Фрэнк Маклинн - 1759. Год завоевания Британией мирового господства
Водрейль знал все о коррупции и взяточничестве Биго, но не предпринимал никаких мер. Историки не пришли к единому мнению относительно причин: возможно, интенданту удалось завоевать психологическую власть над маркизом, и генерал-губернатор боялся его. Может быть, после ожесточенного столкновения с министром финансов еще в Луизиане (что крайне неблагоприятно сказалось на его карьере), Водрейль решил не совершать подобной ошибки еще раз. Или же губернатору просто заплатили, чтобы он держал свой рот на замке и покрывал все темные делишки Биго.
Монкальм ужасно страдал от огромного и угрожающего влияния интенданта. Существование такого интенданта является скрытым фактором, который недооценивается при перечислении причин фактической потери Канады Францией. Но более серьезно то, что многим аристократам в Версале, которые имели смутное представление о том, но были поглощены войной в Европе, ситуация крайне не нравилась. Возможно, под воздействием происходящих событий влиятельные фигуры в Совете Людовика XV пришли к выводу: игра не стоит свеч, Канаду следует оставить британским хищникам.
На мошенничестве Биго стоит остановиться более подробно, так как существует целая школа философской мысли, которая утверждает: Франция проиграла Семилетнюю войну в результате структурной слабости и хаотического управления своими финансами. У интенданта имелся целый круг лиц, состоящий из коррумпированных коллаборационистов, начиная от предпринимателей во Франции и кончая нечестными официальными лицами в Канаде. Но его «правой рукой» стал спекулянт, который начал жизнь как сын мясника — Жозеф Каде.
Так как Биго и Водрейль не подчинялись законам экономического рынка в каком-либо значимом объеме, но могли издавать эдикты, устанавливающие цены на товары, они обитали в раю для растратчиков. Теоретически все платежи армии, военно-морскому флоту и администрации выполнялись от имени его христианнейшего величества. Но интендант Новой Франции осуществлял монополию, запрещая «неуполномоченным» персонам торговать с королем. Биго и его ближний круг единомышленников специализировались на закупках «от имени короля» по искусственно заниженной цене, а затем продавали товары обратно за абсурдно огромные деньги.
Излюбленным приемом был импорт провизии из Бордо (где у коррумпированных партнеров интенданта имелась торговая компания) на том основании, что в Канаде дефицит продуктов. Так как цены в Канаде более высокие, уже становилось возможным получать прибыль. Но Биго увеличил долю прибыли за счет неуплаты таможенной пошлины на импорт: просто его официальные ставленники на таможне пропускали товары как снабжение лично от короля (следовательно, освобожденное от налогов). Затем все эти запасы продавали обратно администрации и военным по вздутым ценам, установленным в соответствие с эдиктом.
Зачастую при этом процессе другие мошенники делали отчисления в свою пользу: сначала получал прибыль первый покупатель, затем — второй, и так до тех пор, пока, наконец, «от имени короля» не делались закупки по чудовищно искаженной высокой цене. Одна транзакция принесла Биго и его ближайшим пособникам двенадцать миллионов франков: они купили товар за одиннадцать миллионов, а ухитрились продать его за двадцать три миллиона.
Но не было конца присвоению чужих денег и имущества, на которое оказался способен «круг Биго». Интендант с удовольствием заставлял фермеров продавать зерно по фиксированной низкой цене под угрозой конфискации на том основании, что они якобы занимались тайным чрезмерным накоплением товарных запасов. А затем он продавал зерно по самой высокой цене тем, кому угрожал голод или дефицит продуктов. Растратчик мог подкупить офицеров военных фортов и заставить их подписаться на товары стоимостью в два миллиона франков, а потом поставить припасы на миллион — и прикарманить разницу.
Биго покупал лодки для военных целей, а затем сдавал их королевской администрации в аренду по высокой цене. Излюбленным мошенничеством стало надувательство индейцев — союзников Франции. Представим, что интендант выписывал счет-фактуру, позволяющий ему дарить подарки 2 000 индейцев. Во-первых, раздувалась платежная ведомость, так как индейцев было всего 500, а не 2 000 человек. Затем Биго назначал самые высокие цены и продавал племенам одну треть подарков, придерживая остальные две трети как «чаевые» или дополнительный доход нерегулярного характера.
Другой прием заключался в использовании бесплатного труда лодочников, кучеров и носильщиков в обмен на освобождение от воинской повинности на год. А правительству он выписывал ведомость на оплату их труда. Биго постоянно пользовался протекцией Водрейля, получавшего, в свою очередь, экономическую выгоду от коррупции.
Помимо зависти и обструкции со стороны Водрейля и Биго, вновь прибывший Монкальм вскоре понял: основное военное преимущество в огромной степени находится на стороне британцев. При полной штатной численности командующий мог развернуть всего восемь батальонов французских регулярных войск и около 2 500 солдат канадских регулярный сил. А противник имел возможность выдвинуть войска, состоящие из 7 000 закаленных в боях солдат только из штата Нью-Йорк и из Новой Англии. И это — в дополнение к британским войскам численностью в 6 000 солдат, которые Лоудон привез с собой.
Координированные действия англо-американцев, подготовленных для выступления против форта Карильон (Тикондерога) и форта Сент-Фредерик (на мысе Краун) могли легко разбить французов в первый год официальной объявленной войны. Но Лоудоун сыграл на руку Монкальму тем, что злоупотребил огромной властью вице-короля, предоставленной ему. Губернатор Шерли всегда платил за расквартирование своих войск. А Лоудон, человек Камберленда (и в этом, и во многих других делах) настоял, что он будет расквартировывать своих солдат бесплатно. Не он ли защищает свободу и привилегии американцев?
Ожесточенные споры между Лоудоном и колониальными ассамблеями, ревностно охраняющими свои традиционные права, позволили французам перехватить инициативу. Между Монкальмом и Водрейлем почти незамедлительно возникли разногласия. При этом последний из них особенно настаивал на возможно большем использовании индейцев, союзных Франции. А Монкальм полагал: решительные результаты можно получить только при применении осад и сражений в европейском стиле. Однако новый военный командующий добился поразительно раннего успеха в форте Освего.
Вынудив британцев капитулировать, французский командующий обнаружил, что не может контролировать своих союзников-индейцев. Хотя он поручился в договоре о капитуляции, что не пострадает ни один пленный, Монкальм оказался совершенно беспомощным, когда абенаки и индейцы других племен пришли в неистовство и убили до 100 англо-американских солдат и мирных жителей, взяв в плен, возможно, еще столько же.
Военная кампания 1756 г. стала свидетельством укрепления положения Франции, у которой на руках имелись все карты. Армия Монкальма вернула границу в Пенсильвании и наступала дальше на 100 миль — на Филадельфию. Были основания полагать, что индейцы восточного племени делавэров готовы присоединиться к своим западным родичам и выйти на тропу войны. Но их сдерживал лишь совет старейшин вождя Тидиускунга. Вождь предупредил самых нетерпеливых молодых индейских воинов: в результате принятия решения в пользу войны возможен хаос. Во-первых, похоже, что племя делавэров в этом случае потеряло бы свой второй урожай кряду, а во-вторых, английские торговцы, о которых зависело племя, покинули из-за войны этот район. Лоудона сдерживали, между прочим, как приказы из Лондона напасть на Луисбург перед наступлением на реку Св. Лаврентия в Квебеке, так и плохие отношения с американскими колонистами (как полагают, испортившиеся по его вине). Негодуя по поводу распространения контрабанды в Новом Свете, он начал войну с контрабандистами, наложив эмбарго на все корабли, выходящие из американских портов, кроме военных судов.
Вследствие этого только летом 1757 г. Лоудон почувствовал, что готов к контратаке. Поручив оборону границы на озерах генералу Дэниэлу Уэббу, он начал наступление на Луисбург с войском численностью в 6 000 солдат. Предполагалось, что Уэбб установит господство над озером Джордж, чтобы французы не смогли доставить пушки из форта Карильон для осады уязвимого форта Уильям-Генри. Но он допустил грубую ошибку, слишком полагаясь на нерегулярные пограничные войска, известные как «рейнджеры Роджерса». В январе 1757 г. они понесли страшное поражение под фортом Карильон. После этого леса вокруг озера Джордж заполнили индейцы, союзные Франции: оттава, оджибве, ниписсинги, меномини, потаватоми, каугнавага, а особенно — абенаки. Они отрезали британский гарнизон форта Уильям-Генри, лишив его возможности проведения эффективной разведки.
