в Львовской летописи. О целях этого посольства русские летописцы умалчивают, однако современный молодой исследователь А.А. Каурцев высказал по их поводу интересную и, на наш взгляд, небезосновательную гипотезу. Сопоставив сообщение Львовской летописи с другими источниками (в том числе и более позднего времени), он предположил, что Мамай мог способствовать освобождению митрополита Алексия, который в 1358-1359 гг. находился в литовском плену в Киеве, а затем принять его у себя в крымских владениях. Автор гипотезы отмечает, что Киев, фактически находясь под властью литовского великого князя Ольгерда, вместе с тем формально все еще состоял под юрисдикцией Золотой Орды (там даже находился ордынский баскак). Поэтому приказ Мамая киевскому князю Федору об освобождении митрополита не мог быть им проигнорирован — ведь Мамай действовал от имени хана Бердибека, который, кстати, сразу после своего вступления на трон в 1357 г. выдал митрополиту Алексию свой подтвердительный тарханный ярлык. Согласно Г.К. Котошихину, подьячему Посольского приказа при царе Алексее Михайловиче, «к крымскому хану… посылают с посланники шубы собольи, куньи, бельи… А уложил те поминки давать Алексей, митрополит Московской, после того времяни, как он был в Крыму в полону, тому много лет назад».[249] А.А. Каурцев полагает, что эти «поминки» могли быть установлены Алексием после того, как он при помощи Мамая освободился из киевского плена и уже в 1360 г. вернулся в Москву.[250]
В полной мере соотносятся такие действия Мамая и с тем, что в это время Золотая Орда занимала крайне враждебную позицию по отношению к Великому княжеству Литовскому. Для золотоордынских политиков не было секретом, что великий князь Ольгерд стремился расколоть православную церковь, поставив в Юго-Западной Руси собственного митрополита — Романа, ставленника Тверского княжеского дома, состоявшего в родстве с литовскими князьями.[251] Естественно, намерение Ольгерда шло вразрез с интересами ордынских правителей, которые благодаря покровительству русским митрополитам (общим для Руси и Литвы) могли в какой-то степени влиять и на литовские дела.
