Андрей Амальрик - Распутин
Таким эмоциональным вовлечением и убеждал Распутин, с его глубоким и основанным на большом опыте интуитивным пониманием людей и событий. Он мог предсказать кровотечение у наследника — и кровотечение начиналось. Царь отправился в ставку на десять дней, Распутин предсказал ему, что он пробудет ровно месяц — так и получилось Чувствительность его была на грани мистического. В.Шульгин приводит эпизод, как Распутин сидел в салоне баронессы В.И.Икскуль и "вдруг чего-то заволновался… заерзал… привстал: «Уйти надо… враг идет… сюда идет… сейчас здесь будет…» И правда, позвонили — и в комнату вошла приятельница баронессы, действительно ненавидевшая Распутина. Шульгин рассказывает также, как Распутин в Киеве ни с того ни с сего дал деньги пьяной бабе. «Она бедная, бедная… она не знает… У нее сейчас ребенок умер… Придет домой — узнает», — объяснил он своему удивленному спутнику. На вопрос Шульгина о ребенке тот ответил: «Умер… Нарочно проверял, спросил ее адрес».
Глава V
Странствия Григория Распутина по монастырям продолжались десять лет. За эти годы он сложился — со всеми его светлыми и темными сторонами — как «старец», то есть человек, призванный к духовному наставничеству. Слово «старец», в широком смысле значащее «старый, почтенный человек», в узком означало монаха, особенно духовного руководителя других монахов или мирян, но в редких случаях применялось и к лицам недуховного звания, выдвинувшимся исключительным благочестием, опытом и пониманием людей. Недоброжелатели Распутина называли его «старцем» только с иронией.
За это десятилетие круг его поклонников и поклонниц не выходил из социально низких слоев: крестьян, монашек, таких же, как он, странников и странниц. Но с 1903 года начинается его вхождение в иные круги и путь к известности, когда не стало человека в России, который не слышал бы имени Распутина.
В 1903 году на богомолье в Абалакском монастыре он повстречал тобольскую купчиху-миллионершу Башмакову, недавно потерявшую мужа. Как и многих, он сумел утешить ее. «Простая душа, — говорил он о ней впоследствии. — Богатая была, очень богатая и все отдала… Новое наследство получила, но опять все раздала… И еще получит, и опять все раздаст, такой уж человек». Башмакова отвезла Распутина в Казань, где познакомила с некоторыми купцами и иереями, и на них он произвел сильное впечатление, во всяком случае на викария Казанской епархии Хрисанфа (Щетковского), который дал Распутину рекомендательное письмо к ректору Петербургской духовной академии епископу Сергию (Страгородскому).
Слухи о Распутине предшествовали его появлению в Петербурге. «Есть еще Божьи люди на свете, — якобы говорил архимандрит Феофан, инспектор академии, своему студенту Сергею Труфанову. -…Такого мужа великого Бог воздвигает для России из далекой Сибири. Недавно оттуда был один почтенный архимандрит и говорил, что есть в Тобольской губернии, в селе Покровском, три благочестивых брата: Илья, Николай и Григорий…Сидели как-то эти три брата в одной избе, горько печаловались о том, что Господь не посылает людям благословенного дождя на землю… Григорий встал… помолился и твердо произнес: „Три месяца, до самого Покрова, не будет дождя!“ Так и случилось. Дождя не было, и люди плакали от неурожая… Вот вам и Илья-пророк, заключивший небо на три года…» Труфанов был в умилении, и душа его «загорелась желанием видеть этого божественного старца и показать ему все свое гадкое и нехорошее нутро».
Этот случай ему представился осенью 1904 года. Проходя по темному академическому коридору, он «увидел о.Феофана и какого-то неприятно склабившего мужика. „Вот и отец Григорий из Сибири!“ — застенчиво сказал Феофан, указывая на мужика, перебиравшего в это время своими ногами, как будто готовившегося пойти танцевать в галоп».
«Все равно как слепой в дороге, так и я в Петербурге, — вспоминает Распутин, — пришел первое в Александро-Невскую лавру поклониться мощам… Отслужил я молебен сиротский за три копейки и две копейки на свечку, выхожу из Невской лавры, спрашиваю некоего епископа духовной академии Сергия, вот тут полиция подошла: „Какой ты есть епископу друг?! Ты хулиганам приятель!“ По милости Божьей пробежал задними воротами… швейцар оказал мне милость, я стал перед ним на колени, он что-то небесное понял во мне и доложил епископу, который призвал меня».
Так с первого же шага в Петербурге Распутин обратил на себя внимание церкви и полиции. Думаю, что двум этим могучим силам стал он впоследствии обязан своей зловещей репутацией. «На меня никто не обратил бы внимания, — говорил он позднее, — если бы некоторые архиереи не враждовали и не завидовали…» Но пока что епископ Сергий благосклонно принял его и познакомил с архимандритом, вскоре епископом, Феофаном.
Примерно в то же время Распутин познакомился с Иоанном Кронштадтским. По одной версии, о.Иоанн заметил Распутина в толпе в соборе, призвал к себе, благословил и сам попросил благословения, так сказать, определил себе преемника. По другой — а с Распутиным мы почти всегда имеем две версии — о.Иоанн, спросив его фамилию, сказал: «Смотри, по фамилии твоей и будет тебе». Распутин всю жизнь почитал о.Иоанна, и потому версия с благословением кажется более вероятной.
Распутин появился в Петербурге в смутное для церкви время. Расшатывание государственной системы, ускоренное неудачным ходом русско-японской войны, и все большее ослабление духовного влияния церкви ставили иерархов перед трудным выбором: поддерживать ли традиционную связь с государством или добиваться независимости. 12 декабря 1904 года царским указом был намечен ряд реформ, в том числе и установление свободы вероисповеданий. 17 марта 1905 года группа столичных священников во главе с митрополитом Санкт-Петербургским Антонием (Вадковским) опубликовала записку, что может создаться положение, когда свободой будут пользоваться все религиозные общества, но не «православная церковь, хранительница подлинной Христовой истины», что «только свободно самоуправляющаяся церковь может обладать голосом, от которого горели бы сердца человеческие», и что необходим созыв поместного собора для выбора патриарха. За созыв собора в Москве и восстановление патриаршества единогласно высказался Синод. Но против был обер-прокурор Синода К.П.Победоносцев, двадцать пять лет культивировавший идею «полицейско-православной церкви» и не желавший выпускать из рук государства столь могучее оружие. 31 марта Николай II наложил на докладе Синода резолюцию: «Признаю невозможным совершить в переживаемое ныне тревожное время столь великое дело…» «Тревожные времена» сменились еще более тревожными, в августе 1906 года вопрос о соборе был поставлен снова — и снова отложен. Собрался он только в августе 1917 года, а патриарх был выбран в ноябре — уже после большевистского переворота. Так что к величайшему испытанию в своей истории русская церковь подошла без всякого опыта самостоятельности.
Можно понять, что в 1904-05 годах, когда кризис церкви обнажился, многие иерархи — и сторонники, и противники реформ — стали искать сближения со своей паствой, пристальнее смотреть на духовные поиски среди народа, на тех, кто выдвигался из его среды, — этим объясняется быстрый успех Распутина в церковных сферах. Наиболее пылким его поклонником и покровителем стал Феофан — для этого аскета, принявшего монашество студентом академии и не знавшего жизни вне ее стен, Распутин явился своего рода откровением, только позднее разглядел он в нем черты, которые его отшатнули. Дар Распутина привлек не только Феофана. Вырубова видела, как «старец сидел между пятью епископами — все образованные и культурные люди. Они задавали ему вопросы по Библии и хотели знать его интерпретацию глубоких мистических тем. Слова этого совершенно неграмотного человека интересовали их…».
Была еще причина, привлекшая к Распутину внимание иерархов, в частности епископа Гермогена (Долганева), архимандрита Феофана (Быстрова) и иеромонаха Илиодора (Труфанова). Национально-консервативные круги были озабочены появлением при дворе иностранцев, имевших мистическое влияние на царя и царицу. «По рассказам, верность которых документально доказать я, однако, не берусь, — пишет М.В.Родзянко, — состоялось тайное соглашение высших церковных иерархов в том смысле, что на болезненно настроенную душу молодой императрицы должна разумно влиять православная церковь… бороться против влияния гнусных иностранцев… Епископ Феофан полагал несомненно, что на болезненные душевные запросы молодой императрицы всего лучше может подействовать простой, богобоязненный, верующий православный человек ясностью, простотой и несложностью своего духовного мировоззрения… что богобоязненный старец, каким он представлял себе Распутина, именно этой ясной простотой вернее ответит на запросы государыни». Матрена Распутина пишет, что Феофан, Гермоген и Илиодор, зная склонность царя и царицы к «Божьим людям», хотели использовать ее отца при дворе в интересах Союза русского народа.
