Олег Гончаренко - Закат и гибель Белого флота. 1918–1924 годы
Вскоре от задиристых и бессмысленных разговоров матросы, подстрекаемые агитаторами, перешли к действиям, словно бы вымещая накопившееся недовольство на тех, под чьим началом еще совсем недавно они ходили в смертельные рейды и сражались с германцами. Гибель адмиралов и офицеров от рук матросов стала недвусмысленным предостережением о надвигающихся на страну трагических событий и великих испытаний. Кронштадт после Февральской революции стал воплощенной Голгофой Русского флота и его офицерства, а впоследствии и местом мученической кончины тысяч петербуржцев всех сословий: военных, духовенства, чиновников, дворян, купцов и мещан, просто верующих православных христиан, не признавших лжи революции и доставлявшихся сюда большевиками на расстрелы.
А началось все с восстания матросов, поддержанных главарями революции из Петроградского совета все в том же марте 1917-го. По ночам взбунтовавшиеся команды стали врываться в каюты офицеров на кораблях Балтфлота с вопросом, признают ли те Временное правительство? Отрицательный ответ гарантировал незамедлительный арест, а иногда, в зависимости от степени экзальтации толпы, и удар штыком. Одновременно дикие, разъяренные, сбившиеся в банды матросы, дезертиры-солдаты и городская чернь, еще недавно почти незаметная обывателю, теперь уже со зверскими лицами и жаждой крови, вооруженные, чем попало, наводнили город. Прежде всего, их усилиями была осаждена и разрушена городская тюрьма, на волю были выпущены арестанты, а после, присоединившись к толпе, уголовники с удовольствием приняли участие в истреблении ненавистного «начальства».
Первой жертвой этой организованной сатанинской злобы пал адмирал Роберт Николаевич Вирен, главный командир Кронштадтского порта и военный губернатор Кронштадта, человек по натуре прямой, властный и храбрый, при этом строгий и требовательный. Когда толпа приблизилась к дому, где проживал адмирал Вирен, то он, услышав за окнами нараставшие шум и крик, сам открыл входную дверь и, увидав матросов и каких-то странных субъектов в штатском, резко распахнул ее настежь. Звук хлопнувшей двери подстегнул первых, стоявших в двери людей, вцепившихся в пожилого адмирала с бесовской цепкостью. За их спинами, заревев, толпа бросилась к дверям адмирала, легко подхватив, стащила его вниз по ступенькам входной лестницы и поволокла по улице. Матросы, идущие рядом, улюлюкали и не жалели бранных слов. Подбегая к адмиралу Вирену, некоторые участники этого дикого шествия старались плюнуть в лицо поверженному и беспомощному человеку, а другие кричали проклятия своему недавнему командиру, перемежая их отборной площадной бранью.
Как свидетельствовали очевидцы, толпа бунтовщиков, волокущих адмирала по улице, была одета в самые фантастические костюмы: кто-то в вывернутых шерстью наружу полушубках шагал с трепетавшими на пронзительном весеннем ветру факелами. Кто-то в «конфискованных» офицерских пальто потрясал в воздухе саблями; часть заключенных, принимавших участие в расправе, так и не успела переменить свои арестантские халаты на другую одежду. Полуночное шествие при свете факелов имело жуткий вид, точно демоны справляли свой адский праздник. Редкие прохожие, завидев эту процессию, еще издали с ужасом шарахались в переулки. В свете факелов было отчетливо видно, как посреди этой воющей толпы, нетвердо ступая, двигался адмирал. Лицо его было в крови. Искалеченный, но нашедший в себе силы, подняться с земли, он еле передвигал ноги, то и дело падая. Медленно двигался новомученик навстречу своей смерти. Из груди его не вырвалось ни одного стона, но это лишь распаляло толпу еще больше. Пресытившись терзаниями жертвы, революционная чернь окончательно добила ее штыковыми ударами на Якорной площади. Растерзанное тело адмирала было сброшено в один из ближайших оврагов. Там и лежало оно еще продолжительное время, так как палачи запретили его хоронить жене Надежде Францевне Вирен и дочери Надежде Робертовне Вирен. Обе они счастливо избежали расправы и вскоре покинули Россию, устремившись в Европу.
На другой день за отказ изменить присяге, данной государю у памятника адмиралу Макарову, матросами был расстрелян начальник штаба порта контр-адмирал Александр Григорьевич Бутаков. Его брату Алексею Григорьевичу, контр-адмиралу и командиру Петроградского порта, удалось избежать физической расправы большевиков. В том же году он лишь был отставлен от службы приказом Временного правительства и первоначально вышел в отставку, но уже в 1918 году поступил в Вооруженные силы Юга России, где и продолжал борьбу с большевизмом до самой эвакуации Русской армии Петра Николаевича Врангеля из Крыма в ноябре 1920 года. В ходе кровавой вакханалии в Кронштадте был зверски убит и командир 1-го Балтийского флотского экипажа генерал-майор Николай Васильевич Стронский, командир учебного корабля «Император Александр II» капитан 1-го ранга Николай Иванович Повалишин. Старшего лейтенанта Николая Николаевича Ивкова, офицера учебного судна «Африка», его команда живым спустила под лед днем ранее. Всю ночь с 1 на 2 марта 1917 года убийцы рыскали по офицерским квартирам, грабили и вытаскивали чинов флота на улицы, чтобы там расправиться с ними.
В числе убитых в эти дни оказались капитаны 1-го ранга Константин Иванович Степанов и Георгий Петрович Пекарский. Был убит капитан 2-го ранга Александр Матвеевич Басов, брат генерал-майора военно-морского судебного ведомства Владимира Матвеевича Басова, воевавшего впоследствии в рядах Вооруженных сил Юга России и проделавшего долгий путь в составе чинов русской эскадры, пришедшей в 1920 году в тунисский городок Бизерту. Погиб и другой капитан 2-го ранга, Владимир Илларионович Сохачевский, старший офицер учебного судна «Океан». В организованных городских погромах в эти дни от рук распоясавшейся черни погибли капитан 2-го ранга Виктор Николаевич Буткевич, помощник главного минера Кронштадсткого порта старший лейтенант Викентий Викентьевич Буткевич, инженер-механик старший лейтенант Валериан Константинович Баллас и мичман Борис Дмитриевич Висковатов, а также многие другие офицеры по Адмиралтейству, подпоручики и прапорщики.
По воспоминаниям очевидцев, «зверское избиение офицеров в Кронштадте сопровождалось тем, что людей обкладывали сеном и, облив керосином, сжигали; клали в гробы вместе с расстрелянными ранее людьми еще живого, убивали отцов на глазах у сыновей». Бунт матросов в Кронштадте распространился от казарм 1-го крепостного пехотного полка, находившихся на Павловской улице. Сначала сопротивление бунтовщикам оказали полицейские, жандармы, а также некоторые офицеры и даже юные воспитанники Морского инженерного училища императора Николая I, окна которого выходили на Поморскую улицу, по которой, крича, двигалась городская чернь вперемежку с матросами, в поисках новых жертв. Они вместе с доблестными офицерами Русского флота отдали свои жизни за своего царя, Родину и веру…
В Кронштадте в эти дни погибло более 40 человек. Всего же за несколько недель февральской анархии в Кронштадте и Гельсингфорсе подгулявшей «революционной массой» были растерзаны два адмирала и более 200 офицеров флота. Кровавые события в Гельсингфорсе и Кронштадте в начале марта 1917 года, унесшие жизни десятков морских офицеров (в том числе командующего флотом вице-адмирала Адриана Ивановича Непенина) привели к интенсивному перемещению командного состава Балтийского флота. В сложившейся по этой причине непростой обстановке политической борьбы матросы и солдаты не доверяли офицерам, многие из которых были известны им как сторонники военной диктатуры или монархисты. Офицеры в свою очередь не доверяли командам, где их «судовые комитеты» постоянно вмешивались в решение боевых и оперативных вопросов, а также в назначения лиц командного состава. Убийства в Гельсингфорсе и в Кронштадте остались безнаказанными, так же как и убийство четырех молодых офицеров на дредноуте «Петропавловск» во время августовского мятежа генерала Корнилова.
Маховик развала флота раскачивался дальше, а гибель Русского флота от рук большевиков продолжалась вплоть до середины 1918 года, когда во всю уже полыхал пожар Гражданской войны. Тем временем приближалось время октябрьского переворота. Прогнивший режим Керенского уступил место царству наглых и безжалостных авантюристов, ведомых внешними, враждебными России центрами. Наступал заключительный акт трагедии русской государственности. Именно с этой поры началась борьба патриотически настроенной части общества с преступной большевистской властью. На смену профессионалам Морского ведомства пришли даже не дилетанты — подлинные представители военно-морского «дна» — баталерский юнга с «Гангута» Павел Дыбенко и самозваный мичман Федор Раскольников. Эти личности не имели ни малейшего понятия об управлении сложным военно-морским организмом страны, но они требовались Интернационалу не в качестве созидающего начала, а исключительно как разрушители флота.
