Евгений Белаш - Мифы Первой мировой
1914: «Зато Париж был спасен»
Совершенное воплощение сражения при Каннах лишь очень редко встречается в военной истории, ибо для него необходимы, с одной стороны, Ганнибал, а с другой — Теренций Варрон, которые оба по–своему содействуют достижению великой цели.
Альфред фон Шлиффен. КанныИстина, что против пули не попрешь, была хорошо известна и в минувших войнах.
М. Р. Галактионов. Париж, 1914Начиная с двадцатых годов прошлого века, т. е. с завершения Первой мировой войны, в отечественной популярной литературе обычны упреки в адрес союзников, т. е. Франции и Англии. Если русская армия, как обычно считается, пожертвовала собой в августе 1914 г., но отвлекла на себя немецкие войска и тем спасла Париж, то союзники якобы ничего не сделали, чтобы затем отдать долг России. Русские военные и политики, особенно эмигранты, проигравшие в Гражданской войне, видели собственные немалые жертвы и полный крах еще недавно мощного Российского государства на фоне торжествующих победителей в Версале. Естественна их обида: «Почему же вы победили, а нам не помогли и бросили на произвол судьбы?» В СССР также поддерживали эту точку зрения — во–первых, приятно сознавать, что именно твоя страна внесла решающий вклад в войне, во–вторых, был повод выставить счет теперешним идеологическим и военным противникам.
Справедливы ли эти упреки? И почему война, которая должна была закончиться через считаные недели, продолжалась годы?
Как мы видели в первой главе, война была объявлена России 1 августа, тогда же кайзер Вильгельм подписывает указ об общей мобилизации германской армии. Но с кем именно придется воевать Германии, помимо России? Французское правительство во главе с президентом Пуанкаре в тот же день мобилизовало все французские сухопутные и морские силы, но войны не объявило. Из Лондона была получена депеша от князя Лихновского, в которой говорилось, что Франция не вмешается в войну Германии с Россией, если Германия первая не нападет на Францию. Но фон Мольтке, начальник германского Генштаба, настоял потребовать от Франции отдачи на все время войны двух важнейших крепостей — Туля и Вердена. Больше того, именно Германия 3 августа объявит войну Франции — немецкие планы не терпели ни малейшей отсрочки.
Французское правительство, напротив, еще 30 июля сделало необычный шаг, приказав осуществить отвод войск на 10 км на всем протяжении границы с Германией— от Швейцарии до Люксембурга. Ни одна часть и ни один солдат под угрозой военно–полевого суда не должны были заходить восточнее. 1 августа вышло специальное напоминание, отдельно «осаживавшее» будущего главнокомандующего Фоша. Не правда ли, очень похоже на «не поддаваться на провокации» 1941 г.?
Еще одна песчинка в налаженный немецкий механизм — Бельгия отказалась мирно пропустить немецкие войска, объявив 31 июля мобилизацию. Следовательно, теперь придется объявить войну еще и Бельгии. А нарушение немцами нейтралитета Бельгии стало великолепным поводом для Британии. Захваченная (мирным или военным путем) Бельгия была бы готовым плацдармом для будущего нашествия на Англию, чего Англия боялась со времен Наполеона. Как сказал позднее Ллойд Джордж, пока речь шла о Сербии, 99/100 английского народа были против войны; когда речь зашла о Бельгии, 99/100 английского народа пожелали воевать. Еще 31 июля Эдуард (Эдвард) Грей, глава английского Министерства иностранных дел, телеграфировал в Брюссель, выражая желание, чтобы Бельгия защищал свой нейтралитет. Он же 1 августа заявил Лихновскому, что не потерпит нарушения бельгийского нейтралитета. Третьего августа Грей выступил в палате общин и добился одобрения решительных действий. В тот же день немецкие войска перешли границу Бельгии. 4 августа немцы получают британский ультиматум с требованием немедленно очистить Бельгию, ответ требовался до 12 часов ночи. Но Германия, уверенная в скорейшей победе, отказалась пойти на попятную.
Что изменило вступление Британской империи в войну?
1. По мнению Евгения Тарле, теперь, даже если бы Россия и Франция были разбиты, они получали возможность не заключать мир, а затянуть войну, оправиться и снова вступить в бой. Даже в случае взятия Парижа французское правительство просто переехало бы на юго–запад и продолжало бы борьбу, имея в своем распоряжении все силы и средства крупнейшей и богатейшей в мире Британской империи. Поэтому план Шлиффена терял смысл.
2. Длительность войны уже подрывала шансы Германии на заключение выгодного мира. Союзникам стоило всего лишь отказываться заключить мир, чтобы германская промышленность и торговля погибали.
3. Британский флот, сильнейший в мире, к открытой борьбе с которым немецкий флот и не готовился, мгновенно отрезал Германию от всех морей, колоний и рынков, от подвоза сырья и припасов. А это еще по опыту торговых войн с США и Россией было крайне болезненно для всей хозяйственной жизни Германии.
4. Наоборот, Антанта получила в распоряжение весь британский торговый флот, дающий возможность пользоваться ресурсами всего мира.
5. При длительной войне, обладая почти четвертью суши с более чем 400 млн подданных, англичане могли создать громадную армию с неограниченными в теории возможностями вооружения и снабжения.
6. Антанта также получала английские кредиты, с помощью которых она могла пользоваться услугами промышленности США.
7. Участие Англии в войне привлекало все новые и новые страны в лагерь союзников Антанты. Не обязательно они имели какие‑либо претензии к Германии или были враждебны к ней, но, воюя на ее стороне, эти страны не получили бы практически ничего. А воюя на стороне Антанты, можно было получить часть того места, которое осталось бы после ухода побежденной Германии с рынков вне Европы. Уже 15 августа Япония предъявит Германии ультиматум об уходе из Китая, а затем захватит единственную в нем немецкую колонию — Циндао. Следующей в войну вступит Италия, а в перспективе можно было ожидать и участие США, что и произойдет.
Немало немецких политиков и военных задолго до войны предупреждали об опасности и неизбежности столкновения с Британской империей. Например, в 1912 г. Меттерних, германский посол в Лондоне, был смещен за постоянные напоминания о том, что усиление германского флота приведет к столкновению с Англией, и не позднее 1915 г. Генерал фон Кюль позднее вспоминал: «В годы, непосредственно предшествовавшие войне, у нас не было никаких сомнений в отношении незамедлительной высадки Британского экспедиционного корпуса на континенте». Мольтке полагал, что в случае войны между Германией и Францией Англия вмешается даже независимо от того, нарушит или нет германская армия нейтралитет Бельгии, «так как англичане боятся гегемонии Германии и, придерживаясь принципов поддержания равновесия сил, сделают все, чтобы не допустить усиления Германии как державы». На флоте также считали, что Англия займет враждебную позицию в случае войны. И французы тогда не связывали вступления Англии в войну непременно с нарушением нейтралитета Бельгии. Другое дело, сравнительно небольшая английская армия считалась германцами незначительным противником, который не сможет и не успеет коренным образом повлиять на исход войны.
Кроме того, именно в 1914 г. Британская империя внешне находилась на пороге гражданской войны из‑за событий в Ирландии. Сторонники самоуправления (гомруль, home rule) Ирландии добивались принятия требуемого законопроекта, а их противники готовились к вооруженному противостоянию, закупая оружие даже в Германии (!). Как сказал 21 июля король Георг, «события в Ирландии в последние месяцы приняли такое направление, которое ведет неминуемо к вооруженному столкновению. У всех на устах слова: «гражданская война». Мы находимся накануне гражданской войны». Но немцы переоценили опасность ирландских событий.
Бельгия, а точнее, город Льеж и его укрепления, на протяжении 50 км закрывающие дорогу во Францию, оказалась для немецкой армии неожиданно крепким орешком. В идеале Льеж должен был быть захвачен еще до того, как основные армии закончат сосредоточение. Немцы, используя заранее подготовленные тяжелые мортиры, вплоть до 305–мм и 420–мм со снарядами до 900 кг, смогли разрушить бельгийские укрепления, несмотря на потери, и занять Бельгию. Только за один день форт в Намюре получил примерно 2000 попаданий 150— 210–мм снарядами. Отдельные форты смогли продержаться 12 дней с начала атаки, выдержав 3—4 дня бомбардировки 420–мм снарядами. В полевых сражениях немцы пользовались преимуществами корректировки артиллерии с воздуха. В свою очередь, бельгийцы быстро и эффективно мобилизовали автотранспорт, перебрасывая войска со средней скоростью 12 миль в час.
Как отмечал Кюльман, французы еще с 1904 г. предполагали вторжение немцев в Бельгию, но размах его оставался неизвестным вплоть до начала войны. Германцы не планировали продолжения наступления раньше 15 августа, поэтому форты Льежа задержали движение германских войск всего на два дня, а не на две недели, как тогда думали. Но Бельгия дала союзникам большее — повод для войны (прежде всего Англии) и пример ее ведения (Франции).
