Борис Тураев - Древний Египет
В XX-XVIII вв. Передняя Азия была свидетельницей грандиозных этнографических сдвигов и политических потрясений. Волна разнообразных племён, с арийскими, впервые появляющимися на горизонте истории, элементами обрушилась с востока на Двуречье, и после долгах натисков овладела Вавилоном, посадив туда Касситскую династию. С севера на Сирию, Ассирию и Вавилонию напирали хеттские племена, одно время, уже при Касситах, также подчинившие себе, было, Вавилон, занявшие Ассирию и оставившие колонии и другие прочные следы в Сирии и Палестине; с юга из Аравии на смену амореям начали двигаться арамеи — новая семитическая волна племён. Натолкнувшись на хеттский поток на севере, эта волна, по-видимому, повернула на запад и устремилась на Египет, что в науке известно под именем нашествия гиксосов — по крайней мере, сами египтяне обозначили этот народ теми же терминами, какие они употребляли для семитов Сирии, да и различные указания также свидетельствуют в пользу семитизма завоевателей. Из семитических языков могут быть объяснены и имена гиксосских царей, как переданных Манефоном, так и сохранённых египетскими памятниками. Эти цари составили XV династию; на их время можно отнести около полутора столетий (XVIII–XVII); они скоро растворились в египетской культуре и сделались настоящими фараонами, что не исключает вероятности рассказа Манефона и египетских памятников о погромах и насилиях, учинённых ими в первое время их владычества. Опорным пунктом их были Мемфис и особенно крепость Хатуар (Аварис) на восточной границе, близ Пелусия. Из гиксосских царей на памятниках чаще других попадаются три с именем Апопи и Хиан; последний был могущественным владетелем, власть которого признавалась во всём Египте и который был известен за его пределами — и в Палестине, и на берегах Евфрата, и на Крите; он даже носил титул «Объемлющий страны», наряду с обычным «государь иноземец» — Ги-Ка-Хасут — прототип слова «гиксос», которое в эллинистическое время объяснили, как «цари-пастухи» или «пленные пастухи», и которых антисемиты той эпохи сопоставляли с евреями и их приходом в Египет.
Реакцию против иноземцев взял на себя Юг, и после упорной борьбы нескольких поколений её завершили Фивы под знаменем бога Амона; им удалось вновь объединить страну под властью национальной династии, которая началась опять с Иниотефов; один из них присоединил Копт и низложил там приверженца гиксосов. Затем Секеннира III пал в битве с последними, и мумия его покрыта ранами. Камос одержал победу уже к северу от Ермополя и, кажется, овладел Мемфисом, наконец, Яхмос I, с которого обыкновенно начинают XVIII династию, окончательно изгнал гиксосов из Египта, взяв Аварис и пройдя по пятам их до самого финикийского побережья. Начался новый блестящий период египетской истории, известный под именем Нового царства.
Продолжительная борьба с гиксосами развила в египтянах военный дух, тем более, что она же вызвала к жизни новые средства войны — постоянное войско, коней и боевые колесницы, очевидно, заимствованные из Азии. Египет теперь переживал необычайный подъём духовных и материальных сил, и во главе его жизни опять стоят Фивы с их энергичной и даровитой династией Яхмосов и Тутмосов, с их выдающимися деятелями, прославившимися во всех отраслях культурной жизни. Яхмос I по следам гиксосов двигается в Азию и доходит до Финикии. Его преемники продолжают его походы, уничтожая остатки гиксосских владений, пока в тридцатый год Тутмоса III, после взятия Мегиддо, Кадеша, средоточие союза против Египта, и других крепостей, южная Сирия с Финикией не были включены в египетскую империю, область к северу, до Евфрата и Тавра, не вошла в сферу египетского влияния. В покорённой стране были оставлены туземные князья под контролем египетских уполномоченных и при условии платежа дани; были поставлены и египетские гарнизоны, а также кое-где и храмы египетских богов, особенно государственного бога — Амона. Египетские корабли поддерживали сообщение Азии с Нильской долиной, местные царьки поставлялись и помазывались по поручению фараона его уполномоченным, их дети и наследники получали при дворе египетское воспитание. Сношения с великими державами — Вавилоном, Митанни, Хеттским царством, островами, совершались регулярно, и до нас дошла часть дипломатического архива с письмами царей и сирийских вассалов фараона. Но прочность египетской власти и египетского великодержавия не выдержала испытания. Египтяне не были прирождёнными воинами и империалистами, подъём их военного пыла был непродолжителен, и в значительной мере их войны велись при содействии иноземных, особенно ливийских и европейских наёмников, привлекавшихся на службу фараонов. Успехи объясняются и тем, что в Азии в это время не было серьёзного соперника: Вавилон, ослабленный хеттскими погромами и насситским нашествием, давно уже сошёл на второстепенную роль, Ассирия считалась ещё вассальной Вавилону, а её будущая столица Ниневия ещё находилась в руках митаннийцев; она только становилась на ноги и помышляла о грядущем величии. Митанни, недавно ещё господствовавшая над значительной частью Передней Азии, теперь была отброшена в Месопотамию и трепетала за свою судьбу из-за надвигающихся с севера хеттов великой Каппадокийской державы. Когда последняя, сокрушив этот слабый теперь буфер, которому не помог и союз с фараоном, ринулась со свежими силами на юг, египтянам пришлось отходить, тем более, что у них дома начались в это время внутренние осложнения религиозного, а может быть, и иного характера, а в их азиатских владениях, предоставленных самим себе, — полная анархия и война всех против всех. Флота на море уже не существовало, а совместное владение Египтом и Сирией возможно только для того, кто располагает на Средиземном море сильным военным флотом. Когда Египет снова пришёл в себя и, при Харемхебе, а затем при XIX династии пытался вернуть себе внешние завоевания, он имел лишь частичный и кратковременный успех. Войны Сети I и сомнительные победы Рамсеса II вернули только часть потерянного при условии признания равноправности Хеттского царства и отдачи большей части захваченного им. Вскоре новые движения арийских племён и отражения этого грандиозного переворота заставили Египет расходовать уже последние силы.
Время XVIII династии было порой высшего подъёма египетской нации, кульминационным пунктом её политического могущества и культурных достижений. Завоевания расширили кругозор народа и преисполнили его национальным самоудовлетворением, стекавшиеся богатства открывали широкие возможности для исполнения художественных задач и поднимали материальное благосостояние; одновременно с этим замечается подъём вкуса и в области литературы, блестящий период развития которой продолжался и в эту эпоху. Религиозное миросозерцание также ощутило на себе мощное влияние переживаемого времени и явило необычайную высоту богословского умозрения. Амон, первоначально местный фиванский бог, сделавшийся, благодаря отождествлению с илиопольским солнечным божеством, космическим, теперь, освободив свой народ от иноземного владычества и очистив страну от варваров, ведёт его от победы к победе и подчиняет ему огромные области, вселяя уважение и страх пред ними в те страны, которые остались вне непосредственного действия египетского оружия. Каким чувством национальной гордости должен был проникаться египтянин, видя на улицах своей столицы постоянные триумфы царей, процессии пленных, посольства с данью покорённых городов и народов и с почётными дарами от великих держав Азии и островов Эгейского моря, иноземные корабли на пристанях, иностранцев — пленных, обращённых в рабов, употребляемых при лихорадочной деятельности по постройкам храмов особенно тому богу, под знаменем которого Египет достиг славы, богатства и центрального положения в мире. Амон получает характер универсального божества, ему строят храмы и за пределами Египта в завоёванных областях, ему должны молиться лояльные вассалы фараона в Сирии и Нубии… Естественно, что египтянам дорог был культ этого божества, тем более, что оно было близко к их религиозным запросам — это был вместе с тем и личный бог, промыслитель мира, слушающий молитвы, согревающий весь мир любовью. Праздники и процессии Амона были настоящими национальными торжествами. «Отверсты врата великого храма; выносят ковчег, Фивы ликуют, клики радости на небе и земле, толпа громогласно ликует, воздавая хвалу Амону-Ра. При виде его статуи, град его ликует, царь сопровождает её, молодёжь веселится. Владыка мой, Амон-Ра, сердце твоё крепче скалы, ты расширил северную и южную страны, ты покорил землю для града твоего… Дай мне быть среди толпы, дай узреть сияние образа твоего». Так отразились в дошедших до нас текстах чувства народа, являвшегося на праздники своего любимого бога. И во время поминальных пиров пели под аккомпанемент арфы хвалу храму Амона, вечно наслаждающегося пребыванием своего бога и его праздником — очевидно, и за гробом надеялись не лишиться участия в торжестве. Итак, фиванский бог сделался универсальным, не переставая быть национальным, и даже городским. Египетской религии оставалось сделать ещё шаг — дойти до идеи мирового божества, не связанного ни с местом, ни с народом, ни с мифологией, божества, одинаково близкого и египтянам, и покорённым народам, и даже не подчинившимся оружию Египта. И этот шаг был сделан.
