Александр Пресняков - Литовско-Русское государство в XIII—XVI вв.
Тут многозначительно отличие «supremi principati Litwaniae» от «ducato ceterorum dominiorum»[36]. Далее, по его, Витовта, смерти все им полученное (т. е. великое княжество Литовское, княжение в иных княжествах и все вотчины — «bona et terrae pat-rimoniales»[37]) «ad ipsum dominum nostrum Vladislaum regem et ad coronam regni ejus Poloniae debent plene et integre devolvi et redire»[38].
А члены съезда — «прелаты, бароны, шляхтичи и земяне земель литовских и русских» — обещают всегда во всем верно помогать королю и короне Польской и никогда не отступать от них и ручаются, что все, полученное Витовтом по его смерти, вернется королю и короне Польской, а они и тогда останутся послушными королю и короне и не будут искать помимо иных господарей. Но и паны польские не должны по смерти Ягайла, если он сына не оставит, выбирать короля без ведома Витовта.
Это касается великого княжества Литовского. С актом Виленской унии стоят в связи дошедшие до нас 5 княжеских грамот 1400—1401 гг., подтверждающие их верность королю и короне Польской. Если верно предположение Грушевского, что вероятно, как после Кревской унии, такие грамоты дали Ягайле все значительнейшие князья, то я не решился бы повторить за Любавским его оценку виленского литовско-русского сейма как свидетельства о «политическом перевесе и установлении политического преобладания земель, составлявших государственное ядро великого княжества Литовского, над всеми остальными»{47}.
Любавский полагает, что сейм 1401 г. решал за все русские земли… Документы говорят как будто иное: сейм решал за то, что было под властью, в нем сосредоточенной. Остальные земли были связаны с Ягайлом помимо этой власти через Витовта, который владел княжениями и вне собственно великого княжества и через иных князей, подчиненных великокняжеской власти.
Виленскую унию расценивают, обыкновенно, как поражение Витовта и Литвы в пользу Польши. Сравнительно с демонстрацией в Салине — да. Но была ли она готовой программой — вопрос, на который нет оснований ответить утвердительно. А с другой стороны, сравнительно с планами полной инкорпорации Литвы, намеченной Кревской унией, Виленская восстановляла в полной мере политическую самобытность великого княжества Литовского под делегированной пожизненно Витовту великокняжеской властью. А возвращение Ягайлу и короне Польской всего ему уступленного, по смерти его, можно было толковать в духе Кревской унии, но можно было толковать и иначе: как право короля распорядиться тою властью, которая дана Витовту, и только.
Верховные права Ягайла над Литвой сохраняются и помимо того, что перед нами уния Литвы с Польшей; он не только «rex Poloniae»[39], но и «supremus dux Litwaniae»[40], под суверенитетом которого стоит «magnus dux»[41] — Витовт. И это соотношение толковалось потом разно. Ягайло не усматривал существенной разницы в положении Витовта до и после 1401 г., утверждая в позднейших столкновениях, что Витовт лишь его «gubernator»[42], а не самостоятельный владелец. Витовт же противопоставлял этому заявление, что он — «избранный господарь и великий князь сих земель отдавна», выводя свою власть не из делегации от Ягайла, а из признания ее сплотившимися вокруг него общественно-политическими силами великого княжества Литовского. Оно ведь не знало начал удельного владения, начал патримониальной власти.
Неопределенность, с точки зрения государственно-правовой, взаимоотношений Витовта и Ягайла, Литвы и Польши вызывала ряд возобновлений и дополнений уже данных Витовтом грамот. Ввиду самостоятельности его внешней политики его обязуют в 1404 г. никакого союзника не ставить выше польского короля и не помогать ему против Польши. По окончательном покорении Смоленска Витовт в том же году выдает грамоту, распространяющую его обязательства на те земли, что он сам себе завоюет. Все, как видно, держится на личных соглашениях по ряду частных вопросов и отношений. Естественно, вся сложная и пестрая сумма этих отношений оказывалась неопределенной и спорной при возникновении новых сколько-нибудь острых вопросов.
Князь Витовт (1350—1430). Портрет из брестского августинского монастыря. Неизвестный автор, вторая половина XVII вТак определилось положение Витовта в начале XV в. Первое его десятилетие наполнено попытками вернуть и укрепить положение на востоке, пошатнувшееся под впечатлением неудачи 1399 г. О потере Смоленска и его новом, на этот раз окончательном, покорении уже упоминалось. С немцами ценой уступок из пограничных жмудских волостей держится Салинский договор. Наиболее острый вопрос составляет теперь для Витовта изменение московских отношений. Разрыв определяется к 1406 г. Василий Дмитриевич вступился за Псков, подвергшийся нападению Витовта. Но встреча московского и литовского войск не привела к битве: на реке Упе заключено перемирие на год. Нерешительные военные действия 1407 и 1408 гг. приводят к тому же: встреча на Угре и заключение мира без боя. Видимо, Витовта, как раньше Ольгерда, парализует в решительной борьбе с Москвой ненадежность собственных сил.
Смоленск в XIV векеПерешел же в Москву в том же 1408 г., во время розмирья, Свидригайло Ольгердович, давний соперник Витовта, родной брат Ягайла, имевший своих сторонников в Литве. Известно, как демонстративно принял его московский великий князь, дав ему небывалое кормление: Владимир на Клязьме, Переяславль, Юрьев, Волок, Ржев и половину Коломны. Но разочарование в надежде поднять Москву на решительную борьбу против Витовта приводит Свидригайла назад в Литву уже в следующем (1409) году. Тут он ищет союза с Орденом, который готов поддержать его против Витовта, как некогда поддерживал самого Витовта против Ягайла. Сношения вскрылись, и Витовт заключил Свидригайла в оковы с согласия Ягайла. На 9 лет потерял свободу беспокойный искатель своей отчины.
Политическая и национальная почва, на которой стоял Витовт, была весьма зыбкой. Боевая, наступательная политика требовала, чтобы дать прочные результаты, иной основы. И планы, и успехи его тускнеют. С миром московским связано примирение с Псковом и Новгородом. В Новгород он снова посылает Семена-Лугвеня Ольгердовича, и новгородцы приняли его, но не на новгородское княжение. Правда, его положение тут не совсем ясно. В 1407 г. приехал он в Новгород, и дали ему новгородцы пригороды, которые прежде были за ним. В 1411 г. он воюет шведов с новгородцами, а в 1412 г. он съехал в Литву и наместников своих свел с пригородов новгородских. И в те же годы — в 1408 г. — «приеха в Новгород князь Константин Дмитриевич от брата своего от великого князя Василия на наместничество»{48}. В списках князей новгородских Лугвеня не помещают летописцы и самого Лугвеня заставляют так определять свое положение: «держали мя есте, — говорит он новгородцам, слагая с себя крестное целование, — хлебокормлением у себя»{49}.
Разрыв произошел из-за несогласия новгородцев подчинить свою политику польско-литовской. Ягайло, Витовт и Лугвень, «вскинуша грамоты взметные к Новугороду», коря новгородцев, что те не исполнили уговора вместе стоять против немцев, а как началась у Литвы война с немцами, ответили: «не может Новгород того учинити, как-де есмя с Литовскым мирни, так есмя и с немцы мирни», а еще называли новгородцы литвинов погаными, «бесчествовали» их, «лаяли и соромотили», да и врага Витовту, Федора Юрьевича Смоленского, к себе приняли…{50}Этот разрыв, как и потеря влияния на Москву, показывает, что положение Витовта на русском севере далеко не сравнялось с тем, какое занимал он в 90-х годах XIV в.
Мало того, его политику с начала XV в. сильно связывали отношения с Орденом. По Салинскому договору, он уступил рыцарям Жмудь, в 1400 г. ходил даже усмирять жмудинов, восставших на немцев, и заслужил благодарность магистра. Но положение на Жмуди было невыносимо. Немцы трактовали местное боярство наравне с хлопством, не признавали его прав. Притеснения гнали жмудинов к выселению, и Витовт охотно принимал выходцев, ссылаясь в ответ на жалобы и требования Ордена, что вольным людям выход на обе стороны обеспечен договорами. В 1401 г. жмудь восстала и снова признала власть Витовта. Он не мог не принять нового положения, поддержанный настроениями всей литовской среды. Произошел разрыв с Орденом. Война шла без участия Ягайла, поддерживавшего мирные отношения с Мальборгом, хотя в войске Витовта имелись польские вспомогательные отряды. Он лишь дипломатически поддержал Витовта, выхлопотав папскую буллу 9 сентября 1403 г. с запретом Ордену воевать Литву христианскую. 1404 год принес мир в Рацяже. Мир заключил Ягайло, выговорив себе Добржинскую землю, право выкупить у Ордена эту польскую волость, зато подтвердил Салинский договор, т. е. новую уступку Жмуди. В 1409 г. последовало новое восстание жмуди.
