Василий Ключевский - Краткий курс по русской истории
Житие Геннадия Костромскаго вместе с службой ему написал ученик его и игумен основаннаго им монастыря Алексий. В наставлении к братии по поводу жития автор просит отвезти его труд на просмотр к царю Федору и митр. Дионисию: следовательно, биография написана в 1584—1587 гг. Она отличается свежестью биографических черт и простотою изложения: автор владеет книжным языком, но мало заботится о реторике. Он целиком поместил в жизнеописании и духовное завещание, продиктованное Геннадием: «Бе бо Геннадий не умеяше грамоте».
Немного позже составлено житие Геннадиева учителя Корнилия Комельскаго. Автор называет себя постриженником Корнилия и некоторыя разсказы в своем труде оканчивает замечанием, что слышал их от самого святаго. Из грамоты патриарха Иона, писанной 21 февраля 1600 г. по поводу установления празднования Корнилию, узнаем, что игумен Иосиф представлял церковному собору в Москве канон святому и житие с чудесами. В одном списке жития уцелела заметка автора, что оно написано в 1589 г. «рукою многогрешнаго Нафанаила Корнильевскаго». Нафанаил, по-видимому, не был знаком с житием Геннадия и разсказывает о последнем не совсем согласно с Алексием; разсказ его богаче Алексиева труда биографическими подробностями, но так же прост и ровен, даже сух и сжат, что возвышает его цену. К тому же времени, к концу XVI в., можно отнести составление уцелевшаго жития другаго комельскаго пустынника, Иннокентия. Это краткая записка, очень скудная известиями и исполненная неточностей. Биограф говорит, что некогда в монастыре «много писания о святом бысть», но в 1538 г. казанские Татары вместе с монастырем сожгли и эти записки. Биограф писал по уцелевшему преданию, многое забывшему или спутавшему; единственным письменным источником служило ему краткое завещание, приложенное Иннокентием к собственноручному списку монастырскаго устава учителя своего Нила Сорскаго.
Позднейший писец жития Герасима Болдинскаго называет автора его, игумена Антония, учеником Герасима; но это известие не подтверждается ни его словами в житии, ни его некрологом, написанным в Вологде в XVII в.; напротив, он везде ссылается только на разсказы «достоверно поведущих», не выставляя себя очевидцем. Житие написано по просьбе монахов—учеников Герасима и, как видно по выражениям автора, в Болдинском монастыре, следовательно, не позже 1586 г., когда автор стал вологодским епископом. Биография отличается обстоятельностию разсказа. Уцелел письменный источник ея, любопытный по происхождению. Перед смертью Герасим призвал к себе болдинских иноков и игуменов других основанных им монастырей и в присутствии их продиктовал известие о своей жизни и последния наставления братии. Эту предсмертную автобиографию, или «изустную память», Герасима, переписанную «с подлиннаго слово в слово» в 1576 г. по приказу соборных старцев и игумена Антония, последний целиком внес в свое творение, дополнив ее разсказами учеников основателя. По труду Антония была потом составлена другая редакция жития, несколько короче и проще изложенная.
Казанский митрополит Гермоген, в 1594 г. составивший сказание о местной чудотворной иконе Богоматери, вскоре по обретении мощей Гурия и Варсонофия, в 1596-м или 1597 г. описал жизнь этих первых сеятелей христианства в Казани. При литературном искусстве повесть Гермогена скудна известиями: о жизни Гурия и Варсонофия до приезда в Казань автор замечает, что не нашел «от младенства знающих житие их и отечество известно»: но и деятельность их в Казани изображена в общем очерке, хотя автор и по близости ко времени их жизни, и по своему положению в Казани не мог не знать подробностей.
Житие Антония Римлянина в сохранившихся списках XVI—XVII вв. приписывается Андрею, ученику и преемнику Антониеву по управлению монастырем. В самом житии Андрей не раз называет себя по имени: по его словам, он, священноинок Андрей, принял пострижение в обители Антония, был его послушником и учеником; умирая, Антоний призвал его к себе, сделал его своим духовным отцом и сообщил ему сведения о своей жизни, завещав ему описать ее по смерти. Из другаго достовернаго источника известно, что Андрей был поставлен игуменом в 1147 г. и умер 1157 г. В конце жития читаем, что поручение написать его было повторено Андрею тогдашним епископом Нифонтом (=1156). Но встречаем в житии черты, которыя могла занести только позднейшая рука. Было уже замечено другими, что новгородец первой половины XII в., говоря о гривенном слитке серебра, на который Антоний нанял рыболовов, не мог написать в пояснение, что в то время у новгородцев не было денег, а лили они серебряные слитки и их употребляли в торговле. Но точно так же преемник Антония, описывавший жизнь его по поручению епископа Нифонта, не имел нужды прибавлять к имени последняго заметку: «Бе бо в то время ему святительски престол держащу». Далее, житие говорит в начале, что Антоний прибыл в Новгород в 1105 г., а в конце читаем: «Поживе с пришествия своего до игуменства лет 14»; ученик Антония не мог не знать, что последний поставлен игуменом в 1131 г. Поверяя житие современной Андрею летописью, находим в нем другия несообразности, невозможныя со стороны современника описываемых событий. Разбирая житие, замечают, что известие его о построении Антонием каменной церкви в монастыре при епископе Никите есть анахронизм, внесенный позднейшим редактором. Но в житии почти все события из жизни Антония на Руси отнесены ко времени Никиты; только поставление в игумены и кончина Антония обозначены временем епископа Нифонта; житие как будто и не подозревает, что между этими епископами был Иоанн (1108—1130), ко времени котораго относится все, что разсказывает житие с основания обители Антонием до его игуменства. Между указанными противоречиями жития есть одно, дающее ключ к объяснению элементов, из которых сложилось житие. Зная, что Антоний посвящен в игумены при Нифонте (по летописи в начале 1131 г.) и пришел в Новгород в 1105 г., биограф, однако ж, уверяет, что Антоний прожил 14 лет от «пришествия» до игуменства и заложил церковь в монастыре «во второе лето по пришествии». В этом двойном противоречии есть не подозреваемая самим биографом правда: церковь основана по летописи в 1117 г., следовательно, «пришествие» относится к 1116 г., ровно за 14 лет до игуменства. У биографа, несомненно, были первые письменные источники. Одним из них, вероятно, служило краткое древнее житие Антония, подобное первой редакции жития Варлаама Хутынскаго. В разсказе об основании монастыря биограф упоминает о духовной грамоте Антония. Подлинник ея исчез, но в монастыре сохранились позднейшие списки двух грамот Антония. Одна из них имеет вид купчей и подана была игуменом в 1573 г. царю по поводу тяжбы монастыря с новгородскими посадскими за землю; другая похожа на духовное завещание основателя. В обеих легко заметить черты, не позволяющие считать их подделками; но обе смущают своей внешней формой. В монастырских актах XVI в., относящихся к тяжбе, везде упоминается список только с одной «духовной купчей ободной» грамоты Антония, а выдержки приводятся из обеих: по-видимому, это две части одной духовной и купчая, поданная царю, есть лишь выписка того места из последней, которое было нужно для судебнаго процесса. Участие позднейшей руки, изменившей подлинный вид грамоты, заметно и в определении цены Антониевой покупки рублями, а не гривнами.
Это помогает объяснить известие грамоты, будто Антоний поселился на месте обители по благословению епископа Никиты, умершаго за 10 лет до ея основания: в подлиннике, вероятно, имя епископа не было обозначено и вставлено потом по догадке. Известия жития, заимствованныя из этих источников, помогают отделить от них черты другаго происхождения, поставленныя рядом с ними и нередко им противоречащия. В духовной Антоний пишет, что он не принимал имения ни от князя, ни от епископа, но купил для монастыря на свои деньги село Волховское у посадничьих Ивановых детей Семена и Прокофия; житие, цитируя духовную, говорит об этой покупке, но выше, в конце повести о чудесном прибытии Антония в Новгород, превращает этих посадничьих детей в посадников Ивана и Прокофия Ивановичей, которые по просьбе епископа даром отводят под монастырь землю в селе Волховском. В духовной Антоний не говорит, откуда взял 170 гривен на покупку села и тони; житие, выписывая это место духовной, прибавляет от лица Антония, будто деньги взяты «из Пречистыя сосуда, сиречь из бочки». Так, биограф ставил рядом под покровом одинаковаго авторитета документальныя и легендарныя черты. Можно заметить, что легенда о путешествии Антония из Италии именно и вносит путаницу в житие: автор как будто не знал, как расположить, с какими известиями других источников связать части этой легенды, и расположил их неверно. Происхождение и элементы этой легенды лежат за пределами нашей задачи; но некоторыя соображения о ходе ея развития необходимы для подтверждения вывода, что не перо XII в. записало ее в том виде, как она изложена в житии. Житие разсказывает, что по смерти Антония, когда ученик его Андрей открыл епископу и всем людям города тайну прибытия святаго в Новгород, «оттоле начат зватися Антоний Римлянин». Но ни в летописях, ни в других памятниках, составленных до половины XVI в., имя его не является с таким эпитетом. Само житие впадает здесь в любопытное противоречие: по его словам, до самой кончины Антония никто не знал «тайны о пришествии его», кроме Никиты и Андрея, а в разсказе о тяжбе с рыбаками за бочку Антоний торжественно на суде за 30 лет до смерти объявляет, что в Риме бросил эту бочку в море, скрыв в ней священные сосуды. Из приложенных к житию похвалы и статьи о чудесах видно, как с половины XVI в. под влиянием воскресавшаго предания об Антоние впервые выходили из забвения памятники, связанные с его именем: игумен Вениамин около 1550 г. торжественно поднял лежавший дотоле в пренебрежении на берегу Волхова камень, на котором приплыл Антоний; около 1590 г. игумен Кирилл открыл в ризнице морския трости, приплывшия с этим камнем, и реставрировал на нем образ Антония, стертый временем. Многолетняя тяжба за землю, купленную Антонием, не могла остаться без действия на обновление предания о нем в памяти местных жителей. Изложенныя замечания, по-видимому, помогают объяснить происхождение жития. В сохранившихся списках оно обыкновенно начинается витиеватым предисловием и сопровождается похвальным словом, статьей о чудесах и длинным послесловием, из котораго узнаем, что чудеса описаны постриженником Антониева монастыря Нифонтом в 1598 г. в Троицком Сергиевом монастыре, куда он переселился вслед за игуменом Кириллом, около 1594 г. Нифонт приписывает себе только повесть о чудесах, но при этом дает понять, что прибавил эту повесть к прежде сделанному собственноручному списку жития. Разсмотренное выше содержание последняго не позволяет считать его творением Антониева ученика, которому оно приписывается. По литературным понятиям, господствовавшим в Древней Руси, иной грамотей, переделав старое произведение, смотрел, однако ж, на свою переделку только как на новый список подлинника и усвоял первому автору, что он мог написать, хотя и не написал. Живя в монастыре Антония, Нифонт первый возбудил мысль открыть и прославить его мощи. Потом он много хлопотал об этом. Для успеха дела необходимо было представить властям приличное житие святаго с чудесами и похвалой. В монастыре, вероятно, было предание, что краткая записка о святом составлена Андреем. Переделывая и дополняя другими источниками эту записку к торжеству открытия мощей, последовавшаго в 1597 г., Нифонт не только поставил над биографией имя Андрея, но и считал себя вправе говорить в ней от лица последняго. Наконец, новый биограф сам указывает на происхождение анахронизма, который он допустил, отнесши события жизни Антония до игуменства ко времени епископа Никиты: имя ничем не памятнаго преемника его Иоанна забылось, а мысль открыть мощи Антония пришла Нифонту, по его словам, немного после обретения мощей Никиты. В житии основателя Сыпанова монастыря Пахомия, очень мало распространенном в древнерусской письменности, нет никаких прямых указаний на время и место его написания; лишь по некоторым неясным признакам можно относить его появление к концу XVI в. Но его дельный, внушающий доверие и простой разсказ показывает, что поздний биограф имел под руками надежные источники известий об этом подвижнике XIV в.
