Татьяна Павлова - Закон свободы: Повесть о Джерарде Уинстэнли
— Мы петицию подали, еще утром, вот копия. А ответа все нет. Нас семьсот человек, сколько можно ждать и слоняться по городу! Мы прибыли из Серри…
— Джентльмены, я попытаюсь. Я сам из Серри. А о чем петиция?
— Ура, он сам из Серри!
Генри взглянул на протянутый лист. Перед глазами запрыгали буквы:
«Чтобы король мог быть возвращен с полагающимся ему почетом к своим прирожденным правам… и восстановлен на троне соответственно величию своих предков… Чтобы он теперь же вернулся в Вестминстер с честью и безопасностью для разбора всех несогласий… Чтобы начатая война прекратилась… Все армии распущены…» Роялистский мятеж, еще один! И в его родном графстве!
— Беги за ответом, — тихо прошептал он Джайлсу. — И скажи, чтобы прислали подкрепление. Из Уайтхолла, из конюшен, откуда хотят! Нам долго не простоять…
Джайлс, кивнув, отступил ему за спину и проскользнул в дверь. Генри выпрямился.
— Джентльмены, спокойно! Я послал солдата к лордам, через несколько минут вам дадут ответ!
— Вот это земляк! Дайте ему выпить, он с утра небось не полоскал глотку!
— Пей, солдат, пей здоровье короля Карла! На хрена тебе этот парламент! Бог и король!
Генри отодвинул протянутую кружку.
— Нельзя, джентльмены, я на посту.
— Да ладно, было б что охранять! И своим дай…
— Не пить, — тихо, сквозь зубы сказал Генри. Его солдаты придвинулись к нему ближе.
А в толпе кто-то затянул роялистский гимн, нестройный хор с одушевлением подхватил, задние грянули тоже, отстав на полтакта. «Хорошо, что я догадался надеть латы», — подумал Генри. Короткие железные латы защищали грудь. А вот каску оставил в казарме — не на бой же он в самом деле собирался!
В спину стукнула дверь, Джайлс нес бумагу. Генри взял ее и пробежал глазами.
— Джентльмены! Лорды прислали вам ответ!
Пение затихло. Он крикнул:
— Лорды отвечают, что они сейчас как раз и рассматривают вопрос об устройстве Англии. Они не сомневаются, что смогут удовлетворить все пожелания!
Нестройный, угрожающий шум. Отдельные голоса:
— Разве это ответ? Пусть посылают за королем!
Шум переходил в рев. Подскочил низенький, сухонький человечек со злым лицом. Генри мог бы побожиться, что много раз встречал его в своей деревне. Только имя не шло на ум.
— А вы нас пропустите! Мы сами пойдем в парламент. Не хотят ответить толком, мы их заставим!
— Глотки им перерезать, вот что!
— Тихо! — Генри сам удивился силе своего голоса. — Тихо! Я не могу вас пропустить, я на посту!
Длинный в армейском мундире презрительно взмахнул ручищей перед его носом:
— А еще земляк! Да охота тебе служить этой швали?
Низенький со злым лицом подскочил к новобранцу:
— Ребята, ваш офицер продался мошенникам! Долой офицеров!
— Ты лапы-то свои не суй! — Джайлс стукнул человечка по протянутой руке. — Прочь руки! Отойти от дверей!
Длинный как будто обрадовался.
— Он тебя ударил? Не имеет права! Ребята! Гони к дьяволу парламентских псов! — в руке у него сверкнул кинжал.
Генри выхватил клинок и крикнул:
— К оружию!
Его солдаты обнажили короткие боевые мечи, и он с ужасом увидел, как ощетинилась кинжалами, дубинками, пиками толпа. Джайлс и новенький, красные, огрызались от нападок слева. Двое других тоже что-то кричали, подняв мечи и отталкивая левыми руками лезущих, напирающих, хватающих за ворот, за рукава людей… Нечем становилось дышать. Генри спиной почувствовал дубовую резьбу двери.
Вдруг чья-то рука крепко схватила его за перевязь на груди, рванула, раздался треск, и Генри, не глядя в лицо тащившего, с силой ударил шпагой по этой руке, и чужая кровь мгновенно ослепила его, алым пятном выступив сквозь одежду.
Дальше он плохо помнил. Его оттащили от двери, и он, толкаясь локтями и ударяя шпагой куда попало, лез вместе со всеми в черный проем на тесную лестницу. Потом отбивался на этой лестнице сразу от многих, что-то крича своим и не слыша собственного голоса. Потом упал. Бок, плечо, нога повыше колена… Кажется, он был ранен. Мимо него наверх бежали сотни ног, а он старался откатиться поближе к стене, чтобы его не растоптали. Болело слева под мышкой, там было горячо и мокро.
Потом бегущих стало меньше, он приподнялся на локте и увидел чуть пониже, у входа, неловко лежащее тело новобранца головой вниз с неправдоподобно белым лицом. За головой, ступенькой ниже, поблескивая и медленно растекаясь, чернела большая лужа. Его замутило, перед глазами поплыли круги. Зажав правой рукой то место под мышкой, где было горячо и мокро, он перевернулся и встал на колени. Подождал, пока схлынет дурнота. И вдруг снова, как тошнота к горлу, стал, усиливаясь, подступать шум толпы, топот, крики бегущих.
— А!.. А!.. — доносилось к нему.
Морщась и что есть силы зажимая рану рукой, он переполз на коленях вплотную к стене, в угол, образованный поворотом лестницы, и рухнул на камни.
А вниз уже кубарем катились, бежали, оглядываясь, крича, падая. Длинный заводила с бледным лицом и выпученными глазами несся, перескакивая через три ступени, сквозь пальцы ручищи, прижатой к шее, сочилась кровь. Приличный джентльмен быстро семенил, и двойной подбородок его трясся при каждом шаге. Грохоча, отдельно от людей, катился, прыгая, большой барабан.
— Дьяволы! — пронзительно раздалось сверху. — Продажные твари! Будьте вы прокляты!
Генри увидел, как на самом верху лестницы маленький злой человечек взмахнул кулаками, пытаясь остановить бегущих, и в тот же миг сверкнуло, ударило, и еще раз сверкнуло, ударило, едкий дым пополз по лестнице, несколько тел упали и покатились вниз. Лавина с топотом и криками проносилась к дверям, там клубилась в невообразимой сумятице и давке, затем с отчаянными усилиями вываливалась на улицу.
Потом люди в армейских мундирах окружили Генри, откуда-то появился Джайлс.
— Мистер Годфилд! Вы ранены? Где болит? Вы можете идти?
Несколько рук подхватили его; охнув, он встал на ноги.
— Палата ждет вас, они требуют отчета. Вы дойдете сами?
Генри кивнул, стараясь не закашляться. Дым ел глаза. Кто-то подал ему шпагу.
На мгновение он увидел перед собой полутемную, задымленную, истоптанную сотнями ног лестницу, с потерянными в спешке платками, манжетами, шляпами… Несколько тел, неподвижно распростертых… Кто-то корчился в углу… Стараясь не оглянуться на то место у двери, где лежало тело новобранца, Генри посмотрел в сочувственные лица солдат и шагнул вверх.
Путь до палаты, со всеми этими лестницами, галереями, переходами, поворотами, все новыми мучительными спусками и подъемами, показался ему бесконечным. Он шел медленно, до крови закусив губу, с помертвевшим лицом, опираясь на руку Джайлса. Но страшнее всего этого бредового нескончаемого пути было лицо маленького человечка, которое он увидел, когда они сделали первые шаги.
Человечек лежал поперек лестницы в странной позе: его тело было болезненно изогнуто, внутренности разворочены мушкетным выстрелом, а серое мертвенное лицо источало ненависть. И тут Генри вспомнил имя: Саймон Сойер. Губы его шевелились, и хотя Генри не разбирал слов, он ясно понял по искаженному лицу, что и в смертных муках своих он проклинает, проклинает мучителей-лордов, и судей, и парламент, и проповедников, суливших ему царствие небесное, и солдат, пресекших его жизнь и оставивших сиротами его горемычных детей, и саму жизнь свою — бесталанную, нищенскую…
Потом, очнувшись от мучительного передвижения, он увидел над собой строгие своды палаты и сотни устремленных на него глаз. Общины требовательно молчали.
— Лейтенант Годфилд, расскажите палате общин, что произошло у северных дверей Вестминстер-холла, — услышал он слова спикера.
Все прижимая левую руку к боку, а правой вцепившись в резное дерево барьера, Генри стал рассказывать. Он старался, как мог, честнее вспомнить и изложить высокому собранию последовательность событий. Самое трудное было ухватить момент начала драки. Почему он крикнул: «К оружию»? Строгая инструкция «Армии нового образца» запрещала без крайней нужды обнажать шпагу против народа.
— Они сказали, что мы охраняем шайку мошенников… И стали подстрекать моих людей к бунту… Но я и мои солдаты не хотели кровопролития. Я пустил в дело шпагу только тогда, когда меня схватили… Я не мог допустить эту ораву в парламент. Они все были пьяны.
— Неправда! Этот офицер лжет!
Палата зашумела. С одной из передних скамей энергично поднялся полноватый высокий господин в черном, и Генри, как ни мутилось у него перед глазами, узнал в нем жениха сестры.
— Мистер спикер! Господа! Я тоже происхожу из Серри. Я знаю некоторых джентльменов, составивших петицию. Мы сейчас не будем обсуждать содержание этого документа — оно достойно обсуждения в иной обстановке и в другое время. Но я должен сообщить палате, что лейтенант Годфилд исказил факты. Он, я вижу, ранен, и, вероятно, события в его голове перепутались. Мне только что донесли, что солдаты сами начали потасовку. Ни для охраны, ни для парламента петиционеры опасности не представляли. Они явились с мирными намерениями. Они желают того же, чего и мы, — скорейшего восстановления порядка. Я полагаю, мистер Годфилд слишком поспешил обнажить шпагу против представителей народа. Я требую, требую, господа, создать комитет для тщательного рассмотрения вопроса.
