Щедрый Буге - Охотничья повесть
- Ох, и сочиняешь!
- Зачем сочиняю. Правду говорю. Все так было, елка-моталка, - обиделся охотник и, нахмурившись, взялся точить и без того острый, как бритва, нож.
- Не обижайся, Лукса. Знаю, ты никогда не обманываешь, - примиряюще сказал я, но уж больно история неправдоподобная.
- Ого! Не то еще бывает. Сам иногда удивляюсь - думаешь одно, выходит другое. Зверь-то разный. Не всегда угадаешь, что у него в голове. Ты Джанси знаешь?
- Это, у которого указательный палец на правой руке не сгибается? Торчит, как дуло пистолета.
- Ага. Его Пистолетом и зовут. С ним тоже случай был. Нашли они с Удзали берлогу бурого за Коломинкой. Джанси длинным шестом медведя будил. Тот заревел, выскочил - и на Джанси. Удзали стрельнул, но промахнулся и удрал со страху. Я всегда говорил: Удзали - трусливый человек! Джанси карабин схватил и, уже падая, успел нажать спусковой крючок. Медведь заревел, придавил Джанси. Тот память потерял. Очнулся - медведь рядом лежит, стонет. Карабин торчит в сугробе. Потянулся Джанси за ним. Косолапый заметил. лапой по башке огрел. Пистолет снова память потерял. Пришел в себя и опять за карабином, а медведь не дает-опять по башке дал. Да не так сильно - ослаб уже. Дотянулся Джанси, затвор передернул и сразу пригрохнул. А ты говоришь, привираю, Однако шибко повезло Пистолету. С бурым шутки плохи. Лучше с гималайским дело иметь. Он спокойнее и мясо вкуснее. Шатуном никогда не бывает. Всегда жир нагуляет. А бурый шибко злющий, когда разбудишь. Даже тигр ему не командир.
К сожалению, детям через сказки и книги дается неправильное представление о многих животных: медведь-увалень неуклюжий, заяц - трус, а волк - отчаянно смелый людоед. На самом деле это не так. Медведь ловок и силен необыкновенно, чему мы и сегодня были свидетелями, а волк человека больше любого другого зверя боится. Даже лыжню другой раз обходит. Репутацию лютого и кровожадного зверя, крайне опасного для человека, прочно завоевал, даже к части специальной литературы, и тигр, но, если обратиться к фактам, то оказывается за последние четыре десятилетия в этих краях не было ни одного случая неспровоцированного нападения тигра на человека. Что же касается кровожадности, то Лукса утверждает, что куты-мафа, когда сыт, не трогает зверей, даже если они проходят на расстоянии прыжка.
Позади половина сезона. Подошел к этому рубежу с весьма скромными результатами, но успехи последних дней обнадеживают. Вчера на Фартовом снял еще одного соболька. Настоящий "казак": черный, седина серебром отливает. Он так глубоко забился в узкую щель под валежиной, что пришлось тесаком расширять ее. А сегодня утром, перед выходом на путик загадал: "Если сниму еще одного, то и сезон завершу удачно". Я же снял трех! Правда, третьего мыши успели подпортить - на спине мех выстригли.
Мог бы записать на свой счет и четвертого, да подвел вертлюг. Цепочка соскочила, и соболь ушел вместе с капканом. Битый час пытался найти его, но безуспешно. Жаль зверька. Для него ведь капкан все равно, что двухпудовые кандалы человеку.
Повстречал следы кабана, на которых лежали комочки снега, пропитанные кровью и светло-зеленой жидкостью. Сейчас у кабанов гон, а в это время секачи очень агрессивны и безжалостны друг к другу. Возможно, кто-то из них и пострадал в одном из турнирных боев.
Резко похолодало. Выйдя утром из палатки, я чуть не задохнулся от мороза. Придавив толстым поленом вход, пошел осматривать путик. Внезапно мимо с быстротой молнии пронесся какой-то зверь. От неожиданности я вздрогнул, а, разглядев, улыбнулся: из-за кедра, жизнерадостно виляя хвостом, победоносно взирал Пират. Отвязался-таки шельмец. Что же делать? Собака на капканном промысле только вредит - все следы и тропки затаптывает.
Попытался подозвать - не идет. Знает, что опять привяжу. Пришлось возвращаться обратно и топить печь. Минут через пятнадцать Пират, наконец, поверил, что я никуда не собираюсь, и подошел к палатке. Я подманил его мясом и, крепко привязав, побежал наверстывать упущенное время. Жалобный вой еще долго оглашал тайгу, действуя мне на нервы и распугивая зверей в округе.
В этот день ходил по Крутому, но, к сожалению, Пудзя не захотел поделиться своими пушными богатствами. Зато появились свежие тропки, а это надежда на успех в будущем. Расставил восемь капканов. Пока настораживаешь и маскируешь ловушку, коченеешь. Мороз студит кровь, подбирается к сердцу. Невольно думаешь: "Пропади все пропадом. Не пойти ли лучше в теплую палатку, заварить чай...". Но разомнешься, согреешься и при виде заманчивой сбежки опять принимаешься за работу.
Взобрался на гребень кряжа, покрытый кедрачом. Иные старцы такие громадные, что втроем ствол не объять. Неожиданно справа кто-то закопошился. Я затаился: прямо из снега вылетали прелые листья, золотистые чешуйки, а вот и сама копуша-белка с кедровой шишкой в лапках. Съела два орешка и хотела взобраться на дерево, но, видимо учуяла меня и замерла возле комля, распушив хвост. Я прицелился чуть выше головы. Выстрел оказался удачным - попало всего две дробинки. Доложил добычу в рюкзак и пошел дальше. Тотчас на другом кедре зацокала подруга. Вскоре и она легла рядом с первой.
Мне, можно сказать, подфартило, так как в этих местах белка малочисленна. Даже с хорошей собакой больше пяти-шести за день не добудешь.
Ближе к вечеру из небольшой ложбины донесся истошный крик, похожий на верещание колонка. Во весь дух помчался туда, но ничего не обнаружил. Только филин бесшумно скользнул над головой. Будь потемней, я и его не заметил бы. Настоящее привидение, а не птица!
До стана оставалось не менее километра, а в морозном воздухе уже чувствовался запах дыма. Я не первый раз замечал, что нос улавливает его на расстоянии многих сотен метров. Вначале я был склонен думать, что это самообман, подобный слуховым или зрительным галлюцинациям, но каждый раз, приходя в палатку, выяснял, что Лукса действительно давно топит печь. Не берусь утверждать, но, скорее всего, при длительном пребывании в тайге, на чистом воздухе нос человека способен улавливать запахи на весьма значительных расстояниях.
После ужина сели обдирать добычу. Я - соболей, а Лукса - пойманных сегодня норок. Одна из них уже побывала в капкане, но, пожертвовав лапкой, ушла. Насколько сильной должна быть тяга к свободе и жизни, чтобы решиться на такую жертву. С того дня прошло не более двух недель - култышка едва заросла, но зверек уже успел потерять осторожность и повторно угодил в ловушку.
ОДО АКИ
Декабрь трудится изо всех сил. Третью неделю стоят небывалые морозы. Воздух лежит неподвижным тяжелым пластом. Слабые лучи зимнего солнца не в силах разбудить остекленевшей тайги. Но, несмотря ни на что, к полудню все-таки просыпаются, оживают ее стойкие обитатели. Они хорошо приспособлены к жизни в студеную пору.
Особенно холодно сегодня. В лесу гремит настоящая канонада: это лопаются от стужи стволы деревьев. После этих выстрелов во все стороны разносится раскатистый свистящий шелест.
Весь день ходил по целине. Бил еще один путик к истокам Буге в надежде найти более богатые угодья. Соболь там действительно есть, но все же в среднем течении его куда больше.
Чем выше поднимался по ключу, тем чаще попадались наледи. Наледь явление характерное для горных ключей. Зимой, во время сильных морозов, многие из них промерзают до дна, и грунтовая вода дымящимися родничками просачивается на поверхность льда, разливается вокруг, намерзая слой за слоем. Так со временем образуются "обширные ледяные поля, заливающие порой всю долину на высоту до полутора метров, на нижней оконечности которых задастую мощно увидеть красивые бугристые ледопады. Иные наледи, не успевая растаять весной, белеют среди зелени чуть ли не до июля.
В верховьях уклон долины становился заметно круче. Стены ущелья постепенно сближались. Горы едва расступались, пропуская ключ, сбегавший по каменным ступенькам обледенелых водопадов, под которыми кипели водобойные котлы, напоминающие вырезанные искусной рукой чаши, до краев наполненные бурлящей водой.
Чтобы обойти сошедшие с крутых склонов снежные лавины, я вынужден был постоянно петлять от одной щеки теснины к другой.
На склонах не было видно ни одного кедра. Только сумрачные ели и пихты окружали меня. Тайга здесь сохранила свой девственный облик, но животный мир был беден. Снежный покров не оживляли наброды изюбрей, кабанов, косуль. Одна лишь кабарга чувствовала себя здесь полновластной хозяйкой. Даже ветер был тут редким гостем. Поэтому и снег как лег с осени на деревья, так и лежит толстый, слоистый, словно кабанье сало. Этот путик я нарек "Глухим".
Если верить термометру, сегодня утром было минус сорок три градуса. Недаром про здешние места говорят: "широта крымская, долгота колымская". В морозные дни больше всего ногам достается. Пока ставишь капкан, они застывают до бесчувственности, и потом идешь как на деревяшках до тех пор, пока горячая кровь вновь не достигнет пальцев и не оживит их.
