Константин Сухов - Эскадрилья ведет бой
Подошла полуторка. Меня усадили в кузов. …За поворотом, перед въездом в станицу Красноармейскую, увидел у самого проселка сидящий на брюхе обгоревший самолет, возле которого суетились три солдата с лопатами в руках, забрасывая землей уже ослабевшие язычки пламени. Это был мой истребитель. Смотрел на него с болью и тоской и мысленно прощался, как с живым существом. Предчувствие подсказывало, что вряд ли придется снова сесть в кабину боевой машины.
…Когда и как доставили меня в госпиталь, не знаю: в пути потерял сознание. Очнулся поздно вечером. Чувствую — лежу на чем-то очень жестком. Оказывается, на операционном столе. Пожилой врач с бородкой клинышком ощупывает ногу, пальцы, стопу, пристально осматривает, снова щупает. Глянул и я краем глаза — она какая-то синяя. «Больно?» — спрашивает. — «Очень, доктор. Не могу терпеть!..»
Подошла операционная сестра, положила мне что-то холодное на лицо. В нос ударил резкий запах…
Пришел в себя лишь на следующее утро. Лежу на кровати. Нога болит, пальцы вроде бы шевелятся. Откинул край одеяла — и обмер: ноги-то нет! До колена отхватили. Как же теперь жить буду! Что ждет меня? Расстроился очень. Мысли мрачные в голову лезут. Смотрю — подсел ко мне наш полковой врач майор Василий Сергеевич Головкин. Успокаивает. А на следующий день проведал меня комиссар нашей второй эскадрильи капитан Барышев, который потом и доставил меня сюда, в Ессентуки на санитарном «кукурузнике»… Вот и вся моя одиссея…
…Друзья пилота сидели притихшие, взволнованные. Внимательно слушали однополчанина, сочувствовали, думали, как помочь парню, как убедить, что не все потеряно. Подбадривали, как могли.
— Протез хороший сделают, еще и летать будешь!..
— В полку тебя ждут, дело по душе подберут…
— Поправляйся, сил набирайся, а там все хорошо будет!.. На бледном лице старшего лейтенанта Искрина появилась добродушная улыбка.
— Спасибо, ребята! За все вам — превеликое спасибо!.. Слышал, слышал: деретесь здорово, молодежь хорошая. Рад за вас!
…Всю дорогу мысли там, в полку, где ребята остались, и в только что покинутом госпитале, где долго еще будет долечиваться Николай Искрин. В полк, может, он и вернется, в порядке, так сказать, исключения. Но в небо путь ему уже заказан! А жаль — хороший человек, отменный вояка! Кто заменит его в боевом строю? Лукьянов, Федоров, Старчиков, Труд, Клубов?.. Петр Табаченко, Николай Чистов, Николай Трофимов, Вениамин Цветков, Николай Карпов? «Заявки» дают серьезные, дерутся неплохо. А может, Виктор Жердев, Саша Ивашко, Жора Голубев, Иван Руденко, Александр Торбеев?..
Поезд набирает скорость, полотно гнет дуги в межгорьях. За окном — ночь. Тускло мерцает лампочка над дверью. Нет-нет да и заглянет в окно полная луна. Давно затих вагон. Мерно стучат колеса, подрагивает, поскрипывает на поворотах вагон. За лесом полыхают зарницы.
Спешит и наш поезд туда — в тревожную даль. Туда, где не вешние громы будят тишину.
Академия… в землянке
В кабине пахнущего заводской краской новенького истребителя просторно, удобно, даже уютно. Много приборов, лампочек, тумблеров. На ручке управления — кнопка и гашетка, есть из чего ударить по врагу: семь огневых точек, в числе которых есть и пушка, гарантируют успех в бою, конечно, при непременном условии, что летчик хорошо владеет машиной, обладает молниеносной реакцией, способен действовать тактически грамотно, смело, решительно.
Невдалеке от взлетной полосы, спиной к невысокой, густой стене зеленого кустарника, за столом, на котором возвышается прямоугольник рации с тонкой, стрельчатой антенной с крестообразными «усиками» наверху да стоят два или три телефона, сняв летную куртку и жмурясь от яркого солнца, сидит майор Покрышкин и пристально всматривается в каждый выруливающий к линии старта самолет и что-то говорит, поднося к губам грушу микрофона.
Слева от руководителя полетов надежно обосновался лейтенант Андрей Труд. На правах дежурного по полетам он сосредоточенно смотрит то на старт, то куда-то вдаль, где над линией горизонта вот-вот должна появиться точка — заходящий на посадку самолет. Нет-нет да и обведет натренированным взглядом синий купол над головой, обшарит каждое облачко, комком белой ваты брошенное на иссиня-голубой небосвод.
Рядом — группа молодых летчиков, собравшихся не из простого любопытства: они и здесь учатся.
— Заходит! — громче обычного, чтобы через прижатые к ушам телефоны, через шорох и голоса, которыми полон эфир, мог услышать его доклад Покрышкин, Андрей Труд коротко, лаконично извещает руководителя полетов о появлении очередного самолета, идущего на посадку.
Майор Покрышкин, не прекращая радиообмена, согласно кивает головой и, скосив взгляд, посматривает влево, отдает кому-то невидимому приказание, провожает взглядом садящийся истребитель и снова подымает к губам микрофон:
— Пятидесятый, взлет разрешаю!..
Это — мне. Долго ждал этой команды. Но, услышав ее, даже вздрогнул, торопливо хватаюсь за сектор газа, отпускаю тормоза. Двигатель, получив обогащенную смесь, сразу же переходит с малых оборотов чуть ли не на максимальные, винт бешено завертелся, потянул машину вперед.
«Ты только двигатель, смотри, не форсируй, Костя. Машина совсем новая!» — тут же воспроизвела память строгое предупреждение техника звена техника-лейтенанта Григория Клименко.
Верно, самолет доверили, как говорится, с иголочки. Новый-новехонький, все в кабине блестит, все надписи четко выделяются, нигде ни пятнышка, ни царапинки, да и откуда им взяться — всего лишь пять часов налета имеет истребитель!
Перед тем, как сесть в машину, еще раз спросил техника, какой режим держать на заданной мне высоте. Дело в том, что, согласно плановой таблице, надлежало выполнить два полета. Первый считался «ознакомительным»: человек я в 16-м гвардейском авиаполку новый, только-только прибыл с пополнением. Правда, со мной уже подробно беседовали, установили уровень летной подготовки, степень боевой выучки.
Самолет — тоже новый. Если тип этого истребителя уже известен и на нем немного летал еще в 84-А полку, то предоставленный в мое распоряжение экземпляр не был еще как следует облетан, его только пригнали и лишь опробовали, сделав несколько полетов, и передали в строй.
Потому техник и напоминал не раз:
— Не перегружай машину, не форсируй двигатель!..
Как не понять его? Во-первых, кто же из авиаспециалистов не стал бы беречь самолет? Во-вторых, каждая боевая машина в прямом и переносном значении — на вес золота: цени его хоть как боевую единицу, хоть как вещь, приобретенную на народные средства.
Все идет нормально. Докладываю на землю: зону и эшелон занял. …Работа идет почти над самым аэродромом. Здесь — зона, отведенная молодым летчикам. И сделано это предусмотрительно: вражеские истребители блокировали почти все наши аэродромы на Кубани. Наш — не исключение, частенько наведываются «мессеры» и в район Поповической. Штурмуют, атакуют заходящие на посадку самолеты. А уж о неосмотрительных, увлеченных пилотированием новичках, да еще на новой для них, малознакомой, неосвоенной машине и говорить не приходится. Какой же фашист не клюнет на легкую добычу!
Вот и выбрали для молодых зону на виду. В стороне барражирует пара. Это опытные воздушные бойцы майор Павел Крюков и младший лейтенант Николай Чистов нас охраняют.
Набрав высоту, приступаю к отработке упражнения. Это фактически простой пилотаж. Но смысл его — восстановить навыки, развить и закрепить их, чтобы затем совершить переход от простого к сложному. И второе. Командир мой, наблюдая за полетами, должен определить степень подготовленности каждого новичка: спарок ведь не было… Вот и осваиваем «аэрокобру» после И-16, что называется, «на ощупь»…
Выполнил данное мне задание. Доложил об этом. И услышал:
— Тридцать три…
Это — домой!
Осталось рассчитать посадку с учетом сноса — сильный боковой ветер осложнял экзамен, затем произвести приземление в границах посадочных знаков.
Разумеется, самое главное сейчас не дать «козла», аккуратно «притереть» машину у полотнища, выложенного в виде буквы «Т».
Истребитель послушен. Земля надвигается довольно стремительно.
Легкий толчок — шасси «нащупали» землю и теперь катят по полю немного задравшую нос машину. Это — тоже новый элемент, и он не похож на укоренившийся на прежних типах машин навык посадки самолета.
Скорость падает, носовое колесо опускается — и самолет уверенно совершает пробег. Вроде бы все верно: сел, как полагается. А как со стороны «смотрелся» самолет — это скажет майор Покрышкин.
Покрышкин сказал:
— Все нормально. Готовься ко второму вылету. Выполнишь сложный пилотаж. Не забудь ранверсман — поворот на «горке»! Особенность помнишь?
— Так точно!
— Ну, давай, готовься!..
Все знали, что Покрышкин на похвалу скуп, словами не разбрасывается. Если говорит, все по делу, ничего лишнего. Фразы У него короткие, будто рубленые. Улыбается редко. Но характером Добр, сердцем отзывчив.
