Марлис Штайнер - Гитлер
Растущие трудности не оказали сколько-нибудь заметного влияния на методы управления, используемые Гитлером. Он всегда настаивал на личной ответственности – пусть народ судит его после войны. Нередко он сравнивал себя с капитаном корабля, от которого команда ждет четких и ясных указаний. Ведь на корабле вопросы не решаются голосованием. Повторения 1918 года в Германии не будет. Действительно, народный трибунал приговорил к смерти 46 человек – выходцев из старинных немецких семей, которые посмели вслух высказать мнение, что войну надо закончить компромиссом.
Не приемля пораженческих настроений, Гитлер и в своих союзниках стремился поддерживать боевой дух. Адмиралу Хорти, приглашенному 19 марта в замок Клессхейм, он сообщил о своем решении заменить президента совета фон Каллая и оказать новому правительству поддержку – для этого понадобится ввести в Венгрию войска; зато тогда венгерские войска, стоящие на границе, смогут быть переброшены на Восточный фронт. При этот фюрер ясно дал понять Хорти: если он не согласится, к немецким могут быть присоединены также румынские, словацкие и хорватские войска (что, впрочем, входило в изначальный план). Оскорбленный, адмирал заявил, что не видит необходимости задерживаться – все уже решено без него, – и собрался уходить. В этот момент по сигналу Гитлера включили сирену воздушной тревоги, замок был окутан искусственным туманом; Хорти сказали, что его поезд не может отправиться в путь из-за воздушного налета. Адмирал снова сел, и переговоры возобновились. Хорти уже понял, что он в ловушке: его просто не выпустят, пока он не даст своего согласия на ввод в Венгрию немецких войск. Единственной уступкой, которую ему удалось выбить, стал запрет на оккупацию Будапешта. Кроме того, он потребовал, чтобы ему оставили личную охрану. Так что со стороны Венгрии Гитлер не ждал «предательства». Как только немцы вошли в Венгрию, евреи были согнаны в гетто, а после приезда Адольфа Эйхмана высланы в Освенцим.
Находясь в Бергхофе, Гитлер решал все более трудную проблему вооружений. 4 января Шпеер в присутствии Гиммлера, Кейтеля и Заукеля высказал идею, что иностранных рабочих лучше использовать на местах, нежели в Германии. Заукель был с этим не согласен и пообещал доставить в 1944 году не меньше четырех миллионов рабочих. Шпеер почувствовал, что ему грозит опала. Он к тому же должен был лечь в клинику профессора Гебхардта (близкого к Гиммлеру) из-за больного колена и подозревал, что соперники воспользуются его временным отсутствием, чтобы от него избавиться. Гитлер стал напрямую общаться с сотрудниками Шпеера Зауром и Доршем, которого назначил ответственным за выпуск истребителей, производство которых сразу увеличилось. В это же время было принято решение об устройстве промышленных комплексов под землей. Но, когда Шпеер поправился, ему вернули все его полномочия. Гитлер по-прежнему считал, что только Шпеер способен умело руководить производством. Шпееру удалось временно отстоять программу «Фау-2», которую начальник авиационного штаба Кортен хотел закрыть, используя мощности для производства истребителей, танков и легкой артиллерии.
Несмотря на несгибаемый оптимизм вождя, среди его ближайшего окружения рос скептицизм, затронувший даже Геббельса, не говоря уже о Шпеере и промышленниках. Особенно пали они духом после 12 мая, когда 8-я американская воздушная армия разбомбила заводы по производству синтетического бензина в центральных и восточных областях Германии. Едва были закончены восстановительные работы, как в результате новых налетов заводы были снова разрушены. Одновременно 15-я американская воздушная армия атаковала румынские нефтяные разработки близ Плоешти, выработка которых сейчас же упала больше чем наполовину. В этот момент Шпееру удалось добиться для себя должности ответственного за производство самолетов – он воспринял это назначение как отместку Герингу за интриги, которые тот вел против него во время болезни. По собственной инициативе он еженедельно отправлял фюреру отчеты о количестве произведенных танков, самолетов и боеприпасов; его связным был фон Белов, которому Гитлер доверял.
Не перечисляя всех дурных новостей, полученных ставкой Гитлера той весной, упомянем лишь, что 10 апреля 8-я немецкая армия вынуждена была оставить Одессу – порт, через который шло снабжение 17-й армии, воевавшей в Крыму. Гитлер приказывал удерживать этот район как можно дольше, но события развивались слишком быстро. 12-го немцы отступили к Севастополю. Турция под давлением союзников отказалась от нейтралитета и прекратила поставки хрома в Германию. Приказ удерживать Севастополь потерял актуальность.
В Италии, несмотря на отчаянное сопротивление войск Кессельринга, союзники 3 и 4 июня подошли к Риму. Режим, питавшийся мифологией, жаждал хотя бы последней битвы за Рим – дуче и фюрер во время своей последней встречи договорились, что будут его защищать. Муссолини даже мечтал превратить гору Кассин в новые Фермопилы.
Протоколы их бесед 22 и 23 апреля 1944 года показывают, что оба диктатора пытались поддержать друг друга взаимными похвалами. Гитлер в энный раз выразил убеждение, что государства и народы в первую очередь представлены людьми. У русских был Сталин; Черчилль тоже в какой-то степени относился к «сильным личностям». Французам не повезло – у них не нашлось подходящего лидера. Зато Италия немыслима без дуче, единственного человека, с которым у них общая идеология. Затем фюрер добавил, что им неплохо бы подумать о собственном конце. Их ненавидят во всем мире; если бы враги захватили дуче, его с позором препроводили бы в Вашингтон (намек на то, что своим спасением он обязан фюреру). Так что у Германии и Италии нет другого выхода, кроме победы. Гитлер не отказал себе в удовольствии снова вызвать тень Фридриха Великого, подчеркнув роль личности в истории. Если бы король Пруссии умер во время войны в Силезии, она закончилась бы и мир имел бы совсем иной облик…
Печальные новости и постоянные поражения сказались на здоровье Гитлера. Его мучили желудочные спазмы и боли в животе, дрожание временами охватывало не только руки, но и ноги.
Больше всего его изводило ожидание «вторжения» и невозможность предугадать, где именно оно состоится. Союзники и в самом деле не жалели сил на дезинформацию противника, которого надо было убедить в том, что основные силы (в том числе ФУЗАГ – объединенная армия США) собираются на юго-востоке и востоке Англии под командованием генерала Патона. Эта призрачная армия якобы собиралась начать высадку в Па-де-Кале (операция «Южная крепость»). Вторая фиктивная армия – 12-я группа британских армий – симулировала подготовку к высадке в Норвегии (операция «Северная крепость») или в Швеции («Грефхем»), на южном побережье, или в Испании, или в Турции, в румынской зоне Черного моря, или на Крите, на западном побережье Греции и Албании («Цеппелин»), или возле Бордо («Железнобокий»). Некоторые из этих маневров действительно имели место. Гитлер все меньше верил в высадку на Балканах и не стал усиливать немецкие позиции в Норвегии. На немецкую реакцию в начале союзнического наступления существенное влияние оказали ложные маневры армии Патона и дезинформация, поступавшая в разведцентры Западного фронта через двойных агентов.
Между тем пять месяцев, предшествовавших высадке в Нормандии (операция «Оверлорд»), союзники имели все основания для тревоги. В сентябре 1943 года, по данным британской разведслужбы, Германия стояла на пороге краха, сравнимого с крахом 1918 года, однако в 1944 году надежды на это померкли – в Германии началось производство реактивных самолетов, новых акустических торпед и подводных лодок нового класса. Массированные бомбардировки английских портов или вероятное использование «Фау-1» ставили под угрозу успех высадки. Следовало в свою очередь усилить мощь бомбардировок, в частности в районе Пенемюнде, где находилось производство «Фау-1». Благодаря этим операциям выпуск самолетов и оружия, а также тренировка пилотов существенно замедлились. Как ни удивительно, несмотря на все эти трудности, в августе 1944 года (на пятом году войны) немецкая промышленность достигла беспрецедентно высокого уровня.
Как он и обещал дуче 22 апреля, Гитлер ждал, когда ему улыбнется удача – «так паук подкарауливает свою жертву». Он твердо верил, что время работает на него, потому что противоестественная коалиция его врагов не сможет долго просуществовать. Как учит Писание, достаточно было одного праведника, чтобы спасти Содом и Гоморру, – таким «праведником» и «глашатаем революции» он считал себя. Даже если наступление союзников докатится до промышленных областей, он, фюрер, а вместе с ним и весь немецкий народ, ни за что не капитулирует и будет стоять до последнего.
К несчастью для него, Гитлер больше не владел инициативой, не мог использовать эффект внезапности и не располагал достаточными экономическими ресурсами. Тщательность, с какой велась подготовка операции «Оверлорд», резко контрастирует с манерой Гитлера планировать кампании (за исключением французской) и принимать решения. Он всегда отбрасывал наиболее пессимистические сценарии и строил стратегии на наиболее благоприятных. Отмахиваясь от предупреждений соратников, скрупулезной подготовке он предпочитал импровизацию, говоря, что нехватку материальной базы восполнят воля и отвага. К тому же его разведка довольно часто ошибалась. В феврале он отправил в отставку Канариса и поручил руководство отдела контрразведки РСХА генералу Вальтеру Шелленбергу. Соответствующие службы союзников, особенно британцев, находились на качественно ином уровне; они получали информацию из самых разных мест, успешно справлялись с дешифровкой ряда немецких и японских кодов. В рекордно короткие сроки они узнавали о передвижении войск, планах морских и воздушных операций и анализировали реакцию немцев на переданную им дезинформацию. Они были в курсе того, что французское побережье заминировано, знали места проходов через минные поля и наиболее удобные позиции для высадки. О том, с какими трудностями, включая береговую артиллерию, встретятся их парашютисты и планеры, они также были осведомлены.
