Павел Лукницкий - Ленинград действует. Книга 3
«Вас лично никто не вербовал в нацистскую организацию?»
«Нет».
«Вы говорили, что такой разговор о вербовке был, но вы от этого отказались?»
«Нет, я не показывал этого!..»
«Как лично вы отнеслись к гитлеровскому перевороту?»
«Я не рассматривал это как переворот, а как результат выборов».
В зале смех.
«Вы не слышали о вооруженном перевороте?»
«В Германии ничего об этом не слышали!»
«Выборы, значит, были… нормальные?»
«Нормальные!»
Смех в зале. Ремлингер продолжает:
«Мы, солдаты, в Германии политикой не занимались. (В зале смех.) Нам запрещено… В приказах говорится, что солдат не имеет права заниматься политикой».
«Но из Нюрнбергского процесса мы знаем, что генеральный штаб занимался политикой!»
«Может быть… Я не был в генеральном штабе».
«Но некоторые генералы этим занимались?»
«Возможно… Солдаты не занимались».
«Но вы не солдат, вы генерал!»
«Я был майором».
«Когда вы получили чины полковника и генерала?.. Очень быстро при Гитлере вы их получили».
«Я бы и без Гитлера их получил не позже… Я пришел в армию не офицером, а как обычный, рядовой солдат».
«До тысяча девятьсот двадцать девятого вы прошли только до майора».
«Я считаю, что это было очень много!»
Ремлингер рассуждает о германской армии и о том, что большая армия была нужна.
«Для войны?» — спрашивает прокурор.
«Нет… Разумный, умный государственный деятель понимает, что нужна большая армия для поддержания государства. Мир может быть обеспечен только большой армией».
Ремлингер рассуждает о том, что Германии после разорения и обнищания нужен был мир и что все считали: Гитлер, придя к власти, обеспечит это.
«Как вы относитесь к завоеванию Австрии?»
«То, что Австрия примкнула, это уже не ново!»
«Примкнула? (В зале смех.) Чехословакия тоже примкнула?.. А может быть, это все-таки был захват?»
«Согласен…»
«Какие награды вы получили при Гитлере?»
«Никаких!»
«В тысяча девятьсот сорок первом году что получили?»
«В тысяча девятьсот сорок первом году получил «крест за военные заслуги».
«За что именно?»
«За общую пригодность к службе. (В зале смех.) Я принимал участие в покушении на Гитлера…»
«Что, вы хотите обелить себя этим?.. А в тысяча девятьсот сорок втором?»
«То, что я сказал раньше. «Крест второго класса, с мечами».
" В тысяча девятьсот сорок третьем году какую награду поручили?»
«Это было только утверждение, что имею право носить железный крест, полученный в первую мировую войну. Я заработал себе первые два креста в первую мировую войну, а впоследствии было только подтверждение права ношения этих крестов. Мы не считаем, что право носить то, что мы заработали, есть награда».
«В тысяча девятьсот сорок пятом получили?»
«Да, в Будапеште, но не на русском фронте».
«Когда вы получили назначение на Восточный фронт?»
«В июле тысяча девятьсот сорок третьего года. Сначала в Опочку, полевым комендантом. В Псков прибыл в последних числах сентября тысяча девятьсот сорок третьего года на должность коменданта».
«Какие указания получили?»
«Никаких особых указаний не получал, а мой предшественник ввел меня в курс дела… Генерал Штокхаузен, командир дивизии, приказал мне занять эту должность».
«Какие указания дал?»
«Никаких, но по телефону сообщил, что я должен занять эту должность вследствие болезни предшественника».
«А другие основания?»
«Никаких… Учитывая большое количество войск, эту должность в Пскове должен был занять генерал. Гораздо больше работы было в Пскове, чем в Опочке, и неприятнее она была».
«Чем занимались там?»
«Главным образом должен был заботиться о том, чтоб наилучше жили там расквартированные части, чтоб был порядок на улицах и везде… Охрана железной дороги, обычные обязанности: обеспечить нормальную жизнь населению, театр, гостиница, магазины, также — охрана населения…»
«Охрана населения? Как это понять?»
«От нападений солдат».
В зале смех.
«А не наоборот?»
Смех.
«Ни один солдат не смел, не имел права разрешить себе вольность…»
…И опять допрос идет «короткими очередями»: лаконичные вопросы, ответы:
«Какие части были в вашем подчинении в Пскове?» — «Кроме того, примыкали ко мне отделение «Семь» и маленькое отделение полевой жандармерии». — «Что значит — маленькое?» — «Тактическое: начальник его, также заместитель, адъюнктура, вооружение и прочее… Обычные!» — «Отделение гестапо имелось при комендатуре?» — «Нет». — «Полиция?» — «Полевая жандармерия». — «Чем она занималась?» — «Обеспечением уличного движения…»
В зале общий смех.
«Кому это отделение подчинялось?» — «Оно подчинялось «1-Ц»…» — «То есть контрразведке?»
Ремлингер стал оспаривать понимание отдела «1-Ц» как контрразведки.
«Чем же этот отдел занимался?» — «Обеспечением работы театра…»
В зале хохот. Ремлингер смутился. Прокурор:
«Кто занимался арестами?» — «1-Ц», — потупившись, произнес Ремлингер.
«Кого там арестовывали?» — «Неизвестно кого». — «Но советских людей арестовывали?» — «Очевидно». — «Много?» — «С течением времени, вероятно, много». — «Куда их направляли?» — «Не знаю. Эти аресты производились сообща: гестапо и «1-Ц», а также вместе с отделом «1-Ц» группы «Норд»… «-«Значит, вы были связаны с гестапо?» — «Нет, сам не был. Это отделение занималось сообща с другими». — «Значит, ваши заместители?» — «Гестапо — тайная полиция, работало совершенно самостоятельно, и оно привлекало к контакту и «1-Ц». — «Кто руководил начальником тюрьмы псковской?» — «Никто. Тюрьмой руководил лейтенант (такой-то)». — «Кому он подчинялся?» — «Как я уже сказал раньше, — генералу Мюллеру, — судебный генерал…» — «Какую роль выполняли вы в угоне мирного населения?» — «Сказать честно, никакой! Угон населения был делом группы «Норд», которая занималась всеми этими вопросами, связанными с гражданским населением, гражданскими городскими предприятиями, также обработкой всех полей… все реки, озера, также…» — «А вы, комендант Пскова, этим не занимались?» — «Для этого было отделение в комендатуре, подчинявшееся экономической инспекции, которое было органом, выполняющим распоряжения экономической инспекции… В моем распоряжении было четыре комендатуры» (перечисляет их). — «А на предварительном следствии вы показали, что этими вопросами занимался ваш заместитель, начальник седьмого отделения!» — «Должен это исправить. Начальник седьмого отделения не был моим заместителем. Он был только подчинен мне…» — «А сельские комендатуры? Все были вам подчинены?» — «Да…»
Прокурор спрашивает о том, какие приказы давал Ремлингер сельским комендатурам. Ремлингер отвечает:
«Я только переправлял приказы группы «Норд» местным комендатурам. Там было уже настолько все налажено, что ничего не нужно было приказывать». — «И все это выполнялось с точностью?» — «Как полагается в Германии, все выполнялось с точностью!»
В зале смех.
«А вы знаете что-нибудь о Гаагской конференции? В свое время подписанной и Германией? Вы знали, что вы совершаете тягчайшие преступления?» — «Нет… Я только выполнял приказы». — «Поскольку вы выполняли такие приказы, то вы совершали преступления». — «Может быть, по вашему пониманию — да; по нашему — нет!..» «Вы давали приказания, чтобы при эвакуации сжигать населенные пункты?» — «Эти указания, поскольку они уже были обозначены в приказе, я только переправлял дальше». — «И они выполнялись?» — «Начали выполняться». — «Вы контролировали сожжение населенных пунктов?» — «Ни возможности, ни времени не было. В приказах достаточно ясно было сказано, что это должны были делать местные комендатуры». — «Значит, вы не сомневались, что приказы об угоне, сожжении населенных пунктов будут выполняться точно?» — «Работа уже была на ходу, уже в течение двух лет работа по угону рабочей силы продолжалась. У меня не было оснований сомневаться». — «Сколько тысяч мирных жителей прошли через Псков?» — «Не знаю. За поставку рабочей силы я не отвечал». — «Ну вот… За эту поставку рабочей силы Заукель несет ответственность в Нюрнберге, а вы — здесь». — «Я понимаю…» — «Показания свидетелей о вашей роли в злодеяниях вам известны?» — «Все эти свидетели не читали ни одного приказа за моей подписью, где было бы сказано, что — расстреливать…» — «Что же, врут?» — «Обязательно». — «Почему?» — «Потому, что… во-первых, это показывает людей, которые находились в группах «особого назначения»; во-вторых, эти люди находились когда-то в тюрьме, которой ведал я, и они хотят отомстить за суровое отношение». — «Вы разве не возглавляли все тюрьмы?» — «Я был комендантом одной из тюрем, но не всех тюрем, как это кто-то сказал». — «В которой находились Скотки, Янике, Зоненфельд и прочие?» — «Да, да». — «Так это же ваши воспитанники?»«Да… да…» — «Но вы их учили тому, что делать на пользу Германии?» — «Наоборот, они приносили вред Германии. Моя воспитательная работа не имела никакого отношения к Советскому Союзу. То время, которое они должны были провести в тюрьме, использовалось для исправления их характеров и недостатков». — «Вот вы и исправили!» — «Не у всех удается достичь улучшения. Также в школах есть хорошие и плохие ученики». — «Вы генерал. Прекрасно знаете, какую линию проводило ваше правительство по отношению к Советскому Союзу». — «Мое воспитание было бы таково же, если б я имел счастье жить в России». — «Но пропаганда убивать женщин, детей, расстреливать мирное население и прочее…» — «В армии не проводилась!» — «Генералу неприлично лгать перед судом Верховного трибунала!» — «Я говорю только правду». — «Люди, сидящие с вами, несут ответственность наравне с вами. Какой интерес им лгать?» — «Не могу вспомнить, чтоб был хоть один свидетель, который говорил бы, что в армии пропагандируется, что нужно расстреливать детей». — «Но вы знаете, что это делалось!» — «Я только здесь об этом узнал. Там об убийствах женщин и детей ничего известно не было… В области в течение двух лет шла партизанская борьба, она все усиливалась. Никак нельзя было избежать случаев, когда были невинные жертвы». — «Но речь идет о массовом истреблении!» — «С моей стороны никогда не было приказа, чтоб расстреливать мирное население». — «Но вы знаете, что это было!» — «Вчера и позавчера узнал. Эти случаи по времени и месту не относятся к моему пребыванию в комендатуре. Случаи были, когда деревни сгорали как результат боев, и эти случаи расследовались, если страдало население. Под моим руководством никаких истязаний не было…» — «А без вашего руководства?» — «Если б мне стало известно, то такой человек стоял бы перед военным судом». — «А приказы такие давали, что если кто подозреваем в партизанской деятельности, то без расследования расстреливать!» — «Нет, не было такого приказа. Подозреваемого — расследовали, чтоб установить…» — «Но в приказе об этом не говорилось, а говорилось, что, если причастен к партизанам в какой-либо степени — расстреливать». — «В моем приказе этого нет». — «А в предыдущих?» — «Нет». — «Вы их читали?» — «Времени не было!..»
