Пол Стратерн - Медичи. Крестные отцы Ренессанса
Но еще до конца года Никколо д'Уццано умер; Козимо вернулся во Флоренцию и нашел ее в совершенно расстроенном состоянии. Казна была опустошена войной, город прогибался под бременем многочисленных долгов. В таких обстоятельствах ведущие семьи Флоренции, прежде всего банкиры, но не только, столкнулись с необходимостью дать городу «вынужденную ссуду», правда, под такой процент, что в конце концов заимодавцы могли рассчитывать на солидную прибыль. Но время для подобных шагов явно прошло: Козимо уже распорядился, чтобы банк Медичи одолжил казне сумму, необходимую для покрытия хотя бы самых неотложных долгов, хотя всем участникам сделки было ясно, что ни долг, ни тем более проценты никогда не будут возвращены. Просочившиеся об этом слухи способствовали популярности Козимо среди людей, уставших от высоких налогов, но в то же время укрепили олигархов в их подозрениях относительно планов Медичи. По городу ходили слухи о заговорах и контрзаговорах.
Наступили тревожные времена, и ставки были высоки: платой за поражение могли стать смерть, разорение, изгнание — вместе с семьей и сторонниками. Тем временем в волнение пришла вся северная Италия — война Флоренции с Луккой втянула в себя, подобно воронке, все крупнейшие силы. Венеция объявила войну Милану, заставив его прекратить поддержку Лукки, а мощный генуэзский флот вышел в море с явным намерением захватить жизненно важный для Флоренции пизанский порт; впрочем, он был отброшен объединенным отрядом боевых кораблей Венеции и Пизы. В апреле 1433 года были наконец согласованы условия мирного договора, согласно которому все стороны восстанавливали status quo — положение, предшествующее началу боевых действий. Флоренция воевала три года и ничего не достигла, только истратила целое состояние — многим придется за это заплатить, и многие были в ярости. Свободные ныне от международных забот, флорентийцы, кипя от возмущения, вернулись к домашним делам. Усилилась фракционная борьба, ситуация становилась все более напряженной. Ночами все могущественные семейства запирались в своих дворцах, которые более, чем когда-либо, напоминали частные крепости. Стены большинства флорентийских палаццо выходили прямо на улицу, но окна в ту пору располагались высоко и всегда оставались зарешеченными; ведущие же во двор и обитые железом массивные деревянные ворота были сделаны так, чтобы выдержать любую осаду. В темное время суток в городе совершалось все больше преступлений, и продолжалось это на протяжении всего жаркого лета. Вот только один, но типичный пример: «отпрыска одного из ведущих консервативных семейств города» по пути домой с какого-то собрания в Палаццо делла Синьория «схватили за волосы и избили... двое безымянных граждан, проживающих по соседству от Медичи».
Началась война нервов. Одним ранним вечером в начале мая ворота дворца Медичи были вымазаны кровью — явное и зловещее предупреждение всем. Козимо часто называли мастером интриги, но человеком, лишенным физического мужества. Однако же, судя по свидетельствам, трудно сказать, где кончалась осторожность и начиналась трусость, как особенно в данном случае. Козимо сразу же решил, что надо удалиться в семейные поместья в Муджелло, но только на этот раз остановился не в своей обычной летней резиденции Кафаджоло, а направился в близлежащую виллу Иль-Треббио, небольшую, переделанную под жилье средневековую крепость, которую по его заказу недавно реставрировал Микелоццо.
В отсутствие Козимо Ринальдо дельи Альбицци получил возможность сделать следующий решающий шаг, и он сразу же начал готовить бюллетени для избрания нового гонфалоньера и членов синьории. После выборов обнаружилось, что семеро из девяти, которым предстояло в сентябре приступить к выполнению своих обязанностей, входят в круг сторонников Альбицци, а новый гонфалоньер Бернардо Гваданьи и вовсе у него в кармане — Альбицци уладил его налоговые дела (должники не имели права занимать никаких государственных постов). Синьория распоряжалась жизнью и смертью граждан Флоренции и всегда могла сделать банкротом любого. Время на часах Козимо де Медичи утекало как песок, и, кажется, он был бессилен этому хоть как-то противостоять.
И тем не менее, хотя политическое влияние Козимо съеживалось с каждой минутой, подобно истинному Медичи, он позаботился о том, чтобы его финансовое могущество осталось непоколебленным. Тем же самым жарким летом он тайно перевел крупные суммы из флорентийского банка Медичи в римский и венецианский филиалы. «Libro segreto» банка за этот период представляет собой увлекательное чтение. Так, записи от 30 мая 1433 года свидетельствуют о том, что именно тогда финансовая активность достигла своего пика. В этот день 2400 флоринов, вернее, эквивалентная им сумма в золотых венецианских дукатах была вынесена из резиденции Медичи и передана затворникам-бенедиктинцам монастыря Сан-Миниато аль Монте, стоящего высоко на холме к югу от Флоренции. В тот же самый день 4700 флоринов (также в золотых дукатах) оказались у братьев-доминиканцев из Сан-Марко, а 15 000 флоринов переведены из Флоренции в Венецию — и все это в один день! Козимо предусмотрительно велел также Лоренцо перевести ценные бумаги, которые Медичи держали во флорентийской коммуне, в римское отделение банка, так чтобы ни при каких обстоятельствах вклады Медичи не достались противнику.
Козимо также принимал меры к тому, чтобы новой синьории не досталось ничего, вздумай она конфисковать его активы. Папу Мартина V сменил Евгений IV, оставивший в руках Медичи финансовые дела курии, так что неудивительно, что у папского банкира среди клириков немало было добрых друзей. Никакое правительство не осмелилось бы прочесать монастыри, куда Козимо перевел свое золото, из страха вызвать гнев церкви. При этом принятые им меры предосторожности показывают, что Козимо думал не только о том, как сохранить свои деньги, — он также готовился наложить руки на значительные суммы за пределами республики, в том случае, если затеянная против него кампания заставит вкладчиков в массовом порядке изымать средства из флорентийского отделения банка. Банк Медичи не обанкротится — в любом случае он сохранит свое доброе имя и доверие клиентов. Принципы, унаследованные Козимо от Джованни, будут только укрепляться, при любых обстоятельствах. Тем не менее подобная предусмотрительность хороша лишь в прогностическом плане, а само выживание Козимо окажется в большой степени зависимо от его способности реагировать на события, разворачивающиеся здесь и сейчас. Этим событиям предстояло сыграть поворотную роль в истории семьи Медичи. Поэтому есть смысл рассмотреть их несколько подробнее.
5. МОМЕНТ ИСТИНЫ
В начале сентября 1433 года новый гонфалоньер и члены синьории должным образом водворились в Палаццо делла Синьория, откуда Козимо Медичи был послан в Муджелло официальный вызов во Флоренцию на предмет «принятия некоторых важных решений». Козимо немедленно откликнулся, хотя «многие друзья отговаривали его от этого шага». Так пишет в своей не вполне беспристрастной «Истории Флоренции» Никколо Макиавелли, чье описание последующих событий опирается на свидетельства очевидцев, сдобренные широко циркулировавшими слухами. Согласно также несколько субъективному описанию этих самых событий, сделанному впоследствии самим Козимо, он прибыл во Флоренцию 4 сентября и направился прямо во дворец на встречу с гонфалоньером Бернардо Гваданьи и членами синьории. Козимо начал с того, что до Муджелло дошли тревожные слухи, будто синьория готовит во Флоренции переворот, имеющий целью захватить его собственность и просто погубить. Но по словам Козимо, «услышав это, они только отмахнулись и призвали успокоиться, поскольку члены нынешней синьории намерены оставить город в таком же состоянии, в каком приняли». Если же все-таки у него сохраняется беспокойство, пусть выразит его на заседании синьории, которое состоится через три дня и на которое он приглашается.
Козимо вышел и направился в банк, находившийся по соседству, на виа Порта Росса, где подготовил распоряжение назначить Липпаччо де Барди, кузена Контессины, человека, которому он безусловно доверял, генеральным директором банка Медичи, ответственным за все решения, которые предстоит принять. Три дня спустя, 7 сентября, Козимо, как и было договорено, появился в Палаццо делла Синьория и с удивлением обнаружил, что заседание уже началось. Его встретил начальник охраны со своими людьми, что породило у Козимо немалую тревогу, затем провел его мимо закрытых дверей, за которыми шло заседание, на самый верх трехсотфутовой башни. Здесь его запихнули в тесную камеру, известную среди флорентийцев как Albergetto (Гостиничка).
Как пишет Козимо, «узнав об этом, поднялся весь город». Это как минимум преувеличение.
На самом деле имело место следующее: Ринальдо дельи Альбицци велел своему сыну и группе вооруженных сторонников занять площадь перед дворцом в качестве демонстрации силы, должной отпугнуть любых потенциальных несогласных и пресечь попытки освободить Козимо. А вот внутри дворца картина выглядела иначе. Члены синьории и охранники были едва ли не в панике, ужасаясь тому, что натворили, и по словам очевидца, «повсюду звенело оружие, одни бежали наверх, другие вниз, кто-то просто разговаривал, кто-то кричал, в атмосфере чувствовались напряженность, возбуждение, страх». В конце концов Ринальдо дельи Альбицци удалось навести хоть какой-то порядок, гонфалоньер и члены синьории возобновили заседание и вынесли Козимо приговор. Узнику вменили «стремление поставить себя над рядовыми гражданами» — на слух довольно скромное обвинение, но на самом деле одно из самых серьезных, какие только могли быть предъявлены гражданину Флорентийской республики. Оно было чревато смертным вердиктом. В подтверждение этого обвинения судьи сослались на дворец, который Козимо строит себе на виа Ларга: при всех мерах предосторожности, принятых им касательно архитектуры дворца, было заявлено, что он слишком роскошен для рядового гражданина республики и более походит на покои потенциального тирана. Подоплека обвинения была недвусмысленной: Козимо де Медичи собирается покорить город, он изменник и заслуживает участи изменника.
