Н. Яковлев - Ингуши
Но раз месть становилась средством обогащения и возвышения одних родов за счет других, богатеющие роды, конечно, старались всеми правдами и неправдами извлечь из положения мстителей как можно больше выгоды. Вот как рассказывают ингуши в горах об одном таком случае.
Лет сорок назад пятнадцатилетний юноша, отец рассказчика, был очевидцем следующего случая кровной вражды в горах. К-вы подозревали в краже лошадей У-вых и сделали нападение на их жилище. Дома в это время находился лишь один больной и дряхлый старик У-в. К-вы ограбили дом, надругались над стариком, сбросили его с кровати на пол и, похитив очаговую цепь, что считается большим бесчестием для ингуша-горца, удалились. У-вы, вернувшись домой, нашли, по их словам, старика на полу мертвым, похоронили его с честью в своем «фамильном» могильнике и, обвинив К-вых в убийстве, объявили их своими кровниками. Однако, К-вы были твердо убеждены в том, что старика они не убивали, и, подозревая что-то неладное, подослали человека к могильнику У-вых, которому поручили выкрасть труп старика, чтобы осмотреть его и установить, отчего он умер. В черепе трупа они обнаружили длинную железную иглу от гребня для чесания шерсти. Ее, очевидно, забили больному в голову сами У-вы для того, чтобы был повод объявить кровную вражду К-вым и тем отомстить за грабеж и замести следы конокрадства. Когда К-вы объявили о своей находке У-вым, последние, чтобы окончательно запутать дело, пошли войною на дом К-вых. С собой пригласили они одного слабоумного старичка из своих дальних родственников. Старичок доверчиво побрел за ними к месту осады… Здесь во время перестрелки один из главарей У-вых собственноручно незаметно пристрелил старичка из пистолета и с громкими воплями стал оплакивать его труп и укорять К-вых за это новое убийство: «Мало вам того, что вы надругались над нашим домом, убили нашего родителя, обесчестили его могилу, вытащив из нее труп, теперь вы совершили еще новое убийство. Вы убиваете самых „знаменитых“, самых видных людей из нашего рода. Не будет вам пощады, пока не дадите нам полного удовлетворения!». Так как К-вы уступали силой У-вам, им пришлось на все согласиться и в придачу к украденным лошадям уплатить еще 2 полные платы за кровь за эти два подложные убийства. Отец рассказчика вместе с многочисленной молодежью был очевидцем этого случая и сам участвовал в пиршестве, которое тогда устроили нападавшие У-вы, получив от осажденных обычного быка для угощения своего войска.
Если в стычке ингуш не убит, но получил ранение, то с виновника требуют плату за рану, которая называется по-ингушски «примирением» («тоам»). В этих случаях надо решить целый ряд сложных и спорных вопросов: насколько тяжела рана, не безобразит ли она внешний вид раненого (рана на лице) и какую плату определить за нее. Плата исчисляется по обыкновению в быках и коровах, а прейскурант, т.-е. список цен за раны различного рода и величины, разработан у ингушей до тонкости, хотя хранится он только на память в головах ингушских знатоков судебного дела — местных «юристов». Различными ценами платят ингуши за каждый отрубленный палец, отрубленную руку и так далее; рана на лице оценивается дороже, чем рана на теле, а величина ее измеряется величиной зерна или шириной пальца. К наиболее крупным увечьям причисляется потеря половой способности, оплачиваемая половиной платы за кровь, т.-е. шестьюдесятью коровами, и потеря глаза, оцениваемого еще дороже: в 90 коров. Если ранение было соединено с болезнью, то виновник должен оплатить все расходы по содержанию и лечению больного. В случае выздоровления он уплачивал выздоровевшему еще особую «постельную корову», т.-е. корову за лежание в постели («ме́тты йе́тты»). Если же больной умирал до полного выздоровления от раны, хотя бы совсем от другой причины, несчастный виновник должен был отвечать, как за убийство. Вот рассказ об одном из таких случаев, который пришлось слышать нам в горах.
В старые времена ингуши хоронили в горах своих предков в небольших каменных домиках-могильниках, похожих на склепы, построенные на поверхности земли. Эти склепы назывались «солнечными могилами» («ма́лхыры кэш»). У каждой большой «фамилии» был свой родовой могильник, в котором хоронили только однофамильцев, и иметь отдельный родовой склеп, как и отдельную родовую военную башню («воу»), считалось необходимым признаком каждой полноправной ингушской «фамилии». Но некоторые небольшие и слабые фамилии своих могильников не имели, и им приходилось выпрашивать себе разрешение хоронить своих родственников в склепе чужой «фамилии». Однажды во время сильного мора (холеры) некий Дзурыпов, житель селения Среднего Одзика (в нагорной Ингушии), не имевший своего фамильного могильника, хотел самовольно похоронить умершего в склепе родственной «фамилии» Котиевых. Могильники их находились недалеко от аула, и некий Темирза Котиев, двоюродный дед рассказчика, увидал Дзурыпова, направлявшегося с трупом к склепу чужой фамилии. Боясь заразы и, чтобы помешать похоронить холерный труп в своем могильнике, Темирза издали вступил с Дзурыповым в перебранку, а потом бросил в него камнем. Камень угодил тому в ногу и переломил ее. Дзурыпов упал. Когда Темирза успокоился, он сразу сообразил, что дело принимает дурной оборот: его могут обвинить в ранении и, может-быть, в убийстве. Страх кровной мести оказался сильнее страха заразы, и бедный Темирза должен был собственноручно похоронить мертвеца в своем могильнике, а раненого перенести на своих плечах в покинутую мельницу на берегу реки. Здесь наложил он липовый лубок на сломанную ногу, кормил больного и ходил за ним в течение 4-х недель. Наконец, нога срослась, и Дзурыпов встал с постели. Боясь заразы в своем селении, он ушел жить в лес, где и умер на третьи сутки от холеры. Собрался суд стариков, который постановил взыскать с Котиева 20 коров за ранение Дзурыпова, так как было доказано, что он умер после того, как оправился от полученного им ранения. Если бы Дзурыпов умер раньше, когда лежал с больной ногой в мельнице, то Котиев сделался бы кровником его родственников, как прямой убийца. Кровником сделался бы он и в том случае, если бы не уплатил 20 коров за нанесенное увечье.
Однако объявление кровной вражды и нападение на дом бывает не только в случае убийства или телесных повреждений. Если совершена покража, например, скота или другого имущества, захват земельного участка, или нанесен другой имущественный убыток и виновный не сознается в этом преступлении или не желает уплатить возмещения, обиженная фамилия тоже может взяться за оружие. В этом случае нападающие стараются заставить виновника подчиниться решению суда и уплатить возмещение. Вот как происходили в недалеком прошлом стычки этого рода между «фамилиями».
Некий «знаменитый» ингуш, по имени Дуда́, угнал лошадей у жителей селения Те́ргим. Те собрались и устроили нападение на дом похитителя. Во время перестрелки сам Дуда убил случайно проходившую по двору свою жену. Это, однако, не облегчило его участи. Нападавшие ворвались в дом и взяли в плен самого Дуду и его родственника в качестве заложников. Пленников повели в селение Тергим и посадили в «лэрым». Так называется по-ингушски «каменный мешок», тесное и глубокое каменное помещение, которое устраивали в каменных, похожих на башни, горных домах Ингушей. Служило оно для хранения муки, зерна и других продуктов. Сюда же сажали провинившихся рабов и пленников. Круглый ход в такое помещение делался сверху, как в наши погреба, и заваливался каменной плитой. В боковой стене «лэрыма», выходившей обычно в жилую комнату дома, устраивали иногда небольшой «глазок», чтобы можно было наблюдать за находившимися внутри узниками.
В такой-то тесный «каменный мешок» и бросили пленного Дуду и его родственника. Отец рассказчика был в это время мальчиком. Он любил Дуду и хотел как-нибудь облегчить его положение. По совету родни он взял одеяло и пошел в дом, где содержались пленники. В комнате, куда выходил глазок каменной темницы, пировали довольные победители, осыпая бранью заключенных и побуждая их сознаться в совершенной краже. После долгих просьб со стороны мальчика, тергимцы позволили ему передать одеяло пленникам. Открыв верхний люк, мальчик увидел, что темница была полна доверху колючек, которых набросали туда разозленные женщины. Из люка пахло человеческими испражнениями. На следующий день наш мальчик упросил победителей дать пленникам мяса, и те великодушно позволили сунуть в «глазок» часть вареной передней бараньей ноги. На третий день Дуда, наконец, сознался в краже лошадей и был выпущен на свободу, обязавшись уплатить возмещение, согласно решению суда, который и кончил дело примирением.
«Но почему же ингуши с такими усилиями ведут войну против убийц и подвергаются при этом новым опасностям? Ведь, наверно, от этого приходит в упадок их хозяйство, нарушается спокойная, трудовая жизнь, а ответчики под постоянным страхом смерти бросают все свои полевые работы и разоряются вконец?» спросит читатель. «Не лучше ли и не проще ли было бы ингушам передать дело преследования убийц государственному суду, милиции и, вообще, властям а самим спокойно заняться делом?». В том-то и суть, читатель, что ингуш еще не вполне понимает, что такое государственная власть. Прежняя русская власть всегда была для ингуша чужой, появившейся на Кавказе для того, чтобы отобрать у ингуша землю, свободу и надежду на безбедное существование. Русские власти и русские суды существовали в его глазах для того, чтобы защищать и оправдывать казаков и преследовать ингушей. Поэтому в своих домашних делах ингуш не доверял этой власти и ее судам, а предпочитал разбирать дела в выборных посреднических судах. Для того, чтобы лучше понять, что такое ингушский суд и как разбираются в нем дела, посмотрим поближе, как он устроен и в каких случаях действует.
