Кэролайн Финкель - История Османской империи. Видение Османа
Мехмед Али извлек пользу из этой рискованной авантюры. Неоднократные попытки его успокоить закончились тем, что к апрелю 1833 года он числился губернатором Египта, Алеппо, Дамаска, Триполи (в Сирии), Акры, Крита, Бейрута, Сафеда, Иерусалима и Наблуса; Ибрагим-паше надлежало править Джиддой, Хабешем и Меккой, а в начале мая он был назначен сборщиком доходов провинции Адана, в лесах которой он надеялся добыть древесину для постройки собственного флота. В июле был подписан так называемый пакт о взаимной обороне между Россией и Османской империей, Ункар-Искелийский договор, получивший такое название в честь базы, находившейся в северной части Босфора, где летом 1833 года стояла русская эскадра. Дьявольским коварством стала часть секретной статьи этого договора, по которой турки, в сущности, соглашались закрывать Дарданеллы для военных кораблей третьих стран в том случае, если об этом их попросит Россия.
Уступки, на которые пришлось пойти ради мира, вызывали у Махмуда негодование. Несмотря на все свои достижения, Мехмед Али тоже считал, что с ним скверно обошлись: назначения Ибрагима каждый год подлежали пересмотру, от Египта по-прежнему ожидали ежегодных переводов средств в центральную государственную казну, а владение сирийскими территориями оказалось менее выгодным делом, чем он это себе представлял, поскольку местное население оказывало сопротивление администрации Ибрагима. Колебания цен на хлопок ослабили экономику Египта, а его население сопротивлялось призыву в армию, тем самым проявляя свое едва сдерживаемое недовольство формой и темпами проведения реформ Мехмеда Али.
Неудовлетворенность достигнутым и неудачи последующих лет только усилили честолюбивые притязания Мехмеда Али. В мае 1838 года, встревожив как султана (который оказался перед угрозой лишиться даже формального контроля над Святой землей), так и западные державы, он со всей ясностью дал понять, что желает получить независимость. В 1839 году османской армии снова было поручено разобраться с Ибрагим-пашой, и снова, несмотря на реформы Махмуда, она была разбита. 24 июня Ибрагим выиграл решающую битву при Низипе, к юго-востоку от Газиантепа. Не прошло и недели, как умер Махмуд, а новым султаном стал его сын Абдул-Меджид. Главный адмирал воспользовался этим моментом, чтобы перейти на сторону Мехмеда Али, и вместе с имперским флотом отплыл в Александрию. Правительство нового султана готовилось пойти на очередные уступки.
Война с Мехмедом Али была внутренней проблемой Османской империи, но эта проблема была разрешена с помощью европейских держав. Преодолев многочисленные разногласия, Британия, Россия, Франция, Австрия и Пруссия, выступив единым фронтом, предупредили великого визиря, чтобы он не спешил заключать соглашение с алчным губернатором. 22 августа Стамбул ответил тем, что предоставил европейским державам полномочия вести переговоры об урегулировании от лица Османской империи. Последовавшие за этим дипломатические шаги раскрыли подлинную суть «восточного вопроса»: каждая из держав с подозрением относилась к влиянию, которое другие державы оказывали на Османскую империю, и в особенности опасалась того, как бы другая держава не получила незаконного преимущества, будь то стратегическое, территориальное или торговое. В отличие от решения греческой проблемы, когда интересы европейских держав совпадали, были направлены против турок и стали средством достижения независимости, в 1839 году дипломатией двигал страх перед Россией: после того как в 1833 году Россия заключила Ункар-Искелийский договор, она значительно укрепила свои позиции в турецких делах, и то, к чему это могло привести, стало для Британии предметом особого беспокойства.
В июле 1840 года весьма сложные переговоры закончились компромиссом: конвенцией по умиротворению Леванта, подписанной Британией, Австрией, Пруссией, Россией и Османской империей. Франция отказалась участвовать в осуществлении неизбежных мер воздействия на Мехмеда Али. По условиям этого соглашения Мехмед Али лишался захваченных им провинций, но губернаторство в Египте признавалось за ним и за его преемниками как передаваемое по наследству — в течение долгих лет он добивался именно такого решения. Что касается Османской империи, то Египет оставался ее частью. Сначала Мехмед Али отказывался уходить с территорий, которые ему больше не разрешалось держать под своим контролем, и надеялся добиться более благоприятных условий при посредничестве Франции. Восстание в Сирии против режима Ибрагим-паши стало тем благоприятным случаем, который был нужен державам для того, чтобы вмешаться и изгнать его из этой провинции. Мехмед Али согласился вернуть османский флот, а султан попытался ввести жесткие условия передачи по наследству должности губернатора Египта, но партнеры по конвенции его отговорили. Не прошло и года, как Мехмед Али был покорен. Имперское постановление об изменении статуса провинции Египет включало в себя дополнительное условие, по которому все соглашения, заключенные османским правительством с другими государствами в равной степени относятся и к Египту. Это ограничивало потенциальные возможности Мехмеда Али как источника будущих неприятностей: прежде его власть в значительной степени финансировалась за счет деятельности государственных монополий, но теперь эти монополии были запрещены по условиям торгового соглашения, получившего название конвенции Балталимани, в честь босфорской деревни, где в 1838 году это соглашение подписали Британия и султан Махмуд. В июле 1841 года Франция, Британия, Россия, Австрия, Пруссия и Османская империя подписали конвенцию о Проливах, вводившую правило, согласно которому в мирное время Дарданеллы и Босфор должны оставаться закрытыми для иностранных военных кораблей.
С этого времени британское влияние на Ближнем Востоке стало быстро расти. Вскоре и другие европейские государства получили подобные торговые привилегии, но именно британцы, обладавшие самой современной промышленностью и финансовой системой, извлекли наибольшие выгоды из коммерческих возможностей, которые теперь стали им доступны. Долгосрочные последствия этой либерализации торговли были разнородны: иностранные купцы обладали преимуществом над турецкими купцами, которые продолжали платить внутренние таможенные пошлины; объем торговли увеличился, но ценой подрыва внутреннего производства и главным образом за счет потерь доходов от торговых тарифов и дальнейшего ухудшения финансового состояния империи. В этой связи, один историк замечает: «Османская империя фактически превратилась в британский протекторат».
Глава 14
Кризис идентичности
Третьего ноября 1839 года в Гюльхане или «Розовой беседке», находившейся в дальних садах дворца Топкапы, султан Абдул-Меджид сделал заявление, получившее название «Указ Гюльхане», в котором официально объявлялось о начале эпохи танзимат, то есть «реорганизации». Как только позволили обстоятельства, реализация программы реформ Махмуда была продолжена. Являясь публичным признанием того, что старыми методами не удалось приспособить империю к современной эпохе, указ Гюльхане подводил ясную идеологическую платформу под те изменения в правовой и административной сферах, которые имели место в недавнем прошлом, и направлял в нужное русло те изменения, с которыми предстояло столкнуться в будущем. Хотя этот указ был навязан населению верхушкой власти, он являлся документом, с помощью которого султан связывал себя и свое правительство обязательствами договорного сотрудничества со своими подданными. Этот указ касался всех, и все должны были принять к исполнению его предписания. Недавно появившаяся пресса довела содержание указа до грамотной части населения (его текст был опубликован в официальной газете «Takvim-i vakäyi»), а губернаторам провинций и их помощникам было предписано, следуя традиции, торжественно зачитать содержание указа на главных площадях больших и малых городов империи.
Указ был обнародован министром иностранных дел Мустафой Решид-пашой в присутствии султана, а также множества государственных деятелей, представителей духовенства и зарубежных послов. В преамбуле причиной продолжавшегося в течение последних 150 лет падения Османской империи с вершин величия объявлялась неспособность соблюдать священные и султанские законы — далее сообщалось, что такое положение дел можно исправить с помощью введения хорошей системы государственного управления, основанной на принципах безопасности жизни, защиты чести и имущества, а также посредством введения изменений в сферах налогообложения и военной службы. Считалось, что гарантии в отношении жизни и имущества укрепят преданность населения государству. Планировалось изыскать новые источники поступления налогов и с их помощью изменить систему налогообложения, основу которой составляли налоговые округи и «проклятые монополии, от которых земли империи недавно были избавлены». Таким образом, предполагалось ввести четкую систему налогообложения, а целевые вложения получаемых средств (из которых самыми значительными являлись расходы на армию и военно-морской флот) должны были утверждаться правовым способом. Чтобы по справедливости распределить бремя призыва на военную службу, его следовало привести в упорядоченное состояние, а максимальный срок службы по призыву должен был составлять от четырех до пяти лет. Впервые эти принципы надлежало применять ко всем подданным Османской империи: и мусульманам, и немусульманам. Взяточничество, которым была поражена бюрократия, объявлялось вне закона, а уголовный кодекс определял степень наказания нарушителей закона в соответствии с занимаемым положением. Заключительной частью указа было обещание осуществить радикальные изменения в сфере административного управления, причем свидетелями этого обещания призывали стать как всех подданных Османской империи, так и дружественные государства. Указ был ясно и недвусмысленно изложен на языке исламского права, которому не противоречили порожденные им законы, а его в высшей степени религиозный характер нашел свое символическое подтверждение, когда султан, в присутствии представителей высшего духовенства и бюрократии, торжественно утвердил его в Палате Священной накидки.
