Жозеф-Франсуа Мишо - История Крестовых походов
Новые пилигримы разбились на отряды и пошли проторенным путем – через Венгрию и Болгарию. Под Константинополем их собралось более двухсот тысяч, что вызвало новый шок у императора Алексея. Впрочем, он уже имел достаточный опыт, который использовал и ныне: льстя и угрожая этой ватаге, он постарался ее нейтрализовать, призвав на помощь своего верного вассала – графа Раймунда Тулузского. Волей-неволей Раймунду пришлось покинуть свою Лаодикею и стать провожатым новых крестоносцев на их пути через Малую Азию.
Эпопея этого пестрого скопища завершилась столь же плачевно, как некогда судьба их предшественников под руководством Петра Пустынника и Вальтера Голяка. Их войско разделилось на три корпуса, и каждый из них был последовательно разбит турками, возглавляемыми нашими старыми знакомыми – Килидж-Арсланом и Кербогой, взявшими блистательный реванш за все свои прошлые неудачи. Победители были столь же безжалостны, как и их враги после взятия Антиохии и Иерусалима: они истребили всех, кто не сумел бежать. В числе беглецов оказался и граф Тулузский, покинувший своих подопечных накануне решающего сражения. Спастись удалось также графу Пуатье, графу Неверскому и герцогу Баварскому, которые израненными и почти нагими с трудом добрались до Антиохии. Все остальные вожди погибли. Гуго Вермандуа, пронзенный двумя стрелами, дотащился до Тарса, где и умер от ран; герцог Бургундский и Стефан Блуасский пали в сражении; граф Беррийский, захваченный турками, погиб в неволе; те из дам и девиц, которые не были убиты, попали в гаремы, в числе прочих и маркграфиня Австрийская. В целом от всей этой волны искателей приключений под знаком Креста осталась лишь жалкая кучка оборванцев, не замедливших возвратиться в Европу. Так выглядел последний отзвук Первого крестового похода.
Историки, рассуждая об этом походе во всей его совокупности, часто удивляются, как велики были затраты и как ничтожны последствия. В этом плане Первый крестовый поход контрастно сравнивают со знаменитым походом Александра Македонского. Великий полководец древности, говорят нам, завоевал весь Ближний и Средний Восток с армией в тридцать тысяч человек, в то время как крестоносцы, имея шестьсот тысяч воинов, ограничились приобретением узкой полосы земли вдоль Сирии и Палестины, да и то ненадолго; поход Александра привел к эллинизму, ставшему целой эпохой в истории человечества, а Первый крестовый поход почти не оставил после себя сколь-либо заметных следов в области материальной и духовной культуры. Мы полагаем, что подобное сопоставление некорректно. О значении данного похода для истории и культуры уместнее сказать в заключении к нашему труду, когда будут прослежены все остальные движения под знаком креста XI-XIII веков. Относительно же сравнения затраченных сил и непосредственных результатов ограничимся следующими замечаниями. Прежде всего, не подлежит сомнению, что греки, писавшие историю Александра, преуменьшили его силы, чтобы увеличить блеск его побед. Но даже если не говорить об этом, надо согласиться, что экспедиция македонского завоевателя не представляла таких опасностей и препятствий, как Первый крестовый поход. Армия, вышедшая из Греции, почти ничего не претерпела от перемены климата и состояния дорог; она сражалась только с персами, народом слабым и уже много раз греками побежденным; да и шла армия Александра в Азию вовсе не затем, чтобы нести туда новые законы и религию, напротив, она сама заимствовала многие обряды и обычаи покоряемых народов, что конечно же способствовало завоеванию. У крестоносцев все было иначе. Их армии шли с Крайнего Запада в страну неизведанную, с совершенно незнакомыми природными условиями; им приходилось биться с множеством народов, причем народов воинственных и неукротимых. А главное – здесь выступили одна против другой две религии, непримиримые и создающие взаимную смертельную ненависть между их носителями. И если нет войн более беспощадных, чем войны религиозные, то именно в ходе подобных войн победителю труднее всего расширить и сохранить свои завоевания. И еще одно. Если Александр совершил столько великих дел и завоевал такое множество земель, то ведь командовал он войсками регулярными и был начальником неограниченным: все его операции направлялись единой волей. Совершенно иначе было в армии крестоносцев, состоявшей из многих наций с большим числом вождей; здесь с самого начала имелся зародыш своеволия и беспорядка. Феодальное безначалие, обуревавшее Европу, шло по пятам за поборниками Креста, и этот задиристый дух рыцарства, который беспрестанно совал им в руки оружие, мешал планомерным завоеваниям. Когда вспомнишь о бесконечных разногласиях, которые заставляли их делать столько ошибок, об ослеплении, в которое они подчас впадали накануне величайших опасностей, то станешь удивляться, как они вообще не погибли в своем предприятии.
Конечно, философия может обнаружить много странного и несообразного в событиях этого похода; но она находит в них и обильный источник наблюдений, глубоких и новых, и прежде всего весь спектр страстей народа с самыми неприметными сокровенностями человеческого сердца. Разум, без сомнения, должен сожалеть о беспорядках, неистовстве и безрассудстве крестоносцев; но именно здесь человек раскрылся во всем своем своеобразии без умолчаний и ретуши. И если одни сцены этой великой драмы и возбуждают наше негодование, то другие наполняют удивлением и восторгом. Неудивительно, что поэзия увековечила эту средневековую эпопею в той же мере, как и другую, подобную ей, совершенную в древности. Если античные греки вдохновили Гомера, создавшего свою «Илиаду» ради прославления Троянской войны и ее героев, то Средневековье побудило Тассо написать «Освобожденный Иерусалим», поэму более занимательную и опирающуюся на несравненно более реальные основы.
Впрочем, здесь мы уже вторгаемся в чужую сферу. А потому не станем развивать этой мысли и лучше займемся судьбой тех государственных образований крестоносцев, которые сложились на Востоке в результате Первого крестового похода.
КНИГА V
ИЕРУСАЛИМСКОЕ КОРОЛЕВСТВО
(1099-1146 гг.)
1099 г.
Если бы все земли Палестины с ее цветущими городами и областями находились под властью Готфрида, он бы, бесспорно, мог соперничать в могуществе с многими мусульманскими монархами. Однако Иерусалимское королевство, несмотря на свой громкий титул, в действительности состояло из Иерусалима и двух десятков населенных пунктов вблизи города; но и они не представляли сплошного массива, будучи разделены крепостями, в которых все еще господствовали мусульмане, да и в подвластных крестоносцам деревнях жили в основном турки, арабы, египтяне, настроенные враждебно к новому государству.
Стремясь привязать своих воинов к земле, Готфрид постановил, что каждый завоеватель, проживший на данном участке год и день, становился его собственником. И ради защиты и укрепления этой собственности с самого начала основное внимание было обращено на борьбу с набегами сарацин и на расширение пределов государства. Танкред, посланный в Галилею, овладел Тивериадой и другими городами близ Генисаретского озера, впоследствии вошедшими в состав его княжества. Готфрид со своей стороны наложил дань на эмиров Кесарии, Птолемаиды и Аскалона и покорил арабов по левую сторону Иордана. Но при злополучном Арсуре, уже стоившем столько крови христианам, его ожидала неудача. Этот город отказался платить дань, и Готфрид решил взять его штурмом. Мусульмане прибегли к способу защиты, который трудно было предвидеть. Они поместили в том месте стены, куда наносили удары штурмующие, рыцаря Жерара Авенского, незадолго до этого взятого заложником; рыцарь был привязан к длинному шесту и стал как бы мишенью для нападающих... Он умолял Готфрида отказаться от штурма и этим спасти ему жизнь, но король Иерусалимский был непреклонен: он убеждал Жерара пожертвовать собой ради своих братьев и славы Христовой. Тем не менее штурм не удался – боевые машины христиан были уничтожены огнем осажденных. Готфрид оказался вынужденным удалиться от Арсура, оплакивая напрасную гибель товарища. Но Жерар не погиб. Тронутые его героизмом, мусульмане освободили его, и он, к удивлению и радости своих, вернулся в Иерусалим, после чего был щедро награжден Готфридом. Пока крестоносцы стояли под Арсуром, к ним прибыло несколько посольств от эмиров Самарии. Послы были удивлены, видя короля Иерусалимского без всякой охраны, принимающего их сидя на тюке соломы; их изумление увеличилось еще больше, когда, демонстрируя по их просьбе свою физическую силу, Готфрид одним ударом меча отсек голову верблюду. Поднеся королю обычные дары, послы удалились, повсюду рассказывая об увиденном.
Накануне Рождества в Иерусалим явилась толпа паломников. Это были пизанцы и генуэзцы, к которым присоединились Боэмунд, князь Антиохийский, Балдуин, граф Эдесский и Раймунд Тулузский. Все они провели праздник в Святом городе. Архиепископ Пизанский Даймбер, прибывший в Иерусалим в качестве папского легата, дарами и обещаниями заставил Готфрида провозгласить его патриархом Иерусалима вместо Арнульфа, уже пребывавшего в этом сане. Не ограничиваясь этим, Даймбер потребовал значительных территориальных пожалований, а также того, чтобы король Иерусалимский признал себя вассалом папы. Готфрид уступил. И даже согласился в случае своей бездетности завещать Даймберу королевство. Вслед за Готфридом инвеституру от папы приняли Боэмунд и Балдуин.