Джон Грэйнджер - Империя Александра Македонского. Крушение великой державы
Поражение Филиппа было первым за шесть лет сражений и кампаний. Это было первое столкновение его новой армии с большой и находящейся под умелым командованием армией греческих гоплитов. До этого враги были гораздо хуже организованы и менее дисциплинированы и во многих случаях уступали в численности. Некоторые из македонцев дезертировали, упрекая Филиппа, многие погибли. Филипп говорил, что он отступил, чтобы ударить еще сильнее, но армия могла опасаться дальнейших сражений подобного рода. Приходится сделать вывод, что Филипп провел зиму, пытаясь убедить своих людей, что они могут победить.
Проблема Фессалии была унаследована от его предшественников. Эта страна во многих отношениях была похожа на Македонию. Ею правила аристократия, но было и значительное городское население. Страна была богата ресурсами, и размер ее был равен старой Македонии без горных царств. Под властью одного человека она была потенциально опасна для всех соседей, а вмешательство Ономарха установило союз между Фокидой, обогатившейся сокровищами Дельф, и Ферами и ее тиранами. Этот союз врагов был слишком большой угрозой, которую нельзя было игнорировать. Ради своей армии Филипп должен был снова сражаться, ради своего царства он должен был разрушить вражеский союз.
Союзниками Филиппа в Фессалии были города Фессалийского союза, которым угрожали амбиции Фер. Будучи более или менее одинаково сильными, две группы фессалийцев могли выставить значительную армию, а Фессалия была страной хорошей кавалерии. В 352 г. до н. э. Филипп возвратился на юг со всей своей армией, собрал силы своих союзников и стал отвоевывать города, которые Ономарх захватил за год до этого: в частности, он атаковал Пагасы всего в 10 км от Фер. Афинский флот под командованием Хареса также был направлен сюда в качестве поддержки с моря Ликофрона и Фер.
Ономарх двинулся на север со всеми войсками. Последующее сражение произошло на юге Фессалии, поэтому у Ономарха было мало фессалийских войск, и битва на Крокусовом поле возле южных границ Фессалии проходила на условиях Филиппа. Его конница превосходила конницу Ономарха в шесть раз и действовала чрезвычайно эффективно. Когда фокейская армия была разбита, 6000 человек были убиты и 3000 попали в плен. Ономарх был убит во время бегства или казнен, пленные были утоплены — таково было наказание для грабителей храмов.[130]
Филипп еще некоторое время оставался в Фессалии. Ликофрон и его брат Пифолай отказались оттирании в Ферах в обмен на безопасный выход из Фессалии для них и их сторонников. Другие города, находившиеся под их властью, быстро перешли к Филиппу. Была создана новая политическая конструкция: Филипп был избран архонтом Фессалийского союза. Это положение было ниже царского, но оно было не просто почетным — оно давало ему значительное влияние на дела Фессалии. Возможно, именно в силу этого он сохранил контроль над захваченной его войсками Пагасой и Магнесией, областью на севере вдоль побережья, оккупированной его армией во время осады Пагасы. Он мог заявлять, что эта земля «завоевана копьем».
фессалийцы формально просили его вернуть эти земли Фессалии, но он проигнорировал их просьбу. Филипп взял также еще одну жену — Никесиполиду, племянницу тирана Фер Ясона и двоюродную сестру изгнанных тиранов, вероятно, в качестве примирительного жеста по отношению к этому городу.[131]
Управлять всей или частью Перебии, соседствующей с Македонией и Элимеей, северной частью Фессалии,[132] был в качестве эпимелета поставлен Агафокл. Этот регион был передовым оборонительным рубежом Филиппа, если бы дела в Фессалии опять пошли плохо. Несколько городов были, возможно, изъяты из сферы компетенции Агафокла; он, таким образом, отвечал за сельские районы, обладая возможностью заранее предупредить Македонию об опасности и, вероятно, собирая налоги. Отметим, что Агафокл был фессалийцем, но был назначен Филиппом.
Закончив все это, Филипп двинулся на юг, предположительно намереваясь соединиться с беотийцами. При Фермопилах он обнаружил, что проход перекрыт фокейцами, континентами из Афин, Спарты и других союзников фокейцев, включая бывших тиранов Фер. Осмотревшись, он повернул назад и ушел домой.[133] У Филиппа, очевидно, были свои приоритеты, хотя он и сражался с Ономархом во имя Аполлона Дельфийского. Его не интересовала сама по себе Священная война, в основном он стремился к контролю над Фессалией, чтобы предотвратить использование ее врагами. Аналогично Афины участвовали в перекрытии Фермопил не потому, что город стремился поддержать Фокиду, а потому, что вел войну с Филиппом и Фивами, союз которых создавал огромную опасность. Обе стороны уклонились от прямого столкновения.
Афинский флот под командованием Хареса, который ранее угрожал судам Филиппа в Неаполе, вновь начал активные действия. Харес захватил и колонизировал Сеет на Геллеспонте со стороны Херсонеса и подстрекал фракийских царей, из которых Керсоблепт уже вступил в союз с Афинами.[134] Это и вызвало отход Филиппа от Фермопил.
Ситуация во Фракии была сложной. Керсоблепт угрожал Амадоку, который примкнул к Филиппу; Византий и Перинф также были вовлечены в конфликт. Прибытие Филиппа с войсками разрешило сложный конфликт, он сразу нанес поражение Керсоблепту и вынудил его принять условия мира со строгими ограничениями. Позже он осадил Герайон-Тихос, небольшой город вблизи Перинфа, который, казалось, находился в руках афинян. Афиняне энергично отреагировали — проголосовали за отправку на спасение города 40 трирем.
Но Филипп заболел, афиняне отказались от посылки экспедиции, и город оставили в покое.[135] В результате Филипп установил еще больший контроль над отдельными частями Фракии, чем раньше, но не нанес поражения своему главному противнику — Афинам. Филипп был полностью занят борьбой с союзниками Афин в течение последних двух лет. Сами Афины посылали только очень небольшие экспедиции, которые обычно проходили успешно, как это было в Неаполе, при Фермопилах и Херсонесе. Главная проблема заключалась в том, что Филипп продолжал одерживать победы, и со временем союзников могло не остаться. Тогда Афинам пришлось бы сделать нечто большее, чем просто направить флот или занять оборонительные посты. Менее очевидным было другое: Филипп постоянно укреплял свою власть в Македонии и окружающих ее землях. Когда только началась война с Афинами, Македония находилась в своих традиционных границах — от горы Олимп до реки Стримон, теперь южная граница государства проходила до моря напротив Эвбеи, а восточная приближалась к Пропонтиде. Эти приобретения отодвинули возможных врагов очень далеко от Македонии, но оставался еще один союзник Афин совсем рядом. Пока Филипп был занят во Фракии и Фессалии, ведущий город Халкидского союза Олинф начал переговоры с Афинами и объявил о дружбе между ними. Это было нарушением договора о союзе, который Олинф заключил с Филиппом в 355 г. до н. э., и, вероятно, было вызвано растущим могуществом Филиппа и его поражением в первой войне в Фессалии в 353 г. до н. э.[136]
Филипп выразил протест и попытался вступить в переговоры, сопровождая свои действия угрозами. Это произвело обратный эффект. Халкидский союз заключил союз с Афинами и стал прямой угрозой лично Филиппу — Олинф предоставил убежище двум выжившим единокровным братьям Филиппа, Арридею и Менелаю. Болезнь Филиппа во время фракийской кампании в 352 г. до н. э. могла напомнить всем, что он смертен и не незаменим. Оставался лишь один шаг до мысли, что, заменив его, можно устранить угрозу Олинфу, особенно если новый царь Македонии будет иметь причины быть благодарным этому городу. Очевидно, если бы Филипп был внезапно устранен, возник бы новый кризис престолонаследия (его собственные сыновья были еще малолетними детьми), Фессалия занялась бы своими делами сама, цари Фракии освободились бы, а иллирийцы были бы не так опасны. Появление единокровных братьев в Олинфе после десятилетия их отсутствия означало новую фазу войны.[137]
Филипп очень неохотно воевал с Афинами. Он избегал прямого конфликта настолько часто, что, очень вероятно, центральной линией его политики было не воевать с Афинами. Он великодушно отпустил афинян, которых взял в плен во время битвы с Аргеем в Потидее, он уклонился от встречи с афинской экспедицией возле Неаполя, в Фессалии, у Фермопил и при Херсонесе. Освобождение афинских пленных должно было означать, что он надеялся на мир. Ему не понравилось, что Олинф заключил мир с Афинами, но он не реагировал, пока город не стал покровительствовать его единокровным братьям.
Чтобы понять намерения Филиппа, необходимо более внимательно рассмотреть его общие устремления и цели. Это трудно. Мы не имеем никаких сведений на эту тему от самого Филиппа, ничего от его античных биографов (от чьих работ сохранились только фрагменты), а его подлинные намерения могут быть скрыты тем, чего он реально добился, и тем, что довершил его сын.[138] Основной вопрос касается его целей в отношении Греции и Персии. В 346 г. до н. э. афинский памфлетист Исократ призывал его двинуться на Персию.[139] Это было, вероятно, первым публичным высказыванием на данную тему, но в течение предшествующего полувека греки неоднократно нападали на Персию: Ксенофонт в 401 г. до н. э., спартанский царь Агесилай в 390 гг. до н. э., Паммен в 355 г. до н. э., это же планировал и Ясон из Фер в 370-х гг. до н. э. То есть почти каждый успешный греческий правитель ставил целью напасть на Персию, поэтому, вероятно, было распространено мнение, что Филипп также сделает это. Он помогал Паммену в 355 г. до н. э. и предоставил убежище персидским мятежникам год спустя. Груз публичных ожиданий вполне мог побудить его двинуться против Персии, когда он был бы способен это сделать.
