Владимир Наджафов - Пакт, изменивший ход истории
Все же странам-участницам Советско-западной коалиции удалось на время войны как-то согласовать свои интересы с интересами всеобщими, общечеловеческими, что явилось важнейшим условием победы над фашизмом. В ноябре 1941 г. в послании премьер-министру Англии У. Черчиллю{125} И.В. Сталин выразил согласие с тем, что «различие в характере государственного строя СССР, с одной стороны, и Великобритании и США, с другой стороны, не должно и не может помешать нам в благоприятном решении коренных вопросов об обеспечении нашей взаимной безопасности и законных интересов». Тем самым опыт этой коалиции доказал возможность решить, пусть временно и не до конца, извечную проблему соотношения национального и интернационального — проблему рационального, разумного их сочетания, особенно важного в сфере международной политики. В столкновении двух тенденций — национализма и интернационализма — многие исследователи усматривают осевую линию мирового развития. Попытка после Первой мировой войны выйти на решение этой проблемы через Лигу наций не удалась, о чем говорит неспособность этой международной организации предотвратить новую мировую войну. Свою политику великие державы строили, как и прежде, на национально-государственном эгоизме. Национализм во внешней политике питал (и все еще питает) межгосударственные противоречия. Приоритет, отданный интересам национальным, а не интернациональным, объясняет упор на силу как на главное средство отстаивания таких интересов. Сила оставалась доминирующим фактором международных отношений в многополярном мире, в котором СССР был одним из центров военной мощи. Со своей специфичной стратегией, с собственным, отличным от других держав, пониманием своей роли в системе межгосударственных отношений. Частью последовательно проводимой им в жизнь классово-имперской стратегии было разрушить Версальско-Вашингтонскую геополитическую структуру мира, используя агрессию нацистской Германии. Однако заготовленный в Кремле сценарий «помощи» вконец ослабевшим Англии и Франции с вступлением советских войск в Париж не удался. Правда, удалось, заручившись просьбой союзников о помощи, включиться на завершающем этапе в войну против Японии, расшириться территориально и укрепиться на Дальнем Востоке. Но основательное, на коммунистический манер, переустройство мира не состоялось. Запад не только устоял перед напором тоталитарных стран, но даже помог одной их них — Советскому Союзу — в войне с германским нацизмом.
О значении помощи со стороны США и Англии «в обнаженной форме» высказывается в своих воспоминаниях Н.С. Хрущев. В «вольных беседах» между наиболее приближенными к нему членами Политбюро ЦК Сталин «прямо говорил, что если бы США нам не помогли, то мы бы эту войну не выиграли: один на один с гитлеровской Германией мы не выдержали бы ее натиска и проиграли войну». Хрущев, соглашаясь с мнением Сталина, услышанным им «несколько раз», поставил целью в своих широко известных воспоминаниях «аргументировать со свой стороны то, что говорил Сталин, и то, что я сам тогда видел и понимаю»{126}.
Из опубликованной переписки И.В. Сталина с У. Черчиллем явствует, что в первые месяцы советско-германской войны, то есть в самое критическое время для Советского Союза, Сталин испытывал острую нужду в западной помощи. В начале сентября 1941 г. он писал У. Черчиллю об ослаблении «нашей обороноспособности», что «поставило Советский Союз перед смертельной угрозой». Сталин просил об открытии второго (сухопутного. — В. Н.) фронта «где-либо на Балканах или во Франции», чтобы оттянуть с восточного франта 30–40 немецких дивизий, «и одновременно обеспечить Советскому Союзу 30 тыс. т алюминия к началу октября с.г. и ежемесячную минимальную помощь в количестве 400 самолетов и 500 танков (малых или средних)»{127}. Вскоре, в другом письме У. Черчиллю, он просил англичан «высадить 25–30 дивизий в Архангельск или перевести их через Иран в южные районы СССР для военного сотрудничества с советскими войсками на территории СССР… Это была бы большая помощь»{128}. В дальнейшем Сталин вновь ратовал за «принятие соглашения о совместных действиях советских и английских войск на нашем фронте»{129}.
Хотя по окончании войны официальная пропаганда утверждала обратное, Советский Союз нуждался в помощи западных стран не меньше, чем они в советской.
Взаимная помощь государств Советско-западной коалиции отвечала чаяниям широких масс, чье активное участие превратило войну коалиции в освободительную миссию. Однако проявленная во Второй мировой войне антифашистская солидарность масс была подготовлена не столько политикой и деятельностью властвующих элит государств коалиции, сколько активностью наиболее продвинутой, образованной части человечества — интеллигенции, олицетворявшей собой самое передовое, благородное, гуманное. Рост интеллектуализма стимулировал тягу к углубленному миропониманию, включая проблемы всеобщие, интернациональные. Неуклонное возвышение в общественной структуре многих стран роли науки и ее носителя — интеллигенции, ставшей наиболее динамичной частью современного общества, стало важнейшим фактором распространения в XX веке идей общности интересов человечества.
В борьбе против фашизма и милитаризма ускорилась смена приоритетов общественных ценностей, еще недавно слишком близко связываемых марксистами с рабочим классом. Б противостоянии сил тоталитаризма и демократии дискредитировали себя как международное коммунистическое движение, представленное III Интернационалом, так и европейская социал-демократия, не сумевшие стать действенной преградой на пути сил агрессии и фашизма. Это доказало преходящий характер исторического потенциала пролетариата — такого, каким его представляли классики марксизма-ленинизма. А социалистический опыт нацистской Германии и сталинского Советского Союза, прозорливо сведенный воедино в их тоталитарной сущности B.C. Гроссманом в эпохальном романе «Жизнь и судьба», показал всю опасность следования идеям, отталкивающимся от классового или расового антагонизма. Каковы идеи, таковы и последствия.
Фактом истории является то, что именно интеллигенция — «разумная, образованная, умственно развитая часть жителей» (В. Даль), а не какая-либо иная социальная сила, была и остается главным противником тоталитаризма в любом его проявлении, будь то немецкий национал-социализм или социализм советского типа.
На стадии обсуждения рукописи моей монографии об антивоенно-антифашистском движении 1930-х годов в США{130} со стороны одного из рецензентов, в прошлом работника ЦК КПСС, высказывалось недоумение по поводу того, что движение против наступления мирового фашизма направлялось не американским рабочим классом, а интеллигенцией; что инициаторами массового движения были представители интеллигентских слоев, а не рабочие профсоюзы. Но такова была американская реальность, с ней приходилось считаться и нью-йоркской коммунистической газете Daily Worker, из которой я черпал многие факты. Если говорить о внутренних причинах крушения советского тоталитаризма, то не в последнюю очередь следует иметь в виду возрождение интеллигенции с ее созидательным потенциалом. И хотя коммунистические власти всегда с подозрением относились к интеллигенции, видя в ней скрытого врага, после смерти Сталина второго издания Большого террора не получилось.
Антифашизм интеллигенции означал колоссальное расширение практики применения морально-этического принципа к общественным явлениям. Справедливо отмечая минусы идеологизации международных отношений в XX веке и столь же справедливо увязывая это с великодержавной политикой, в то же время нельзя не отметить и определенный позитивный момент в акценте на идеологию как фактор межгосударственных отношений. Момент, привнесенный в эти отношения интеллигенцией благодаря ее настойчивости в отстаивании необходимости выбора между добром и злом, решения мировых проблем с позиций общечеловеческих ценностей. Недаром еще в середине XIX века основоположники марксизма отмечали усиливающееся стремление к тому, чтобы «простые законы нравственности и справедливости», которыми руководствуются в своих взаимоотношениях порядочные люди, стали высшими законами и в отношениях между народами{131}.
Другое важное обстоятельство, связанное с ролью интеллигенции в новейшей истории, — это дальнейшее развитие процесса интернационализации (сейчас оперируют больше понятием глобализации). То есть умножение и выдвижение на первый план, актуализация общих для разных стран и народов проблем и целей, диктующих координацию их усилий в мировом масштабе. Публичные осуждения фашизма и его агрессии в предвоенные годы сыграли свою роль в формировании мирового антифашистского общественного мнения, подготавливая этим морально-политическую базу борьбы против тоталитаризма.
