Ахиезер А. - История России: конец или новое начало?
Поэтому Брежнев, в отличие от Хрущева, уже не пытался бороться с частным интересом, даже если он реализовывался не внутри общественного сектора, а вне его. Стало очевидно, что без использования этого интереса хозяйственная система не в состоянии обеспечивать собственные потребности и отвечать элементарным запросам населения. Речь шла не о том, чтобы опереться на частный интерес для перехода к интенсивному типу развития. Речь шла о том, что и экстенсивная стратегия не могла уже без такой опоры обойтись. Без продукции личных подсобных хозяйств не решалась продовольственная проблема – она и с их помощью решалась плохо. Без «шабашников» и студенческих строительных отрядов (их создание инициировалось государством, но труд в них, по советским меркам, неплохо оплачивался) при возраставшем дефиците рабочей силы не решались многие задачи нового строительства и ремонта старых объектов. Это изменившееся отношение к частному интересу нашло свое отражение и в Конституции 1977 года. В ней было записано, что «в СССР в соответствии с законом допускается индивидуальная трудовая деятельность в сфере культурно-ремесленных промыслов, сельского хозяйства, бытового обслуживания населения, а также другие виды трудовой деятельности, основан-
96 Будучи отступлением от первоначальной линии Хрущева на поддержку личных хозяйств, эти меры вполне соответствовали его всегдашним представлениям о том, что природе социализма такое хозяйство не соответствует. Об этом можно судить, в частности, по постановлению сентябрьского (1953) Пленума ЦК КПСС, посвященного проблемам сельского хозяйства и по праву считавшегося поворотным по отношению к сталинской политике в данной области. В документе говорилось (речь шла о колхозах) о необходимости «правильного сочетания общественного и личного в артели при подчинении личных интересов общественным» (КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференцией пленумов ЦК. М., 1954. Ч. 3. С. 232). Впоследствии слово «подчинение» из официальных документов уйдет, но идеологический приоритет общественного интереса останется незыблемым. Другое дело, что у преемников Хрущева отношение к идеологическим канонам станет более прагматичным; наученные его опытом, столь откровенно «волюнтаристских» наскоков на «частника» они уже позволять себе не будут.
ные исключительно на личном труде граждан и членов их семьи» (т.е. без применения наемного труда. – Авт. )97.
Однако мобилизация личностных ресурсов на периферии советской хозяйственной системы, узаконивание относительно автономного от нее частного интереса вовсе не означали признания его идеологического равноправия с интересом общим. Второй продолжал по инерции героизироваться, а первый – принижаться и даже третироваться. «Мещанству», «вещизму» и прочим проявлениям отщепления людей от государства противопоставлялась «активная жизненная позиция»98 – разумеется, в отстаивании не частных, а общих интересов. Ордена и медали за трудовые достижения, раздававшиеся при Брежневе щедрее, чем когда бы то ни было99, вручались не «шабашникам» и не колхозникам, торговавшим на рынке произведенной в подсобном хозяйстве продукцией. Мотивация этих людей воспринималась не как норма, а как допустимое отклонение от нее. Норма же по-прежнему ассоциировалась с «беззаветным служением» и «героическим трудом» передовиков производства и мотивацией, предписанной им официально100.
97 Конституция (Основной Закон) Союза Советских Социалистических Республик. С. 10.
98 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М„ 1978. Т. 12. С. 291;
М., 1981. Т. 13. С. 360.
99 «Наградомания» брежневской эпохи косвенно свидетельствовала об окончательной девальвации
советских методов стимулирования труда посредством его героизации. При Брежневе не только награждать стали чаще, но и самих наград стало больше. Были учреждены ордена Октябрьской революции (1967), Дружбы народов (1972), Трудовой славы трех степеней (1974). Учреждались и новые медали: «За строительство Байкало-Амурской магистрали» (1976), «За преобразование Нечерноземья» (1977), «За освоение недр и развитие нефтегазового комплекса Западной Сибири» (1978) и др.
100 Вот как выглядела эта мотивация в интерпретации самого Брежнева. Передовики производства,
говорил он, «выделяются тем, что в совершенстве овладели техникой, сознательно служат обществу, проявляют высокие моральные качества, дух коллективизма и самоотвержения, с полной отдачей сил выполняют перед народом свои обязанности ‹…› Они трудятся так, как будут трудиться все при коммунизме» (XXIII съезд Коммунистической партии Советского Союза: Стенографический отчет: В 2т. М., 1966.Т. 1.С. 102). А вот как интерпретировалась руководителем страны мотивация не столь передовая, с которой приходилось мириться на практике, но которая идеологически оставалась неприемлемой: «… Есть у нас и такие лица, которые стремятся поменьше дать, а побольше урвать от государства. Именно на почве такой психологии и появляются эгоизм и мещанство, накопительство, равнодушие к заботам и делам народа» (XXVI съезд Коммунистической партии Советского Союза. Т. 1.С. 82).
Но это не мешало развиваться набиравшему скорость процессу формирования оригинального исторического феномена – «частного» человека в индустриальном обществе без частной собственности.101
Этот человеческий тип постепенно становился доминирующим не только на периферии системы, но и в ее ядре, включая партийно-государственный аппарат, о чем выше уже говорилось, и государственный сектор экономики. В нем развивались взаимопереплетавшиеся разновидности квазирыночных отношений.
С одной стороны, ведомства и предприятия внутри них, реализуя свои групповые интересы, вели борьбу за доступ к государственным ресурсам на «бюрократическом рынке» (В. Найщуль) С другой стороны, эта борьба велась не только в официальных инстанциях – Госплане, правительстве и аппарате ЦК КПСС, – Но и перетекала в сферу нелегальную, образуя многочисленные коррупционно-теневые рынки, в сделки на которых были втянуты почти все – от министров до продавцов магазинов, торговавших из-под прилавков дефицитом, и их клиентов102. В них были втянуты заводские «несуны», покупавшие попустительство начальства в обмен на свое согласие не превращаться в «летунов», и колхозники, которые обменивали похищенные в коллективном хозяйстве комбикорма на готовность поработать на колхозном поле. На этих разнообразных рынках и реализовывались, как правило, личностные ресурсы руководителей и рядовых граждан. В результате же общий интерес страны, заключавшийся в переходе к интенсивному типу хозяйствования и технологической модернизации, в очередной раз оказался поглощенным интересами частными и групповыми: коммунистическая система на новом историческом витке воспроизводила ту же самую проблему, о которую Россия споткнулась во времена Столыпина.
Суть данной проблемы в том, что общий интерес воспринимается властью и элитными группами как сохранение системного статус-кво, а системный статус-кво блокирует развитие и появление субъектов этого развития. Если же претенденты на субъектность возникают, то система их отсекает, оставляя их личностные
101 Подробнее см.: Клямкин И.М. Политическая социология переходного общества // Политические исследования. 1993. №4.
100 Подробнее см.: Кордонский С.Г. Административные рынки в СССР и России. М., 1996; Тимо-
феев //Институциональная коррупция. М., 2000.
ресурсы невостребованными103. Такого рода инерционность в разное время может проявляться по-разному, но плата за нее всегда одна и та же – кризис и распад самой системы.
В брежневское время было немало шедших снизу инициатив и сопровождавших их хозяйственных экспериментов. Они призваны были способствовать мобилизации личностных ресурсов работников посредством приведения оплаты труда в зависимость от конечных результатов коллективной деятельности. Щекинский метод в промышленности, начинания Ивана Худенко в сельском хозяйстве, бригадный подряд в строительстве как раз и были первыми попытками перейти от экстенсивного хозяйствования к интенсивному. Но судьба новаторов сложилась печально: одни эксперименты свернули, суть других выхолостили, а Ивана Худенко даже арестовали, и он умер в тюрьме. Потому что речь шла не просто о предоставлении предприятиям права распоряжаться частью заработанных средств, а о движении к реальной экономической независимости хозяйственных субъектов от государства. Этого система допустить не могла, ведь такая независимость и в самом деле подрывала ее устои.
