Андрей Амальрик - Распутин
Вот рассказ враждебно настроенного к Распутину Юсупова. Он пожаловался: «Работать не могу — очень быстро утомляюсь и становлюсь больным… „Старец“ уложил меня на диван, стал передо мною и, пристально глядя мне в глаза, начал поглаживать меня по груди, шее и голове. Потом он вдруг опустился на колени и, как мне показалось, начал молиться, положив обе руки мне на лоб. Лица его не было видно, так низко он наклонил голову. В такой позе он простоял довольно долго, затем быстрым движением вскочил на ноги и стал делать пассы… Сила гипноза Распутина была огромная. Я чувствовал, как эта сила охватывает меня и разливается теплотой по всему моему телу. Вместе с тем я весь был точно в оцепенении. Я пытался говорить, но язык мне не повиновался, и я медленно погружался в сон… Лишь одни глаза Распутина светились передо мной каким-то фосфорическим светом, увеличиваясь и сливаясь в один яркий круг…»
Гипноз приводился вообще как самое простое объяснение влияния Распутина. Он «поразительный гипнотизер, — говорил министр внутренних дел А.Н.Хвостов. — На меня вот он не действует, потому что у меня есть какая-то неправильность, что ли, в строении глаз. Но влияние его настолько сильно, что ему поддаются и самые заматерелые филеры, на что уж, знаете ли, эти люди прошли огонь, воду и медные трубы…» «Когда я его видел, я ощущал полную подавленность, — говорил он позднее, противореча себе. -…Распутин на меня давил, у него была большая сила гипноза». «Какая-то неправильность» была у А.Н.Хвостова не только в глазах, доверять ему следует с осторожностью. Однако и его преемник А.Д.Протопопов считал, «что Распутин имел гипнотическую силу».
По словам директора Департамента полиции СЛ.Белецкого, в 1913 году Распутин брал уроки гипноза. Белецкий, «собрав более подробные сведения об этом гипнотизере, принадлежавшем к типу аферистов, спугнул его, и он быстро выехал из Петрограда». Об «уроках» Белецкий узнал из перлюстрированных писем гипнотизера его подруге, и не ясно, не выдавал ли тот, возлагая «большие надежды… на Распутина», желаемого за действительное. Дочь Распутина, напротив, пишет, что "у него было не только отвращение, но просто ужас к таким вещам. Я вспоминаю, как однажды известный гипнотизер «пришел к моему отцу со словами: „Мой дорогой коллега“. Отец в раздражении вышвырнул его из дома». По всему мироощущению Распутина слова его дочери кажутся мне ближе к правде. Возможно, что своим взглядом, движением рук он приводил тех, кто обращался к нему за помощью, в более податливое, внушаемое состояние. Гипнотическое состояние иногда необычайно повышает внушаемость — но вовсе не обязательно для внушения. Нельзя исключить, что Распутин обладал редчайшей способностью генерировать еще не изученное наукой «биологическое поле». Его дочь пишет о «нервной силе, витальности, исходившей из глаз отца, из его исключительно длинных прекрасных рук». По Труфанову, распутинская сила «исходит у него не через руки, а преимущественно через его серые, неприятные, пристальные, резкие глаза. Этой силой он прямо-таки покоряет себе всякую слабую впечатлительную душу». Сам Распутин считал, что от его тела, от прикосновений исходит сила — «разве можно зарывать талант в землю?!»
С большей уверенностью можно сказать, что целительная сила Распутина опиралась на силу его веры и силу его воли, и я согласен с Колином Вилсоном, который сравнивает его с Финеасом Квимби, Мери Бекер Эдди и Георгием Гурджиевым. Правда, у Распутина не было образования, чтобы создать какое-то подобие системы. Единственным объяснением его силы для него было, что через него действует Божья воля. С внушением и самовнушением мы имеем дело тысячелетия — и тысячелетия этот вопрос остается одним из самых загадочных. Загадочных, если говорить о причинах и пределах суггестивной силы, но ее медицинские приложения общеизвестны. Если алкоголику дать стакан воды, сказав, что это водка, он почувствует опьянение, если гипертонику дать нейтральный порошок под видом болеутоляющего средства, ему станет легче. В тюремной камере меня мучил нарастающий шум в ушах, я начал внушать себе, что усилием воли могу остановить шум, сначала в правом ухе, затем в левом. Я сосредоточился и повторял про себя: шум прекращается, я приказываю шуму прекратиться — и шум прекратился, с тех пор каждый раз мне удавалось прекращать его мгновенно.
Почти каждая болезнь — явление психосоматическое. По-видимому, в той степени, в какой вовлечена психика, может действовать и суггестивная сила. Ею можно совершенно вылечить неврастению кишок, но не гемофилию — только на время останавливать кровотечения. Распутин чувствовал своего пациента, верил, что может его вылечить, и усилием своей воли передавал эту веру ему. В сущности, его лечение «тел» не отличалось от лечения «душ» — и требовало от пациента доверия и подчинения. Если его воля встречалась с чужой, то большая часть силы могла просто уйти на ее преоборение.
Распутин считал, что для приложения данной ему Богом силы к больным «духом» или «телом» нужны доброта и любовь — а первое условие «излечения» это пробуждение в больном веры. «Ну, а как же вы узнаете, чем болен человек?» — спрашивал его Сенин. «Пока в душу не заглянешь, что можно сказать?… У всякого свое горе… И труднее всего заставить человека поверить». Безверие — это та же болезнь, но «нет такого человека, которого нельзя было заставить поверить и утешить. Хотя с настоящими неверующими плохо… Будешь говорить с ними, меньше всего упоминай про Бога… Главное, полюби, узнай, отчего страдает человек… Не можешь полюбить человека — ничего не выйдет». Как пример своего лечения рассказывает он о сановнике, на глазах которого революционеры убили петербургского градоначальника фон Лауница. Потрясенный сановник «целых три дня кричал… никого видеть не хотел. Позвали меня. Начал я за ним ухаживать: то подушечку поправлю, то нежно и любовно погладишь, то уговорить стараешься: „Все, дескать, пройдет, простить надо и все забыть…“ „Забыть, — вскричал, наконец, больной, — в тебя бы, старый черт, стреляли, так другую песню запел“. Как сказал он это, отлегло от сердца, и выздоравливать стал».
Исходящую от Распутина силу чувствовали не только близко его знавшие. Вырубова вспоминает, как «на одной из маленьких станций на Урале… стояли два поезда теплушек с китайцами-рабочими… Увидя Григория Ефимовича у вагона, вся толпа китайцев кинулась к нему, его окружила, причем каждый старался до него добраться. Напрасно уговаривали их старшины. Наш поезд тронулся. Китайцы провожали его восклицаниями, махая руками».
Силу Распутина чувствовали и животные. «Григорий с кучером пошли искать след… — описывает Берландская путешествие в Покровское. — Вдруг тройка вздрогнула, захрапела и помчалась испуганная, не разбирая куда. Сын испугался, а сестра и я стали кричать, лошади еще больше от крика понесли… Вдруг за несколько сажен от тройки распростер руки Григорий… а тройка прямо на него — но перед ним сразу остановилась».
Другой удивительной особенностью Распутина считался его пророческий дар — дар, признаваемый и друзьями, и врагами. «Сильная воля дала ему возможность круто повернуть от разгульной жизни к подвигам поста и молитвы, — пишет его друг, а затем враг Илиодор. — Сначала этими подвигами, а потом крайним половым развратом он утончил свою плоть и довел нервы свои до высшего колебания… Распутин — пророк прозорливый, натура сильная духом, экзальтированная, глубоко чувствующая и проникающая в души других». Он выработал в себе «пытливость и тонкую психологию, которая граничит почти с прозорливостью», — считает долго наблюдавший за ним Белецкий.
Конечно, у людей есть склонность преувеличивать все «таинственное», вероятно, сбывшиеся предсказания запоминались лучше несбывшихся. Однако отрицать возможность ясновидения, предвидения и телепатии только потому, что позитивная наука не дала им еще объяснения, не кажется лучшим подходом. Это вроде истории, как, услышав впервые голос по телефону, «скептики» полезли смотреть, кто прячется под столом. Подлинный скептицизм не есть уверенность в мистификации.
Ни мистического, ни рационального объяснения пророчеств Распутина я давать не берусь. Но если исходить из того, что корни будущего — в прошлом, то ничего загадочного в предсказаниях нет, я сам делал предсказания — и некоторые из них сбылись. Можно предсказывать на основании формальной обработки статистического материала, хотя всегда остается множество неучтенных данных. Можно предсказывать на основании интуиции — некоего внезапного озарения, механизм которого лежит на грани сознательного и бессознательного. Остается неясным, как много осознанных, а еще более неосознанных наблюдений скапливается, прежде чем это озарение наступает, но у некоторых эта способность достигает огромных размеров. Интуитивное убеждение для того, кто к нему пришел, как правило, более убедительно, чем основанное на общепонятных доказательствах. Однако и другим нельзя внушить его с помощью рациональных доказательств, но только путем эмоционального вовлечения.
