Александр Невский - Новгородский государственный объединенный музей-заповедник
История возложила на плечи Александра Ярославича ответственнейшую задачу выбора будущего политического развития возникающей России в союзе с Западом или с Востоком. И именно Александра можно и должно считать первым русским политиком, заложившим основу совершенно особого пути, который в полной мере начал осмысляться лишь в XX веке и получил наименование евразийства. Далеко неоднозначные внешнеполитические проблемы Александр Невский решал в полном соответствии с той чрезвычайной ситуацией, которая сложилась вокруг Русского государства в 40-60-е годы XIII в. На откровенные территориальные притязания Запада великий князь ответил на поле брани, сохранив и утвердив целостность русских владений.
Притязания Золотой Орды были вызваны установлением вассалитета одного государства над другим и сводились в конечном итоге к требованию победителей выплаты длительной по срокам и значительной по сумме дани. Этот вопрос затрагивал болезненные внутриполитические проблемы государства (в первую очередь распределение даннических повинностей) и Александр предпочитал решать его за столом переговоров с монголами. Эта вынужденная и в достаточной степени унизительная позиция для князя-воителя подчеркивает и выявляет не его конформизм, а трезвый расчет, детальное знание сложившейся ситуации и гибкий дипломатический ум.
Несомненно одно, - внешняя политика Александра строилась на жестких жизненных реалиях, возникших после монгольского завоевания 1237-40 гг., с одной стороны, и швед-ско^немецких ударов 1240-42 гг., - с другой. Попытки захвата новгородских и псковских владений в значительной степени спровоцировал трехлетний погром армий Бату, резко ослабивший военный потенциал русских княжеств.
Но длительное монгольское нашествие позволило Александру понять и цели, преследуемые Чингизидами в этой войне. Их интересы сводились к откровенному грабежу, захвату пленных и последующему взиманию дани. Что же касается населенных русскими земель, то к ним монголы остались совершенно равнодушны, предпочитая привычные степи, идеально отвечавшие кочевому укладу их хозяйства. В противоположность этому западные феодалы стремились именно к территориальным приобретениям за счет русских владений. Была и еще одна существенная причина, оказывавшая влияние на политику русских князей и лежавшая для современников событий на поверхности. Монголы не просто спокойно относились к русскому православию, но даже поддерживали его, освободив духовенство от уплаты дани. Мусульманский хан Берке никак не противодействовал созданию на территории Орды православной Сараиской епархии. Шведская и немецкая оккупация однозначно несли с собой католическую экспансию, вызывавшую массовое неприятие православным населением.
Внешнеполитическая стратегия Александра Невского носила общерусский характер, учитывая противоположные направления (Запад и Восток) и объединяя в единое целое интересы Северо-Восточной и Северо-Западной Руси. Столь всеобъемлющие внешнеполитические задачи после Александра Невского смог поставить и во многом выполнить только Дмитрий Донской, также действовавший на два фронта - против Литвы и против Золотой Орды.
Два «неудобных» факта из биографии Александра Невского
А. А. Горский
I. Александр Невский и Иннокентий IV
О контактах между Александром Невским и Иннокентием IV, занимавшем в 1243-1254 гг. папский престол, свидетельствуют три источника - две буллы Иннокентия IV и
Житие Александра Невского.
В своем первом послании, датированном 22 января 1248 г., папа предлагал Александру присоединиться, по примеру его покойного отца Ярослава, к римской церкви и просил в случае татарского наступления извещать о нем «братьев Тевтонского ордена, в Ливонии пребывающих, дабы как только это (известие) через братьев оных дойдет до нашего сведения, мы смогли безотлагательно поразмыслить, каким образом, с помощью Божией сим татарам мужественное сопротивление оказать».1 Вторая булла датирована 15 сентября 1248 г. Из ее текста следует, что папа получил на первое послание благоприятный ответ. Иннокентий IV, обращаясь к «Alexandro, illustri regi Nougardiae», пишет: «ты со всяким рвением испросил, чтобы тебя приобщили как члена к единой главе церкви через истинное послушание, в знак коего ты предложил воздвигнуть в граде твоем Плескове соборный храм для латинян (in Pleskowe civitate tua Latinorum Ecclesiam erigere cathedralem)»; далее папа просит принять его посла - архиепископа Прусского.2 В Житии Александра упоминается о папском посольстве к нему двух кардиналов, которые пытались уговорить князя присоединиться к римской церкви, на что Александр ответил решительным отказом.3
Камнем преткновения при интерпретации этих сведений стала вторая булла Иннокентия IV. Следующий из ее содержания вывод, что позиция адресата в отношении перехода под покровительство папы была положительной, явно не вписывался в устоявшееся представление об Александре Невском как непримиримом противнике католичества. И были предприняты попытки «найти» для послания от 15 сентября 1248 г. другого адресата. Примечательно, что этими поисками занимались авторы, сочувственно относившиеся к политике курии и Ордена.
Против представления об Александре как адресате буллы от 15 сентября были выдвинуты следующие аргументы: 1) адресат именуется «гех Nougardiae», в то время как Александр в послании от 22 января - «dux Susdaliensis» («nobi-li viro Alexandro duci Susdaliensi»); 2) Александра не было осенью 1248 г. на Руси (он находился на пути в столицу Монгольской империи Каракорум); 3) Псков не был «его городом».4 Вначале в адресаты был предложен князь Ярослав Владимирович, бывший в 1240 г. союзником Ордена в войне против Новгорода.5 В 30-е гг. нашего столетия было выдвинуто предположение, что булла от 15 сентября 1248 г. направлена к литовскому князю Товтивилу, княжившему в Полоцке (поскольку «Pleskowe» якобы может быть интерпретировано не только как Псков, но и как Полоцк).6 Надуманность этих гипотез очевидна: оба «претендента» не носили имени Александр,7 не княжили ни в Новгороде Великом, ни в Новгородке Литовском (поэтому ни тот, ни другой не мог быть назван «rex Nougardiae»); Ярослав Владимирович в 1248 г. не мог владеть и Псковом.8 Не более убедительны аргументы против отождествления адресата с Александром Невским. Изменение титулатуры вполне объяснимо: получив на первое послание благоприятный ответ, папа назвал адресата более высоким титулом - гех (так Иннокентий IV титуловал в своих посланиях 1246 г. и последующих годов Даниила Галицкого). Но при этом он не мог поименовать Александра гех Susdaliensis, т. к. гех - титул суверенного правителя, а в Суздальской земле9 верховным правителем («великим князем») был тогда дядя Александра Святослав Всеволодович. Но в пределах Новгородской земли Александра можно было посчитать суверенным правителем - отсюда «rex Nougardiae». Отсутствие Александра на Руси-не причина для того, чтобы прекращать с ним переписку, поскольку уезжал он не навсегда (ниже будет показано, что первоначально предполагалась поездка князя только к Батыю с возвращением в том же 1248 г.; в Каракорум Александр отправился не ранее лета 1248 г. и в сентябре в Лионе, где тогда находилась резиденция папы, об этом еще не могли знать). Псков с 1242 г. подчинялся Александру, особого князя там не было до 1253 г.
Таким образом, с точки зрения источниковедения совершенно очевидно, что грамота от 15 сентября 1248 г. «Александру, светлейшему князю Новгорода» может иметь своим адресатом только одного человека - новгородского князя Александра Ярославича. Тем не менее гипотеза, отрицающая этот факт, получила распространение. В издании «Г»о-cumenta Pontificum Romanorum Historian! Ucrainae Illust-ranta» сентябрьская булла прямо озаглавлена как направленная «Товтивилу Полоцкому».10 Разделил предположение о Товтивиле как ее адресате и видный советский исследователь деятельности Александра Невского В. Т. Пашуто." Главной причиной такого единения исследователей, стоявших на разных позициях в общей оценке политики Александра, с одной стороны, и Рима - с другой, было убеждение, что Александр не мог обратиться к папе с теми просьбами, с какими обратился, судя по сентябрьской булле, ее адресат.12 Между тем учет всех обстоятельств, на фоне которых выступают три известия о контактах Александра Невского и Иннокентия IV, при должном внимании к хронологии событий, позволяет устранить странности и противоречия.
В середине 40-х гг. XIII в., после того как монгольские завоеватели стали требовать от русских князей признания их власти, Иннокентий IV проявил значительную инициативу в налаживании контактов с сильнейшими князьями, рассматривая ситуацию как подходящую для распространения католичества на русские земли и желая иметь в лице Руси заслон против возможного нового татарского вторжения в Центральную Европу. Наиболее тесные связи установились у Иннокентия IV с галицким князем Даниилом Романовичем " и его братом Васильком (княжившим во Владимире-Волынском). В 1246-1247 гг. папа направил к Даниилу и Васильку несколько булл, которыми оформлялось принятие их и их земель под покровительство римской церкви.13 Сопоставление документов, вышедших из папской канцелярии, с данными русских источников демонстрирует различие целей сторон. Иннокентий IV, соглашаясь на неприкосновенность церковной службы по православному обряду, полагал, что переход под его покровительство влечет за собой реальное подчинение русской церкви власти Рима, выражающееся в праве папских представителей назначать на Руси епископов и священников.14 Для Даниила же этот переход был формальностью,15 платой за которую должна была стать политическая выгода. Отчасти он ее получил: двумя буллами от 27 августа 1247 г. папа закрепил за Даниилом и Васильком все земли, на которые они имели права (что было актуально в свете многолетних претензий венгров на Галич) и запрещал крестоносцам: селиться ка подвластных им территориях.1в:.Но главная цель, та, ради которой русские князья и шли на контакты с Римом, - получение помощи против Орды - не была достигнута, и когда в 1249 г. Иннокентий IV предложил Даниилу королевскую корону, галицкий князь отказался, сказав: «Рать татарьская не престаеть, зле живущи с нами, то како могу прияти венець бес помощи твоей».17 Новое сближение Даниила с Римом имело место в 1252-1254 гг., и вновь на почве надежд на помощь против усилившегося натиска Орды; оно увенчалось коронацией галицкого князя, но реальной поддержки он опять не получил и в результате во второй половине 50-х гг. прервал связи с Римом и был вынужден подчиниться власти монголов.18
