Анатолий Нутрихин - Жаворонок над полем
Он поднялся из-за стола, остальные тоже начали готовиться ко сну. Полный тревог и волнений день завершился. На Тобольск опускалась ночь...
11. Ох, эта борьба!
На следующий день, вернувшись из гимназии и пообедав, Паша и Митя отправились на прогулку. Они бродили от пепелища к пепелищу, поражаясь злой силе огня, видели несколько подвод с погорельцами, покидавшими Тобольск. В некоторых местах разбирали черные остова домов.
Походив по улицам, братья направились на Большую Болотную, вернее на пустырь, лежавший между ней и Кузнечной улицей. Раньше вместо него были дом и усадьба, но года три назад они сгорели, а земля задичала. Здесь, среди вымахавших в человеческий рост лопухов и крапивы, окрестные пацаны играли в прятки, в войну. Иногда дрались с мальчишками Кузнечной улицы. А на утоптанной площадке развлекались, играя в лапту, чижика или бабки.
Когда Паша и Митя пришли сюда, на пустыре было безлюдно. Братья сели на бревно, потолковали о том - о сем, поскучали. Настроение поднял появившийся Деденко. Он прочел сочиненный им стишок, высмеивающий директора гимназии, а потом предложил бороться. Сначала пусть сойдутся братья, а он, Максим, будет судьей, а затем померится силой с победителем.
Очертили палкой круг. Паша и Митя, сняв куртки, остались в рубашках и заходили один вокруг другого, как заправские борцы. Где только усвоили такие повадки? Впрочем, возможность поучиться была... Года два назад в Тобольск приезжал кочевой цирк. Тогда на Казачьей площади поставили просторный балаган. Возле его входа зазывала скликал публику на представление. Горожане, неизбалованные зрелищами, стекались в шатер.
Купили билеты и Митя с друзьями. И вот они на представлении. На посыпанную свежими опилками и застланную потертым ковром арену вышли борцы. Публика шумно хлопала. Особенно обладателю прекрасной мускулатуры, "чемпиону Урала и иных краев" Ивану Дубинину. Жребий свел его бороться с Черной Маской, огромным человеком, у которого нижняя часть лица была прикрыта темным платком. Толстяк имел столь внушительный вид, что зрители усомнились в победе Дубинина.
Силачи, не спеша, присматривались, привыкали друг к другу. Зрители между тем недовольно гудели: они жаждали острого поединка: борцы задвигались быстрее. Начались захваты, броски... Один из приемов "чемпиона Урала" оказался удачным, Черная Маска был прижат лопатками к ковру. Дубинин встал и раскланялся.
- Не желает ли кто-нибудь из публики побороться с победителем? - громко спросил господин в цилиндре, который вел представление.
На галерке съязвили:
- Борись сам. Иван любому бока намнет...
Желающих выйти на арену не находилось, балаган скромно безмолвствовал.
- Есть желающий! - вдруг выкрикнули из рядов и выпихнули смущенного человека. Многие узнали в нем крючника Кузьму Сухачева, отличавшегося в кулачных боях на реке Курдюмке.
- Не робей, Кузя, - подбадривали его приятели. - Ты - орешек крепкий. Пущай чемпион раскусит...
Распорядитель церемонно взял грузчика под локоть и увлек за кулису. Вернулся крючник, облаченный в полосатое борцовское трико.
- В таких портах Кузя любого одолеет. Ему теперь и Бонапарт нипочем: штанами спугнет, - веселились в публике.
Дубинин похлопал крючника по плечу: не робей, мол. Однако он явно недооценил противника. Сухачев без промедления подступил к борцу, схватил его поперек, точно куль на пристани, поднял и бросил! Зрители ахнули, решив, что Дубинину - конец. Однако опытный атлет извернулся в падении, упал на руки. И хотя крючник на него наседал, о уполз за ковер... В шатре бурно рукоплескали Сухачеву, кричали и свистели...
Судья велел противникам выйти на середину и начать поединок снова. Теперь Дубинин был внимателен. У него в запасе имелось множество приемов. Одним из них он и одолел Сухачева. Судья поднял вверх руку Дубинина...
Митя был в цирке и на следующий день, и еще раз. Борьба произвела глубокое впечатление и на других тобольских мальчишек. Подражая циркачам, они устраивали ристалища на пустырях, лужайках, во дворах. Состязались - от Большой Никольской до Отрясихи. Увлечение проникло даже в семинарию. Про гимназию и говорить нечего. В ней мальчишки мяли друг друга до и после занятий, на переменах и на уроках, под партами, если учитель не был достаточно бдителен и строг.
Но все не вечно. Иссяк и интерес к борьбе, уступив место коллекционированию монет. К тому же в одной из схваток старшеклассников в гимназическом саду Северьян Бутаков сломал руку Федору Тверитинову. Тот три недели носил руку на перевязи. Кость благополучно срослась. Однако директору сразу стало известно о происшествии. Качурин настрого приказал прекратить подобные игры.
- Эти борцы у меня пулей вылетят из гимназии! - пригрозил Евгений Михайлович и распорядился сажать провинившихся в карцер.
А тут еще в гимназии увлеклись голубями. Именно в это время отец Максима Деденко привез сыну породистых птиц из Ялуторовска. Авторитет Деда в глазах одноклассников сразу неизмеримо вырос. Вслед за Максимом и другие ребята все свободное время проводить на голубятнях.
Однако страсть бороться полностью не угасла. При случае пацаны с азартом возились на траве, пытаясь оседлать друг друга. Паша Менделеев был на год старше брата и потому в течение ряда лет имел явное физическое преимущество. Но постепенно они почти сравнялись в росте и силе. И теперь Паша не всегда одолевал младшего.
- Гоп! - Митя ухватил соперника за брючный ремень и, потянув на себя, с разворота опрокинул на землю.
- Нечестно! - запротестовал Паша.
- Бросок правильный, - рассудил Деденко.
Старший брат рвался повторить схватку, но появилась запыхавшаяся Лиза и велела возвращаться домой.
Перед сном мальчики вспоминали о пожаре и его ужасных подробностях. Потом Паша ушел к себе, а младший брат лег в постель и читал Вальтера Скотта до тех пор, пока не уснул. Ему снилось, что матушка кормит его княжевичным вареньем и говорит что-то ласковое. Потом послышались крики: "Пожар!" Митя выбежал на улицу. Все во сне было, как наяву: горел дом, и в него с плачем рвалась женщина, которую удерживали. Митя, страдая от жара, отыскал в доме плачущую девочку, вынес и отдал матери. Та осыпала спасителя поцелуями, а тот смущенно говорил: "Зачем же? Право, неловко..." Он сам хотел сказать женщине что-то приятное, успокаивающее, но подходящие слова ускользали. Митя спал.
12. О поджигателях, стихах, римлянах и греках
В конце сентября стояли ясные дни. Затем потянуло западным ветром и заладил дождь. Тоболяки обрадовались: пожаров не будет. С Панина бугра сбегали мутные потоки. Дождь лил на пепелища, смывая сажу и копоть. В канавах урчали потемневшие от гари ручьи. Паша и Митя бежали в гимназию под зонтами.
А в классах шла обычная жизнь. Кто зубрил латинские склонения, кто жевал принесенный из дома бутерброд или играл на подоконнике в "фанты". В четвертом классе ликовали: латыни не будет - заболел учитель Бострем, прозванный ребятами "Редькой". Мальчики слонялись в коридоре, толковали о недавнем пожаре и его причинах.
- Студенты виноваты, - утверждал лупоглазый Петька Капустин из пятого класса.
- Обалдел, что ли? - не соглашался Деденко. - Какой-то мещанин, Гасилов - фамилия, по-пьянке солому зажег...
- В городе каждый день пьют, а пожары случаются редко, - стоял на своем Капустин. - Мужик - хозяин. Он и во хмелю с огнем осторожен. Подожгли приезжие - казанские студенты. Я об этом на иртышском перевозе слышал. А подучили их местные ссыльные. Палите, мол! Быстрее народ взбунтуется, коли ему еще хуже будет. Нам-то не с руки, а вы - птахи перелетные.
- Не стыдно, Петька, врать? - возмутился Менделеев. - К чему ссыльным пожар? Ведь и их дома могут сгореть. К тому же они - честные люди. Некоторых я знаю. Фонвизин - герой Бородина. Его жена с моей мамой дружит. А доктор Свистунов? Он же бесплатно лечит бедняков!
Митя был взволнован. Как не стыдно возводить напраслину на ссыльных! Свистунов - благородный человек. Он был кавалергардом, богачом. А за народ встал - всего лишился. Служит скромным письмоводителем в Тобольске, а в свободное время больных лечит.
Жил Свистунов в доме на углу Большой Архангельской и Абрамовской. Он и жена его Татьяна Александровна, добрая, тихая женщина, бывали у Менделеевых в гостях. Часть своего дома доктор предоставил одинокому бобылю, ссыльному Павлу Сергеевичу Бобрищеву-Пушкину. Однажды из разговора отца и матери Митя узнал, что Павел Сергеевич давно и безнадежно влюблен в госпожу Фонвизину... Что ж, в такую красивую женщину можно и влюбиться...
- Свистунов - человек хороший, - продолжал между тем Капустин. - Я про других. И не ори на меня, а то можешь схлопотать.
- Не от тебя ли? - принял вызов Митя.
- Хотя бы! Ты, Джунгар - смелый, потому что на брата Пашку надеешься, на Медведя и уличных дружков. Но и у меня заступники найдутся. Паутова знаешь? А Егорку Саханского из нашего класса? И Захар Амвросин за меня. Вон, он, кстати, идет. Харя, вали сюда!
