Михаил Серяков - Загадки римской генеалогии Рюриковичей
Глава 6.
ГОТЫ И РУСЫ, ИЛИ О ЧЕМ УМОЛЧАЛ ИОРДАН
К сожалению, Иордан или его предшественник чрезвычайно мало рассказал о первом периоде жизни готов после их переселения на южный берег Балтийского моря. Конечно, упомянутые им три корабля являются скорее данью эпической традиции, чем описанием реального количества переселенцев. Второй аспект, на который Иордан не обращал особого внимания, — это полиэтничность готского войска. Это достаточно хорошо заметно при освещении его пребывания на территории Римской империи. X. Вольфрам справедливо отметил, что в Италию Теодорих привел не остготский народ, а войско римских федератов, состоявшее в основном из остготов. Его достаточно пестрый состав характеризуют в том числе и имена их знати, попавших благодаря своему высокому социальному статусу на страницы письменных источников. Под Авиньоном в 508 г. остготами командовал Вандил, один из сайнов Теодориха носил аланское имя Кандак, а медиоланский трибун — кельтское Бакауда. Вряд ли будет преувеличением предположить, что подобная ситуация была и среди рядовых воинов.
На основании исследованного им материала X. Вольфрам отмечал, что для того, чтобы служить готским королям, не нужно было быть ни готом, ни даже свободным. Достаточно было того, чтобы человек был хорошим воином и в должной мере подчинялся дисциплине{134}. Данный вывод был сделан для готов вблизи римских границ и на территории самой империи, но мы вряд ли ошибемся, если предположим, что аналогичная ситуация имела место с самого начала их движения по чужим землям. Археологические данные показывают, что связанная с готами вельбарская культура увлекла в своем движении на юг часть населения оксывской культуры. Еще одним примером включения иноязычных выходцев в готское войско является балтское племя галиндов. Хоть ни один письменный источник, одновременный событиям или более поздний, не упоминает об участии галиндов в походах германских племен, отечественные и иностранные ученые только на основании ономастики и топонимики постулируют их участие в движении на запад вместе с готами{135}.
Таким образом, практически с самого начала движения к Черному морю с берегов Балтики готы втягивали в состав своего войска представителей других племен. Понятно, что готы составляли большинство войска, которое хоть и прирастало иноэтничными элементами подобно снежному кому, однако иностранным наблюдателям чаще всего представлялось однородной массой. С учетом того, что значительное число упоминаний готов приходится на периоды их вторжений на территорию империи, когда непосредственным очевидцам этих событий явно было некогда вникать в точное определение состава нападавших на них варваров, не приходится удивляться относительно небольшому количеству данных о полиэтничности готского войска.
Несмотря на это молчание Иордана, все-таки есть несколько свидетельств о контактах с готами во время их переселений не только славян, но и собственно русов. Во-первых, о существовании какой-то Руси во время движения готов на юг говорит скандинавская традиция. Рассказывая о странствиях готов до их появления на Черном море, «Сага о гутах» приводит такое описание их пути: «Отправились они оттуда на один остров близ Эйстланда, который зовется Дате. И поселились там. И построили там крепость, которая все еще видно. И там не могли они себя прокормить. Оттуда отправились они вверх по той реке, что зовется Дюна (Западная Двина. — М.С.). И вверх через Рюцаланд (Ruzaland — Русь) так далеко уехали они, что пришли они в Грикланд»{136}. Хоть рукопись саги датируется XIV в., однако специалисты уверены, что сам текст в его нынешней форме был создан в первой четверти ХШ в. Следует отметить, что сама эта сага была создана на Готланде, который считается одной из предполагаемых прародин готов и исходной точкой их маршрута. Несмотря на то, что эта сага была записана достаточно поздно и ее составитель мог перенести в текст современные ему географические названия, однако она основана на фольклорном источнике, содержит подробности, отсутствующие у Иордана, и, что достаточно интересно, дает название Руси не в той форме, в которой она встречается в остальных скандинавских памятниках того времени, а через z, что соответствует, как было показано выше, древненемецкой традиции.
Поскольку название Руси в «Саге о гутах» дается не в книжной латинизированной форме, а в более архаичной немецкой, подробно исследованной А.В. Назаренко, это говорит о том, что предание о проходе готов через Русь возникло на Готланде достаточно рано. Из текста саги непонятно, находился ли Рюцаланд непосредственно на Западной Двине или в глубине Восточной Европы, однако она непосредственно указывает на существование Руси в эпоху начала переселения готов на юг, т.е. уже в I–II вв. н.э. Выше уже отмечалось, что, согласно археологическим данным, готы высадились на Висле, а не на Западной Двине. Подобная путаница может быть объяснена двумя обстоятельствами. С одной стороны, по этой реке, начиная примерно с IX в., проходил один из вариантов торгового пути «из варяг в греки». С другой стороны, датский писатель Саксон Грамматик в своем труде, написанном в XII в., упоминал о существовании еще в догуннскую эпоху какой-то Руси, расположенной на территории современных Латвии и Эстонии. Вполне возможно, что какое-то из этих двух представлений могло повлиять на составителя «Саги о гутах», побудив его заменить Вислу на Западную Двину. Тем не менее весьма показательно, что в его представлении какая-то Русь уже существовала ко времени переселения готов на южное побережье Балтийского моря. Интересно отметить, что туземные норманисты зачастую экстраполируют название Рослагена, впервые зафиксированного в источниках в XIII–XV вв., на события призвания варягов в IX в., или, как Д.А. Мачинский и B.C. Кулешов, даже на события II в. н.э., но при этом совершенно игнорируют свидетельство точно такого же скандинавского источника точно того же периода, который совершенно однозначно говорит о существовании Руси к моменту начала переселения готов. Причины подобной избирательности понять легко, но вот логика подобного подхода безусловно оставляет желать лучшего.
Другое скандинавское произведение, «Сага о Хёрвер», записанное между 1250 и 1334 гг., посвящено истории волшебного меча. Само это произведение относится к так называемым «сагам о древних временах», которые, как отмечал М.И. Стеблин-Каменский, уже в XII в. самими скандинавами считались «лживыми»{137}. Явно осознававшийся вымысел в них подчас доминировал, а историческая основа могла полностью отсутствовать. Соответственно все изложенные в этих сагах данные нуждаются в строгой проверке. Согласно ей сын Одина Сигрлами был королем Гардарики-Руси. Нечего и говорить, что такого сына Одина другие скандинавские саги не знают. Этому Сигрлами наследовал его сын Свафрлами, который, как и его отец, стал править Русью. Свафрлами однажды на охоте поймал карликов Двалина и Дулина и за их освобождение потребовал, чтобы они выковали ему приносящий победу в битвах меч. Карлики сделали требуемое, но предрекли, что меч совершит три позорных дела и станет его убийцей. «Повелитель Гардарики назвал меч Тюрфингом, носил его всегда при себе и одерживал победы в битвах и поединках, но, в конце концов, предсказание карликов сбылось: Тюрфинг стал виновником его кончины»{138}.
Когда на Гардарики напал викинг Арнгрим, Свафрлами вышел с ним на поединок. Во время схватки он отрубил врагу низ щита, после чего меч вошел в землю. Арнгрим отрубил Свафрлами руку, выхватил Тюрфинг и убил им его владельца. С богатой добычей Арнгрим возвращается в Скандинавию, и дальнейшая часть саги повествует об истории меча у его потомков, завершаясь описанием великой битвы готов и гуннов. Нечего и говорить, что правителя Руси с именем Свафрлами не знает больше ни один источник. Однако название меча весьма интересно. Тервингами (tyrfingr) называли тех готов, которых впоследствии станут именовать вестготами, и одновременно занимаемую ими страну. Это самоназвание этимологически связано с названием волшебного меча, образ которого у готов появляется, по предположению исследователей, под влиянием почитавшегося в виде меча скифского бога войны. Впервые название тервингов было письменно зафиксировано в 291 г., однако некоторые скандинависты предполагают его более раннее возникновение{139}.
Образ волшебного меча генетически восходит к скифской эпохе и, следовательно, имеет южное, причерноморское происхождение. «Отец истории» оставил нам следующее весьма интересное описание поклонения одному из божеств у этих ираноязычных кочевников: «Аресу (богу войны. — М.С.) же совершают жертвоприношения следующим образом. В каждой скифской области по округам воздвигнуты такие святилища Аресу: горы хвороста нагромождены одна на другую на пространстве длиной и шириной почти в 3 стадии… На каждом таком холме водружен древний железный меч. Это и есть кумир Ареса. Этому-то мечу ежегодно приносят в жертву коней и рогатый скот, и даже еще больше, чем прочим богам. Из каждой сотни пленников обрекают в жертву одного человека, но не тем способом, как скот, а по иному обряду. Головы пленников сначала окропляют вином, и жертвы закалываются над сосудом. Затем несут кровь на верх кучи хвороста и окропляют ею меч. Кровь они несут наверх, а внизу у святилища совершается такой обряд: у заколотых жертв отрубают правые плечи с руками и бросают их в воздух; затем, после заклания других животных, оканчивают обряд и удаляются. Рука же остается лежать там, где она упала, а труп жертвы лежит отдельно»{140}.
