Леонид Беляев - Московская Русь: от Средневековья к Новому времени
Избрание нового царя продолжалось целый год и вызвало напряжение в обществе. Но междуцарствие не привело к Смуте: вокруг трона стояли плотной стеной Годуновы, твердо державшие в руках все ключевые посты. Народ привык видеть в конюшем боярине одного из правителей, его способности отмечали даже враги, ему доставалась часть народной любви к Федору, смерть которого стала поистине народным горем.
Борис Годунов: «жизнь наверху»
Царь Борис Федорович (правил 1598–1605) мог наконец, обратиться к государственным делам. Правление, казалось, началось благополучно, и в первые два года выглядело как продолжение политики царя Федора. Особенностью нового правителя была привычка обдумывать ситуацию, «строить» ее, решать проблемы без применения военной силы. Искусный интриган, он был мягок в обращении (современники отмечают звучный голос и дар убеждения нового царя), большое внимание уделял внешнему оформлению власти (любил эффектные жесты и торжественные приемы, пышные одежды и постройки, драгоценные короны и цепи). Недоставало Борису знания военного дела, умения отстоять свои права в открытом бою (которое особенно ценили в государях). Он не имел также серьезного административного и хозяйственного опыта, проведя почти всю жизнь в дворцовых палатах. Но для управления страной у него были надежные приказные и многократно проверенные родичи.
Особенное внимание и интерес вызывали у него иноземцы — ему казалось, что признание Европы даст опору молодой династии. Он, видимо, не очень доверял соотечественникам, но смело искал союзников на Западе: на случай смерти царя Федора Борис заручился политическим убежищем в Англии; тайно предлагал австрийскому принцу руку царицы Ирины; набирал в придворную гвардию немцев. Для своей дочери Ксении он искал в мужья непременно принца из Европы, но попытки окончились неудачей: из двух приезжавших женихов один оказался полным ничтожеством, второй же внезапно умер.
Царь Борис не был образованным человеком в тогдашнем, церковном, смысле этого слова. Но он хорошо писал, был достаточно начитан, кругозор его был шире, чем у рядового знатного человека. Тогдашнее московское общество чуралось всего чужого как «еретического», царь же стремился выписать из-за рубежа специалистов (рудознатцев, ювелиров, оружейников, даже ученых) и, особенно, медиков (еще для царицы Ирины из Европы были вызваны врач и повитуха, у самого Бориса было шесть докторов). Борис охотно знакомился сам и стремился познакомить Русь с образом жизни Европы, ее искусством и основами наук, надеялся создать в России университет, заботился об издании книг. Он отправил в Англию четверых молодых «робят» из семей приказных для обучения «науки разных языков и грамоте», которые учились в четырех лучших университетах: в Винчестере, Итоне, Кембридже и Оксфорде, и еще нескольких — в Германию и Австрию (из них вернулся в Россию только один, в 1611 г.).
При Годуновых русская архитектура, развитие которой почти замерло к концу царствования Грозного, вступила в новый период. Удалось отстроить в камне здания приказов в Кремле, торговые ряды на Красной площади, мост через речку Неглинную. Был надстроен столп колокольни Ивана Великого, снабженный огромной надписью, прославлявшей царя. Москву по-прежнему стремились превратить в столицу христианского мира: против собора Покрова на Рву поставили Лобное место — символ Голгофы; начали строительство храма «Святая святых» в Кремле, для которого заказали «Гроб Господень» из золота. Годунов явно намеревался «перенести» на Русь топографию Святой земли Иерусалима. За этими огромными проектами легко различимо непомерное честолюбие царя Бориса, его тяга к яркому, помпезному и замысловатому искусству, следование европейским образцам.
Однако Годунову не суждено было довести начатое до конца. Ряд природных и политических потрясений (о них мы скажем ниже), поначалу, казалось, преодолимых, вызвали мощный взрыв противоречий, заложенных в самом устройстве общества и Московского государства еще с XVI в.
С самого начала «худородный» Борис вел противоречивую политику и не добился полной поддержки боярской верхушки. В нем взяли верх типичные для царедворца и интригана подозрительность, страх потерять власть, неверие никому, кроме ближайших родственников.
Многое в политике Годунова кажется нам сегодня достоинством, но в глазах современников те же качества выглядели недостатками. Так, обилие иностранцев на придворной службе и в охране, их высокое жалование и чины вызывали зависть. Отсутствие войн не позволяло русскому дворянству рассчитывать на новые земельные и денежные пожалования. Назначения в отдаленные крепости отрывали от хозяйства и замедляли продвижение по службе.
Годунов не смел, как Грозный, пускать в ход казни (тем более что обещал при вступлении на трон два года никого не казнить), но знатных бояр, держать которых у трона было опасно, он отправлял в монастыри, ссылая, им давали назначения в самые дальние и гиблые места, прежде всего в Сибирь. Очень многие из них умирали, становились инвалидами, постригались в монахи (так, заключили под стражу и постригли князей Романовых, в том числе Федора Никитича, под именем Филарета). Очень скоро царь нажил себе сотни врагов, среди которых были представители самых знатных семейств.
Правда, указы Годунова защищали права бояр, столичных дворян (самых знатных и богатых), дьячества, духовенства и горожан (посада). Эти последние составляли не более 2 % населения, но именно они помогали двору управлять страной, влияли на политику правительства, собирали в своих руках товарные и денежные потоки. В момент венчания на царство посаду даровали невиданные льготы: торговавших с Востоком освободили на два года от налогов; со всех москвичей и жителей Новгорода Великого сняли подати; новгородцам позволили торговать беспошлинно в Москве и в Прибалтике; нуждающимся раздали деньги и припасы; уменьшили средний размер тягла, включив в посад дворы, раньше не платившие налогов.
«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день»
Годунов добивался поддержки знати и посада страшной ценой: тяжесть финансового гнета ложилась на плечи крестьян. Льготы высшему и среднему слою обернулись для основной массы жителей закрепощением.
Это слово происходит от выражения «быть крепким» (то есть неразрывно связанным, верным кому-либо), применявшегося к крестьянам, которые по каким-то причинам не имели права уходить со своей земли. Причиной могла быть невыплата взятой когда-то ссуды, особой платы за уход («пожилого») и даже просто длительное пребывания крестьянина на одном месте (таких крестьян называли «старожильцами»). При системе службы с земли главной ценностью были рабочие руки: десятки крестьянских дворов обеспечивали землевладельцу возможность выходить на службу «конно, людно и оружно», а следовательно — сохранять место внутри своего класса, продвигаться по службе, получать новые пожалования. Понятно, что бояре и дворяне старались не терять работавших на пожалованных им землях крестьян. Их в этом поддерживала власть: ведь собирать налоги с бесконтрольно меняющихся хозяев селян или часто покидающих посад горожан гораздо труднее.
Однако за правом крестьянского выхода стояла многовековая традиция, его нельзя было вдруг отменить. Но можно было ограничить. В XVI в. согласно Судебнику 1497 г. крестьянам разрешалось покидать землевладельца только за неделю до и неделю после Юрьева дня, уплатив все долги и большую пошлину. К концу столетия они постепенно лишились и этого права: в конце правления Ивана Грозного были начаты переписи дворов и на время запрещались переходы крестьян и уход горожан в деревни («заповедные годы»). При царях Федоре и Борисе налогоплательщики были записаны за определенным местом жительства: впредь до особого указа крестьяне не могли покидать своих дворов на владельческой (боярско-дворянской, монастырской) или государственной («черной») земле, а горожане — своих посадов. Ушедших вопреки запретам («заповедям») возвращали силой.
Эти меры считали временными. К тому же они не удерживали тех, кто не отвечал напрямую за налоги — речь шла только о юридическом владельце двора. Но феодалы трактовали их по-своему и отчаянно препятствовали всем работникам покидать деревни, даже если речь шла о наборе на службу в войско. Они уже смотрели на крестьян как на крепостных. Чтобы избежать бесконечных тяжб между владельцами по поводу перешедших на новое место крестьян, государство ввело срок их поиска и возможного возвращения (5 лет), закрепленный в 1597 г. особым законом. Русское крестьянство окончательно прикрепили к земле.
Это дало землевладельцам возможность повысить оброк и вводить барщину. Но крестьяне отнюдь не были бессловесной массой рабов, они обладали чувством внутреннего достоинства и ответственности. Русский земледелец был хозяином на своей усадьбе, универсальным мастером, умевшим справляться со сложным и многогранным трудом, руководить большой семьей и работниками-домочадцами, принимать важные хозяйственные решения, участвовать в делах мира (сообщества своего села), зачастую владел грамотой. Поэтому на возрастание государственного тягла и гнета владельцев он готов был ответить сопротивлением: незаконно уйти к другим владельцам, бежать туда, где еще не было контроля государства, а то и убить особенно властного господина. В царствование Годунова, на рубеже XVI–XVII вв., появились признаки того, что терпение основного класса страны, крестьянства, на пределе.
