Юрий Звягин - ПУТЬ ИЗ ВАРЯГ В ГРЕКИ Тысячелетняя загадка истории
А мы пока вернёмся к названию порогов. Норманисты из скандинавских языков объясняют относительно неплохо пять названий: Улворси (Holmfors – Островной водопад), Геландри (Gaellandi – звенящий), Варуфорос (Barufors – Волновой водопад), Леанди (Le(i) andi – Смеющийся), Струкун (Strukum – В теснине). Насчёт Айфура существует аж две гипотезы (Aei(d) fors – Водопад на волоке или Aifor(r) – Вечностремительный), но самих же норманистов ни одна до конца не устраивает. Слабое место первой: волок – это путь по суше. Второй: прилагательные во времена викингов не использовались для топонимов. Эссупи вообще никак не объясняется. Да и с другими не всё так чисто. К примеру, Леанди никак не соответствует «Бурлению воды», как его перевели для Константина. А вот «славянское» Веруци как раз вполне соответствует древнерусскому «вьручии» (кипящий, пузырящийся). Варуфарос – Волновой водопад – это тоже какая-то тавтология. Славянское значение соответствует переводу «Вольный порог», так как дальше большая заводь. В то время как большинство остальных названий «по-русски» и «по-славянски» совпадают с их греческим переводом. И ещё: у Варуфорса и Струкуна основы для перевода – древнеисландские, а не древнешведские. Оно, конечно, языки в то время ещё не разъединились, но всё же то, что звучало в исландском диалекте, не обязательно было в шведском. А уж исландцы, точно, порогов на Днепре не называли!
У сторонников сарматской гипотезы – свои переводы. Привожу по статье Брайчевского М. Ю. «Русские» названия порогов у Константина Багрянородного»[70].
Эссупи: корень имеет общеевропейский характер, «э», в осетинском языке «ае» – негативная частица, образующая первую часть многих сложных слов со значением отсутствия чего-либо. То есть из иранских именно и получается «Не спи!». У норманистов объяснения вообще нет.
Улворси: в осетинском ulaen (в архетипе *ul) означает «волна», vara – «окружение», «ограничение», «ограждение». То есть окружённый волнами или остров. Перевод – островной порог.
Геландри: в осетинском – qser/gser – «шум», dwar – «двери».
Айфор: осетинское Ajk – «яйцо» и fars (*fors – «бок», «ребро», «порог»). Порог гнездовий, то есть название связано с утверждением Константина Багрянородного, что там гнездятся птицы (пеликаны – это явная ошибка).
Варуфорос: общеиранское varu означает «широкий»; осетинское fars/*fors – «порог». Соответствует славянскому Вульнипраг – Вольный порог в отличие от скандинавской транскрипции.
Леанти: осетинское lejun – «бежать». Всё же ближе к «Кипению воды», чем «Смеющийся» норманистов.
Струкун: stur, ustur означает в осетинском «большой», суффикс gon/kon ослабляет значение прилагательных. То есть – небольшой. Значение по Константину – Малый порог.
Таким образом, сарматские (осетины – потомки алан, сарматского племени, игравшего большую роль в жизни Причерноморья не один век) объяснения в большинстве случаев оказываются лучше норманнских. Славяно-аланские контакты установлены, по Чёрному морю аланы плавали (стало быть, и в Днепр заходить могли, тем более что они знали о нахождении там славянских поселений и даже свои собственные (салтовские) имели на Днепре). Стало быть, однозначно принимать названия Днепровских порогов за доказательство хождения по Днепру скандинавов нельзя.
г. Новгород, да не тот
Вот и всё, нет в столь любимом многими тексте никакого подтверждения существования торгового пути с юга на север дальше, чем до Киева. Ну а с тем, что там он был, если вы помните, я и не спорю. Больше того, даже говорил, что южнее Припяти он на Днепр, вполне вероятно, выходил. Как раз туда, куда, по Константину Багрянородному, сплавляли долблёнки. Но мы же не об этом речь ведём, а о дороге на юг от Новгорода.
А, кроме императора, нам никто из византийских историков не помощник. Не интересовались гордые греки тем, что делается далеко от их границ. Разве что можно отметить: о караванах купцов из Скандинавии или с южного берега Балтики они вроде бы ничего такого не писали. Бернштейн-Коган пишет: «…в источниках, характеризующих византийскую торговлю, и у писавших о ней современных историков мы не находим указаний на скандинавов в Константинополе в роли купцов»[71].
Есть, правда, ещё одно любопытное сочинение, представляющее нашему вниманию очередного претендента на звание первопроходца, опережающего Аскольда и Дира, – новгородского князя Бравлина. Это Житие Стефана Сурожского, жившего в Сугдее (на месте нынешнего Судака), по мнению некоторых авторов, в самом конце VIII века.
«По смерти святого минуло мало лет. Пришла рать великая рус-ская из Новгорода, князь Бравлин весьма силён и попленив от Корсуня до Корчева, со многою силою пришёл к Сурожу»[72].
Дальше рассказывается, что, разграбив сурожскую церковь Святой Софии, Бравлин разболелся и выздоровел лишь после того, как крестился и вернул награбленное. При этом ему было видение святого Стефана.
Парадоксальность данного произведения заключается в том, что в греческом варианте, составленном, по мнению В. Г. Васильевского, крупнейшего не только специалиста по Византии, но и исследователя житийной литературы, в первой половине IX века, ничего такого нет. История Бравлина появляется лишь в древнерусском переводе (список XV века). И хотя Васильевский считает, что когда-то данный эпизод был и в оригинале, а потеряли его потом, при переписке (ибо Стефан-де был не популярен в Византии), это остаётся только версией. А факты гласят: поход Бравлина – порождение русских книжников XV века. Так что, скорее всего, правильнее было бы рассматривать эту историю в разделе русских источников. К тому же не сильно достоверных, ибо написано всё это значительно позже излагаемых событий.
К тому же историки теперь практически единогласно заявляют, что Новгород жития – не город на Волхове (которого в то время просто-напросто не было), а Неаполис Скифский, располагавшийся там, где нынче Симферополь. Так что перед нами не свидетельство хождения с севера на юг, а сугубо местные крымские «разборки».
В. Скандинавские саги
Обратим теперь своё внимание на людей, живших на противоположном от византийцев конце гипотетического пути, – скандинавов. В названии главы правильнее, пожалуй, было написать «скандинавские саги, висы, географические сочинения и рунические надписи», поскольку комплекс источников о Руси включает все эти категории. Хотя…
а. Рунические надписи
«О связях Руси и Скандинавии свидетельствуют две группы надписей. Первая насчитывает ок. 120 памятников из Швеции, Норвегии и Дании, в которых упоминаются поездки норманнов в Восточную Европу: в Восточную и Северо-Восточную Прибалтику, на Русь, в Византию»[73].
Вот так. Оказывается, надписи о плавании каких-то шведов (именно в Швеции стелы с руническими надписями, в основном, и встречаются) в Прибалтику или в Византию тоже свидетельствуют об их контактах с Русью! Ну не могут авторы представить себе других путей в Константинополь, кроме как через Новгород. Хотя при чём тут Прибалтика, всё равно непонятно.
Кстати, вся эта «Восточная Европа» всё равно упоминается лишь на 120 стелах из 3500. Правда, Западная Европа – ещё реже. Но сами авторы книги это хорошо объясняют; такие памятники ставили шведы, а они больше (по географическим соображениям) интересовались востоком. А плававшие по преимуществу на запад датчане и норвежцы в сумме поставили вдвое меньше стел, чем шведы. И на них восточные страны упомянуты всего 7 раз.
Так что здесь нам ловить нечего. Да, плавали. Но куда и каким путём? И в какое время? Брим, например, писал, что рунические надписи, в которых упоминаются «восточный путь» (Austrvegr) и другие восточноевропейские земли и племена, относятся к XI веку. Но Руси-то там как раз и нет. Есть, как считается, и устье Двины, упомянутое в одной-единственной надписи: «…Сумаре вырубить камень. Сумар умер на востоке у устья Двины»[74]. Единственная обнаруженная на территории Руси стела стоит на острове Березань, в устье Днепра, и когда и куда там плыли упомянутые в ней Карл и Грани («Грани сделал этот курган по Карлу, своему сотоварищу»), неизвестно.
И уж тем более ничего не дают для разрешения вопроса о пути из варяг в греки надписи на предметах. Обычно это отдельные знаки, так что невозможно даже утверждать, что их нанёс именно скандинав. Известно, к примеру, что в конце X века в Городище под Новгородом была сделана копия более старого металлического амулета. А фраза рунами на суздальской подвеске XI века ближе по синтаксису к древнерусскому, чем к скандинавскому языку. Так что рунами (даже скандинавскими) могли пользоваться и другие народы.
И вообще вот вам прекрасный пример того, насколько «рунические» надписи можно привлекать в качестве источников какого-то знания. В Ладоге нашли став с рунической надписью, выполненною, как утверждают норманисты, так называемыми рекскими рунами IX века. В тексте 43 знака. Так вот, существует аж три (!) прочтения этой надписи. Привожу их по Лебедеву[75]:
