Роберт Кондратенко - Морская политика России 80-х годов XIX века
Хотя адмирал и сам подчеркивал, что китайцы 1880-х годов не похожи на китайцев 1860-х, но почерпнутый в книгах об опиумных войнах план показался ему наиболее эффективным. С этой мыслью, видимо, готов был согласиться и военный министр. 11 августа Д.А. Милютин написал А.А. Пещурову, что Военное ведомство без труда подготовит десант, численностью до 25 тыс. человек при 100 полевых орудиях, и попросил сообщить, намерено ли Морское министерство составить план перевозки такого десанта. Однако в тот момент моряки на такой вопрос ответить не могли.
С одной стороны, руководство министерством интересовалось оценкой положения дел на месте С.С. Лесовским, с другой — не могло не учитывать характера новых переговоров с Китаем, начавшихся после прибытия в Петербург маркиза Цзена. 23 июля его принял Н.К. Гирс, а 10 августа в Царском Селе китайский посланник вручил верительные грамоты императору Александру II. Одновременно император принял грамоты японского посланника Янагивара Сакимитсу. Намеренно или случайно, но это напоминало Цзену о разногласиях Китая с Японией по вопросу о принадлежности Лиукийских (Рюкю) островов, вполне достаточных, чтобы последняя поддержала Россию в ее столкновении с Китаем. Впрочем, к тому времени, несмотря на продолжавшуюся закупку вооружения в Европе и США, Пекин уже начал демонстрировать Петербургу готовность к соглашению. Об этом свидетельствовали как соответствующие уверения Цзена, так и освобождение Чун Хоу из тюрьмы, о котором 5 августа телеграфировал А.И. Кояндер. Со своей стороны, российское правительство также готово было идти на уступки. 13 августа Особое совещание под председательством Д.А. Милютина решило, не настаивая на передаче земель в долине реки Текес, потребовать от Китая взамен этого возмещения военных издержек[119].
Судя по всему, в конце августа — начале сентября в Петербурге поверили в близкое окончание Кульджинского кризиса. Великие князья Константин Николаевич и Алексей Александрович 19 августа выехали за границу, император Александр II собрался в Ливадию, куда его должен был сопровождать Н.К. Гирс. В столице оставался только наследник, Александр Александрович, вернувшийся из Гапсаля (Хаапсалу), где провел лето с семьей. 28 августа он в Петергофе принял Цзена и Сакимитсу. 14 августа А.А. Пещуров телеграфиpовал Лесовскому в Гонконг о том, что «политические дела лучше»[120].
Император Александр II
В последних числах августа начальник морских сил прибыл в Шанхай. 27 августа он послал в Пекин, А.И. Кояндеру, письмо с просьбой информировать его о положении дел в Китае. Кроме того, С.С. Лесовский желал знать, находит ли поверенный в делах «необходимым и своевременным, чтобы я показал свой флаг в Китайских водах, например в Чифу», а также нужен ли станционер в Ханькоу[121].
Для связи с А.И. Кояндером адмирал намеревался оставить в Шанхае корабль, однако дожидаться ответа он не стал, а ушел в Нагасаки. Оттуда С.С. Лесовский 4 сентября отправился на крейсере «Африка» в Чифу для встречи с иностранными адмиралами, что не вполне соответствовало духу как выданной ему инструкции, предполагавшей предварительные консультации с дипломатическими представителями в Китае и Японии, так и его собственного письма А.И. Кояндеру.
Великий князь Алексей Александрович
6 сентября «Африка» бросила якорь на рейде Чифу. На следующий день, после обмена салютами, С.С. Лесовский отправился с визитом к начальнику английской эскадры, вице-адмиралу Р. Куту. В рапорте Константину Николаевичу от 7 октября, докладывая о своей беседе с англичанином, во время которой речь зашла и о российско-китайской распре из-за Кульджи, адмирал писал, что по заявлению Кута «он считает вопрос этот улаженным, а я с своей стороны не имел основания его опровергать, так как мои сведения (я разумею официальные) по этому предмету были весьма скудны»[122].
С начальником французской эскадры, контр-адмиралом Ж. Дюперре, С.С. Лесовскому повидаться не удалось, так как француз отбыл в Пекин, поэтому адмирал 9 сентября ушел в Нагасаки. Там его ждало письмо К.В. Струве от 10 сентября. Посланник сообщал, что по оценке министра иностранных дел Японии, Иноуе, основанной «на донесениях японских агентов в Китае, борьба между воинственною партиею и сторонниками мира все еще продолжается в Пекине, и нет возможности заранее предугадать которая из партий одержит верх»[123]. Не исключено, что в те дни токийский кабинет пытался выяснить, как далеко готова Россия идти в своих действиях против Китая. На такую мысль наводят слова К.В. Струве о желании Иноуе и морского министра, вице-адмирала Еномото видеть С.С. Лесовского в Токио. Возможно, японцы хотели использовать визит адмирала и как средство давления на Пекин в Лиукийском вопросе. Но отвечая посланнику, начальник морских сил от этой темы уклонился, заметив только, что если неопределенное положение политических дел затянется, то он вынужден будет осенью вывести суда из Владивостока на зимовку и спросил, не будут ли японцы против размещения их в Иокогаме, Кобе и Нагасаки? С.С. Лесовского также интересовала возможность по примеру 1878 года заключить договор на поставку провизии и угля во Владивосток с торговым домом «Уолш, Холл и К°»[124].
Не дожидаясь ответа, адмирал в соответствии с инструкцией ушел 14 сентября из Нагасаки во Владивосток, которого достиг через четыре дня. К этому времени в бухте Золотой Рог собрались: «Князь Пожарский», «Минин», «Джигит», «Крейсер», «Разбойник» и «Азия», отсутствовали только «Европа», «Стрелок» и «Пластун». Первым делом С.С. Лесовский организовал отряды моряков, чтобы помочь гарнизону в подготовке города к обороне. Ежедневно на эти цели выделялось от 400 до 600 человек, которые вручную перетаскивали доставленные из Кронштадта крепостные орудия на береговые батареи, насыпали брустверы новых батарей на мысах Галдобина, Купера и Безымянном, привели в готовность мины заграждения и две миноноски.
Так как порт практически не был оборудован, то разгружать прибывавшие пароходы приходилось подсобными средствами, включая стрелы блокшивов. При этом во время выгрузки тяжелых орудий и миноносок транспорт-блокшив «Японец» столь сильно кренился, что с противоположного борта к нему пришлось пришвартовать транспорт «Манджур»[125]. Из-за недостатка складов часть ценного имущества несколько месяцев лежала под открытым небом.
Во Владивостоке С.С. Лесовский получил телеграмму старшего советника Министерства иностранных дел А.Г. Жомини, замещавшего Н.К. Гирса во время пребывания последнего в Ливадии, что государь склоняется к мысли вести переговоры о Кульдже в Петербурге. Это соответствовало желаниям Пекина и означало готовность российского правительства идти навстречу китайскому. Но в Китае, при участии иностранных дипломатов, продолжалась борьба сторонников и противников соглашения с Россией. Продемонстрировав, казалось, намерение урегулировать Кульджинский вопрос мирным путем, китайское правительство не торопилось принять окончательное решение.
Как писал 19 сентября С.С. Лесовскому А.И. Кояндер, министры богдохана еще два месяца назад обратились к нему «с заявлением о желании прийти с нами к непосредственному соглашению и в доказательство искренности этого желания исполнили в семь дней разные требования по нарушениям трактатов их властями»[126]. Однако многое в Пекине зависело от настроения императриц-регентш, прислушивавшихся к лидерам «антииностранной партии».
Неопределенность позиции правящих кругов Китая вынуждала российскую сторону принимать необходимые меры предосторожности. На состоявшемся 26 сентября во Владивостоке совещании С.С. Лесовского и командующего войсками Приморской области, генерал-майора М.П. Тихменева, с участием представителей Военного и Морского ведомств, было отмечено, что возможность разрыва с соседней империей сохраняется: китайцы продолжают укреплять города Маньчжурии, увеличивать их гарнизоны и передвигать регулярные войска к Гирину, Нингуте и Хунчуну. Совещание решило, что первоочередной задачей армии является обеспечение безопасности коммуникационной линии по рекам Амуру и Уссури. Высказывалось также мнение о целесообразности наступления вглубь китайской территории, к Мукдену, с которым «связаны традиции, священные как для царствующей династии, так и для маньчжурского народа, почему надо ожидать, что успехи наших войск в Маньчжурии существенно будут способствовать достижению конечных целей войны»[127]. Однако подобная операция требовала усиления российских войск в Приморье.
Флоту поручались: морская оборона Владивостока, отвлечение китайской армии к побережью Желтого моря демонстрациями в Печилийском заливе, а также конвоирование транспортов с подкреплениями, если бы они были посланы. участники совещания признали оптимальными «активные действия эскадры на китайские порты, с целью удержать китайский флот в своих гаванях для их защиты. Если же некоторой части китайского флота удастся пройти к Владивостоку или проникнуть в Татарский пролив, то Владивосток и Николаевск достаточно сильны, чтобы держаться пока наша эскадра не подойдет из китайских вод»[128].
