Феликс Чуев - Молотов. Полудержавный властелин
Две неожиданности
— Сейчас, когда у власти Андропов, может быть, вам снова подать заявление о восстановлении в партии?
— Заявление? Нет, это неудобно, и я не согласен. Обстановка изменилась, значит, сейчас влезть? Ну, нехорошо это.
— Ас другой стороны, тем было неудобно вас восстанавливать, они сами вас исключили…
— Так и рассуждают. Ну это уж будет спекуляция. Я считаю, нехорошо будет с моей стороны. Просто расчет на то, чтоб в какую-то щель залезть.
01.01.1983
Говорим об Андропове
— Я думаю, Вячеслав Михайлович, не будет ли это краткой кампанией — новый курс Андропова, как у нас бывает, месяца два-три…
— Ему неудобно будет. Тогда это ненастоящая кампания. Неплохо началось. Без дисциплины социализма не может быть. Дела добрые сейчас.
— В народе, знаете, как говорят о Брежневе? «Верный ленинец» довел страну до ручки».
— Ну, не до ручки, но, в общем, народ разложил, — уточняет Молотов.
— Окружение его… Вот Щелокова определили в «райскую группу». Военные обижаются.
— С этим придется долго бороться. До самого коммунизма. Самодовольство. Самое опасное.
— Вы заметили, сейчас портретов стало меньше, меньше фотографий в газетах.
— Начальства? — спрашивает Молотов.
— Начальства, да. Сейчас в учреждениях висят только портреты Маркса, Энгельса, Ленина — больше никого.
— Это заметно.
— Раньше портретов Брежнева много было. Тихонов встречался не часто, а этот висел везде.
— Это да. Настоящий демократ, — шутит Молотов.
— В газетах — встреча Андропова с работниками завода имени Серго Орджоникидзе, и ни одного снимка. Но с другой стороны, повышение цен, а в газетах ни слова.
— Жили не по карману, — резюмирует Молотов.
— Я, например, пришел на почту отправить бандероль — оказывается, это теперь в два с половиной раза дороже. Я и не знал об этом.
— Ну, об этом вы быстро узнаете, по карману ударит, — говорит Вячеслав Михайлович. — Жили не по карману. Хрущев этим делом увлекался. Провалился быстро.
— Коммунизм через двадцать лет.
— Да, да. Уже у нас третий год полного коммунизма, поэтому у нас дело и на повышение цен пошло. Это неприятно, конечно.
— Но все-таки надо сообщать. Народ-то у нас все понимает.
— Понимает, но не по основным предметам, — говорит Молотов.
— Лопата стоила пятьдесят копеек, а сейчас один рубль тридцать копеек.
— Тут мы разбаловались немножко. Привыкли раздавать направо-налево.
— Есть такой писатель Иван Акулов, с крестьянским уклоном. Сталина не любит…
— Наверно.
— Но говорит: «Я бы Сталину все-таки поставил золотой памятник хотя бы за то, что он всю эту «ленинскую гвардию» — к е… матери, к е… матери!» Он приехал из уральской деревни и говорит: «Как же не повышать цены, когда при сплаве леса вместо якоря на дно реки опускают еще пригодный трактор!»
— Герои такие, — констатирует Молотов. — Хорошего мало. Ну что ж, по Хрущеву, у нас должен быть транспорт бесплатно…
11.03.1983
Гуляем
Собрались погулять. Одеваемся в коридоре.
— Я сдаю потихонечку, но не сдаюсь окончательно, — говорит Молотов. — Два часа в день гуляю.
Таня помогает Вячеславу Михайловичу затянуть «молнии» на ботинках. Он надевает пальто — поверх коричневой рубахи, без пиджака.
В 17.07 вышли из дому. Минус шесть градусов. Перешли железную дорогу. Молотов шагает навстречу движению — он плохо слышит. Говорит, что здесь недавно погиб его сосед с 19-й дачи, глухой старичок, попал под поезд. Раньше работал секретарем в СЭВе.
Проходим мимо автобусной остановки. Все смотрят на Молотова.
Он идет сгорбленно, тыкая остроконечной палкой в лед.
Я рассказываю, что радио Би-би-си говорило про Михоэлса.
Он переспрашивает.
— Михоэлса? — жив? Нет, наверное.
— Он погиб.
— А что именно передают?
— В таком духе, что Сталин организовал это убийство. Все против Сталина.
— Конечно, да. Это, конечно, будет.
— Ненавидят Сталина. Сейчас исполнилось тридцать лет со дня его смерти.
— Зверье, зверье, — говорит Молотов.
— Хуже, чем о Гитлере, о нем говорят. Более того, считают, что западные руководители допустили ошибку: не того взяли в союзники в войне, не с тем пошли.
— Это глупость. Только это спасло и буржуазных прогрессивных деятелей.
— Они до того договорились, что надо было Гитлера поддерживать.
— Даже? Дак у них были и раньше такие определенные круги — крайние.
Дошли до шоссе. Я сделал несколько снимков Вячеслава Михайловича.
— Я недолго вас буду мучить, — говорю ему.
— Ну, давайте, — соглашается он. Вот эти снимки — Молотов в пальто, шапке, с палочкой, подаренной сэром Арчибальдом Керром… Проезжает машина.
— Хочет задавить, — говорю я.
— Не задавить, а себя показать, — отзывается Молотов. — Сейчас подойдем и проделаем путь, который до сих пор проделали. Как раз будет час.
Так и сделали, повернув назад.
— Маленков не звонит? — спрашиваю.
— А Маленков никогда не проявлял желания. Но это я тоже понимаю: я его критиковал, когда его снимали с поста Председателя Совета Министров.
— Сколько лет прошло уже!
— Нет, он не забудет. Я считаю, что тактически я допустил некоторую ошибку, что, так сказать, ангажировался в этом смысле. Но Маленков — я его знаю очень хорошо, — он дал для этого материал, потому что, когда наступил переходный период от Сталина к новому положению без Сталина, он колебался, потому что он в теоретических вопросах не разбирается, а без теоретического понимания социализма нельзя долго держаться на ногах.
— Но потом этот пост перешел к Хрущеву, и еще хуже стало.
— Еще бы, — соглашается Молотов. — В то время он поддерживал Хрущева. В первый период. Потом опомнился, но поздновато.
Рассказываю Молотову новый анекдот:
— На том свете встречаются Сталин с Брежневым, и Сталин говорит ему: «Хорошо тебя похоронили, правда, стукнули немножко в конце».
— Правда? — спрашивает Молотов.
— Было так. Гроб уронили… А Сталин продолжает: «Меня тоже хорошо похоронили, а потом обкакали». «Ну, со мной такого не предвидится, — говорит Брежнев, — я им такую Продовольственную программу оставил, что им нечем будет».
— Вот так, да. Пошли опять анекдоты…
Я уехал на машине в 19.20. По пути остановили и направили в объезд — ехал Андропов на трех машинах.
Начальство было благодушное
— Сейчас народ стал немножко другой, — говорю я. — Стали молчать.
— Молчать?
— Молчать. Беру газету «Правда». Как же так? В газете одно, а наяву другое. А мне отвечают: «Газета существует для того, чтобы в нее заворачивать селедку». Никто уже всерьез не воспринимает многое. Это плохо.
— Начальство наверху было очень благодушное, — говорит Молотов, — не подтягивало, не требовало ответственности. Вот Андропов как будто хочет поправить эту сторону дела. Первые его выступления были, по-моему, положительные, а потом что-то ослабло… Сегодня опубликовано на первой странице выступление Андропова…
19.04.1983
Спортивные состязания смотрите?
Смотрим по телевизору передачу «Сегодня в мире».
— Спортивные состязания смотрите? — спрашивает Молотов.
— Смотрю.
— Некоторые уж очень этим увлекаются, а это, по-моему, не очень хорошо для дела.
— Надо же чем-то, Вячеслав Михайлович, народ отвлекать.
— Это да. Но не все нужно смотреть, — говорит Молотов.
(Я вспомнил, как на даче поэта Льва Ошанина гости смотрели хоккейный матч на первенстве мира, вошел Лев Иванович и сказал мне: «Не понимаю, Фелька, как можно такую ерунду смотреть?»
Это автор знаменитой песни: «Эй, вратарь, готовься к бою…» — Ф. Ч.)
19.04.1983
Время показало
— Многие ваши недруги, Вячеслав Михайлович, хотят встретиться с вами. Спрашивают меня: «Ну что, он пересмотрел свои взгляды или все еще держится сталинских убеждений?»
Я говорю: «Что ему пересматривать? Он оказался во всем прав».
— Время показало, — говорит Молотов.
16.06.1983
Шестьдесят шестая годовщина Октября. С сыном Иваном поехал в Жуковку. Теплый день, плюс девять, нарядный Кутузовский проспект. У Молотова уже собралось несколько гостей и родственников. Как всегда, человек семнадцать, и как обычно, в час дня мы сели за праздничный стол. Вячеслав Михайлович встал с рюмкой «Тетры», поздравил с праздником и пожелал, чтоб каждый подумал, какое хорошее дело сделать к следующей 67-й годовщине.
