Х. Льоренте - История испанской инквизиции. Том II
III. Леон де Кастро распространял экземпляры своих доносов, а иезуиты не преминули со свойственной им скрытностью делать то же. Такое поведение возмутило брата Луиса Эстраду, цистерцианского монаха, человека очень сведущего в восточных языках и основавшего коллегию своего ордена в Алькала-де-Энаресе. В 1574 году он обратился к Монтанусу с письменной речью, в которой он восставал против доноса Кастро и предсказывал его опалу. Педро Чакон, испанский ученый того времени, опроверг в своем сочинении этот донос. В статье он обращался к Леону де Кастро; он не ограничился уничтожением его доводов, но еще доказывал ему значительный вред, который нанесли бы христианской вере в случае признания, что все еврейские рукописи подделаны. Доносчик увидел себя обязанным издать сочинение под названием Апологетик. Он напечатал его, преодолев много затруднений, о которых говорит в предисловии, озаглавленном Острейший конфликт («Conflictus acerrimus»).
IV. Доктор Ариас Монтанус вернулся из Рима, и, так как он мог рассчитывать на благоволение короля, его не посмели арестовать и заставить перенести то же обхождение, какое перенес архиепископ Толедский. Ему определили в качестве тюрьмы город Мадрид; совет затем постановил, что ему вручат копию с доносов, сделанных против него, — ничто не может извинить инквизиторов, что они не приняли этой меры по отношению к Каррансе. Ариас Монтанус ответил на все, опроверг доводы своего противника и дал понять обиняками, что нападки на него были лишь результатом заговора иезуитов. Между прочим он сказал: «Леон де Кастро опирается на совет и защиту некоторых лиц, считающих себя единственно образованными и уверенных, что одни они живут честно и что никто в такой степени, как они, не ищет сближения с иезуитским орденом и не подражает ему; они хвастаются тем, что в своем исповедании разразились ненавистью против меня, ничего не сделавшего, чтобы заслужить ее; я ведь только самый малый и самый бесполезный из учеников Иисуса. Они злоупотребляют средствами и именем тех, которыми тайно управляют по собственному желанию, чтобы добиться своей цели. Я знаю их коварство; между тем я не могу сказать, к какой категории они принадлежат; воздержусь также называть их. В поведении и управлении делами они поступают весьма скрытно и тайно, хотя те, кто действует откровенно и искренне, легко обнаруживают их. Незамедлительно становится явной добродетель сумевшего выявить то, что скрыто в глубине сердца и окутано мраком. Тогда каждый найдет должную награду за свои дела».[70]
V. Главный инквизитор в согласии с верховным советом назначил квалификаторами по делу Ариаса различных богословов, которым вручили донос Кастро и его апологию, ответ обвиняемого и два сочинения Эстрады и Чакона. Главным цензором был Хуан де Мариана, иезуит, слывший за очень сведущего в восточных языках и в богословии. Этот выбор (в котором иезуиты принимали большое участие) заставил их думать, что Ариас не устоит. Мариана сознается, что до своего назначения квалификатором он старательно прочел труд Ариаса, чтобы быть в состоянии судить о нем. Тем не менее этот иезуит (твердый характер которого никогда не изменял ему) не оправдал надежд своего ордена. Он заявил, что антверпенская многоязычная Библия содержит погрешности и неточности, и указал их самым подробным образом, но не мог все же удержаться от признания, что они имеют мало значения и что ни одна не заслуживает богословской отметки; ввиду этого он не находит достаточной причины для запрещения этого труда; наоборот, есть основание надеяться, что чтение его принесет большую пользу. Это суждение Марианы было причиной того, что совет инквизиции высказался в пользу Ариаса, который скоро узнал, что выиграл процесс и в Риме. Филипп II имел настолько благоприятное мнение о Монтанусе, что в тот момент, когда его дело находилось в руках инквизиторов (1577 г.), поручил ему пересмотреть и привести в порядок королевскую библиотеку в Эскуриале, а также возобновить эту работу через два года, когда библиотека сделает новые приобретения. Иезуиты не простили своему собрату его непокорности и твердости, проявленных им против духа своего общества. В дальнейшем мы увидим, что они сделали его жертвой инквизиции.
VI. Доктор дон Диего Собаньос, ректор университета в Алькала-де-Энаресе, богослов третьего созыва Тридентского собора, не удовольствовался подачей благоприятного мнения о катехизисе Каррансы: своим влиянием на богословов этого университета он способствовал одобрению ими этого труда. Его процесс начался перед инквизицией Вальядолида; выставили его суждение о катехизисе, суждение богословов и письмо, которое он написал архиепископу 23 марта 1559 года, найденное в бумагах прелата. Он был присужден к денежному штрафу с предупреждением и освобожден от церковных наказаний, которые навлек на себя (как говорили) одобрением погрешностей катехизиса.
VII. Диего Лайнес, родом из местечка Альмасан, в епархии Сигуэнсы, второй генерал иезуитского ордена с 1556 года, года смерти его основателя св. Игнатия, до 1565 года, когда он сам умер, был оговорен перед инквизицией, как заподозренный в лютеранстве и в ереси, иллюминатов. Педро де Рибаденейра писал из Рима 1 августа 1560 года отцу Араосу, своему товарищу, и жаловался на то, что «некоторые члены испанской святой инквизиции, только что приехавшие в Рим и посланные главным инквизитором Вальдесом по делу архиепископа Толедского, говорили с меньшей осторожностью, чем подобает лицам, связанным клятвой, распуская слух, будто их генерал поражен свирепствовавшей тогда заразой; если бы даже это обвинение было обосновано, то осторожность ведь налагает долг молчания, потому что речь идет о человеке, который в значительной степени участвовал в работах собора, притом о человеке, которого папа особенно выделял и к которому относился с большим уважением». Далее Рибаденейра указывал, что для архиепископа Вальдеса не могло быть ни почетным, ни полезным, чтобы его подчиненные и эмиссары говорили о таком человеке с легкомыслием, поскольку все должны были думать, что они только повторяют слышанное ими от своего начальника. Иезуиты не простили Вальдесу преследования их генерала и способствовали отрешению его от должности в 1566 году. Диего Лайнесу, пребывавшему постоянно в Риме, удалось отклонить юрисдикцию инквизиторов Испании.
VIII. Брат Хуан де Регла, иеронимит, бывший духовником Карла V, провинциалом своего ордена в Испании и соборным богословом во время второго созыва Тридентского собора, был арестован по приказу инквизиции Сарагосы, по оговору иезуитов, как подозреваемый в лютеранстве. Он отрекся от восемнадцати тезисов, был оправдан и подвергся епитимье. Вследствие этого он питал непримиримую ненависть к иезуитам и распространял копии письма, которое ему написал из Саламанки епископ Мельхиор Кано 21 сентября 1557 года. В нем было сказано, что «иезуиты — иллюминаты и гностики[71] XVI века; что Карл V хорошо их знал и что Филипп II узнает их позднее». Это последнее обстоятельство заставило брата Габриэля Паласио, монаха реформированного цистерцианского ордена, в письме, которое он писал 16 марта 1558 года доктору Торресу, профессору в Сигуэнсе, бывшему затем епископом Канарских островов, сказать, как он был удивлен тому, что человек, присужденный инквизицией к наказанию и принужденный отречься от восемнадцати тезисов,[72] злоупотребляет влиянием духовника Его Величества.
Не могу разделять удивления Габриэля Паласио при виде доносов, которые брат Хуан де Регла сделал добровольно, не будучи вызван на суд инквизицией Вальядолида, 9 и 23 декабря 1558 года против архиепископа Каррансы, потому что эти доносы достаточно ясно доказывают, что Хуан де Регла был завистлив и не желал разбираться в истинности фактов. С другой стороны, известно, что Регла был человек большого таланта, но с характером, склонным к интриге, и со времени своей опалы вдался в лицемерие и ханжество. Этим он достиг того, что стал духовником Карла V и даже Филиппа II (по крайней мере, по жалованью и почестям) после того, как был наказан по подозрению в лютеранстве.
IX. Брат Франсиско де Вильальба, иеронимит из Монтамарты, уроженец Саморы, был одним из богословов второго созыва Тридентского собора и проповедником двух государей, Карла V и Филиппа II. Толедская инквизиция привлекла его к суду как заподозренного в лютеранстве; ему приписывали также происхождение от евреев. Он напутствовал императора в последние минуты жизни и произнес нагробную речь. Некоторые из его слушателей заявили, что у них волосы встали дыбом от его слов. Филипп II часто советовался с ним и изъявлял почтение к его советам, выраженным письменно. Другие монахи его ордена не могли без зависти видеть расположение, которым он пользовался у короля. Они прибегали к клевете, верному средству доносчиков, представив несколько тезисов, которые казались лютеранскими, и приписав их Вильальбе. С другой стороны, среди монахов его ордена пустили слух, будто он принадлежит к еврейской расе, по крайней мере по материнской линии. Собрался капитул ордена; был поднят вопрос о лишении его некоторых льгот, присвоенных королевским проповедникам, и эта мера была бы предпринята, если бы Филипп (предуведомленный об этом) не воспретил ее. Генерал и член капитула предприняли исследование генеалогии Вильальбы и открыли, что он происходит от старинных христиан, без примеси крови еврейской или мавританской или лиц, наказанных инквизицией. Протекция, публично оказанная Вильальбе королем, привела к тому, что его враги не смогли так быстро, как желали, добыть свидетелей, в которых они нуждались для установления достоверности факта ереси, что не позволило инквизиторам арестовать его до более полного осведомления. Между тем Вильальба умер в монастыре Экскуриала[73] в 1575 году, сохранив за собой среди добросовестных испанцев репутацию хорошего монаха и безупречного католика.[74]
