Юлий Анненков - Флаг миноносца
Решили прорываться под селом Русаковское. Дождь лил не переставая. Но перед атакой по традиции ребята начали скидывать серые шинели. Остались кто в бушлате, кто просто в тельняшке. И сразу к нам стали проситься пехотинцы. Их много блуждало тогда. Выходили группками и в одиночку. А тут увидели такое ядро! В первой атаке погиб командир батареи, но матросы уже набрали ход. Выбили немцев из трех деревень.
Яновский долго рассказывал о том, как горсточка моряков шла по тылам врага, и Арсеньев невольно сравнивал их путь с последним выходом своего корабля. "Да, - думал он, - эти люди имеют право сражаться под Флагом миноносца. Ну, а как новые, те, что не слышали ни разу свиста снаряда над головой, вчерашние школьники, пехотные новобранцы, солдаты и сержанты, переодетые в морскую форму. В дивизионе немало таких, как сержант Сомин, который все старается сделать сам, вместо того чтобы командовать людьми".
Уже лежа на кровати, Арсеньев понял, зачем Яновский рассказал о выходе его группы из окружения. Комиссар хотел внушить командиру уверенность в людях дивизиона. Яновский говорил о каждом бойце и командире, попавшем в гвардейскую часть из той батареи, и не сказал только об одном человеке - о себе самом, не сказал, как он шел впереди колонны, изнемогая от усталости, как поднял отряд в атаку под пулеметным огнем.
Яновский уснул быстро. Ему снились жена и дочурка, почтальон, который каждое утро приносит газеты и письма в их московскую квартиру против Александровского сада, что у Кремлевской стены.
Арсеньев не спал. Прикуривая одну папиросу от другой, он лежал в темноте, не снимая кителя. Возле него на табуретке набралась целая груда окурков.
Через заклеенное бумажными крестами оконце просачивался в избу приглушенный неумолчный гул. Он понял значение этого гула. Как кровь по венам, текли по подмосковным дорогам, по просекам и лесным тропкам собирающиеся силы армии. Новые и новые части входили в прифронтовую полосу и замирали - растворялись в занесенных снегом селах, на обочинах шоссе, среди сосен и колхозных садов. Вся эта сила ждала до поры до времени, и только немногие уже поредевшие части сдерживали напор врага. Среди множества танковых и пехотных дивизий, кавалерийских корпусов, саперных и артиллерийских частей, затих на краю неведомой деревушки Отдельный гвардейский дивизион моряков.
Занимался двадцать первый день ноябрьского наступления гитлеровцев на Москву. Шестое декабря 1941 года.
3. ПОД ОГНЕМ
Еще не совсем рассвело, когда дивизион снова вышел на огневую позицию. Она находилась на склоне холма, над рекой. Дали залп. Вот уже донеслись разрывы снарядов. Сомин, стоявший со своей автоматической пушкой на пригорке, напряженно ждал команды отходить. Косотруб уже успел побывать на вчерашней огневой. Он рассказал Сомину, как разворотили поляну немецкие самолеты. Но команды отходить не было. Дивизион оставался на месте.
Хриплый нарастающий вой внезапно хлестнул по нервам, и раньше, чем Сомин успел сообразить, в чем дело, рядом с машинами первой батареи раздался не очень громкий треск. Кто-то закричал:
- Миномет!
За первой миной последовало еще несколько. Двое бойцов лежали у колеса боевой установки. Снег был в крови.
Сомин бросился на землю, прижался щекой к снегу. В этот момент первой в его жизни смертельной опасности он увидел, как в тумане, наводчика своего орудия Дубового, который, оставив штурвал, кинулся в кабину. Боец впился в шофера с криком:
- Гришин! Скорей уезжаем! Скорей!
Этот крик вернул Сомину самообладание. "Как же так, - мелькнуло у него в мозгу, - неужели я испугался?"
Он вскочил одним прыжком на платформу машины. За рекой что-то вспыхивало. "Вот он - миномет!"
- По наземной цели! - закричал Сомин срывающимся голосом. Дубового не было у штурвала горизонтальной наводки. "Где этот трус, который вечно произносит речи и больше всех болтает?"
Сомин с размаху плюхнулся на сиденье первого наводчика и, наведя кое-как перекрестие коллиматора на вспыхивающую точку, нажал педаль. Впервые он услышал выстрелы своего орудия. Они показались ему оглушительными. Боевые машины уже уходили с огневой позиции, а он все нажимал на педаль, и малиновые трассы летели за реку.
Мина разорвалась рядом. Куркин и Лавриненко, а за ними Писарчук соскочили с платформы. Куркин угодил прямо в объятия лейтенанта Земскова.
- Куда, мерзавец! Марш на место!
Окрик Земскова привел Сомина в восторг: "Лейтенант здесь! Все будет хорошо. Он видит, что я не растерялся, своевременно открыл огонь".
- Уводите машину! - приказал лейтенант.
Когда машина тронулась, Сомин еще не совсем пришел в себя. Он не понимал, почему лейтенант помешал ему подавить минометную батарею, и весь дрожал от возбуждения, как злой щенок, оттащенный за ошейник в пылу драки.
Машины уже выходили на единственную дорогу, ведущую с холма. Их немедленно обстреляли минометы противника. Арсеньев и Яновский остались сзади. Они не видели, как водитель головной машины, очевидно испугавшись близкого разрыва, повернул назад. Следом разворачивались остальные машины.
На огневой позиции оставалась заряженная боевая установка. Около нее не было никого, кроме двоих раненых или убитых бойцов. С минуты на минуту эта установка могла взорваться от попадания мины.
Лейтенант Рошин выскочил из кабины своей полуторки. Косотруб, сидевший в кузове, выпрыгнул вслед за ним. Они подбежали к оставленной машине. Рошин сел за руль, а Косотруб и военфельдшер Горич втащили на машину неподвижные тела двоих матросов. Через несколько минут машина была уведена.
Убедившись, что на огневой позиции не осталось никого, Арсеньев и Яновский поехали на своей "эмке" вслед за дивизионом, но натолкнулись на возвращающуюся колонну. Эта неразбериха привела Арсеньева в ярость. Он уже схватился за кобуру пистолета, но вовремя сдержался. Колонна остановилась.
- Поворот все вдруг! - скомандовал Арсеньев, забывая, что большинство водителей не знает морской терминологии. - Николаев, ко мне!
Широкая дорога позволяла развернуть в обратном направлении каждую машину в отдельности. Мины теперь ложились с перелетом. Видимо, этот участок дороги, под самым холмом, не простреливался.
Командир первой батареи Николаев подбежал к Арсеньеву.
- Минометы бьют с обратного ската вон того холма, - спокойно показал Арсеньев. - Накройте их залпом одной установки!
Николаеву не нужно было повторять дважды. Молодой артиллерист с лидера "Ростов" сумел за короткое время очень хорошо разобраться в новой технике и в методах наземной артиллерии. Он вскочил на подножку ближайшей боевой машины. В кабине сидел Дручков.
- К бою! - Николаев указал рукой направление цели. За несколько секунд, пока машина изготовлялась к бою, Николаев примерно прикинул данные. Шацкий установил панораму. Командир огневого взвода Баканов проверял наводку. Несмотря на спешку и всеобщее возбуждение, этот совсем еще юный лейтенант - громоздкий и толстый не по возрасту - прикасался к головке панорамы и к барабанчику уровня с такой осторожностью, будто прицел боевой машины был соткан из тончайшей паутины. Как и многие люди, обладающие большой физической силой, Баканов был добродушен и нетороплив. Эти его черты знали все. Но теперь выяснилось, что вдобавок он удивительно хладнокровен в минуты опасности.
Николаев с удивлением следил за действиями командира огневого взвода: "Нисколько не волнуется, медведь! А ведь впервые в бою".
- Скоро ты там? - спросил он, потеряв терпение, хотя прошло едва ли больше нескольких секунд.
- Первое готово! - пробасил Баканов, отходя в сторону.
- Залп! - скомандовал Николаев.
Арсеньев уводил дивизион с опасной дороги. Минометы больше не стреляли. Залп установки Дручкова сделал свое дело.
Когда дивизион отошел на несколько километров, Арсеньев собрал командиров:
- Плохо действовали. Начальник штаба, почему на головной машине не было командира? Кто разрешил развернуть колонну в обратном направлении?
На головной машине рядом с водителем ехал сам Будаков. Это по его приказанию машины повернули обратно к огневой позиции. Только увидев вдали "эмку" командира дивизиона, Будаков приказал затормозить и поспешил выскочить из кабины.
- Что произошло с первой автоматической пушкой? - обратился Арсеньев к Земскову.
- Товарищ капитан-лейтенант, Сомин - молодой командир орудия, впервые попал под обстрел. Думаю, он растерялся, а потом овладел собой и в запале решил подавить немецкие минометы.
- Находящиеся за обратным скатом? Вы тоже считаете, что это возможно для автоматической тридцатисемимиллиметровой пушки?
- Нет, не считаю.
- Лейтенант Николаев, лейтенант Рошин!
- Есть! - Николаев шагнул вперед. Гнев медленно сползал с лица Арсеньева.
- Командиру первой батареи и начальнику разведки объявляю благодарность.
