Бэзил Гарт - История Первой мировой войны
Более серьезное возражение заключается в том, что Алленби располагал более чем двойным перевесом сил по сравнению с противником и еще большим перевесом в оснащении.[110] К тому же моральное состояние турецких войск настолько упало, что, как часто говорили, Алленби оставалось просто протянуть руки к турецкой армии, чтобы она, как перезрелый плод, сама упала к его ногам.
В этих доводах есть известная доля правды. Но большинство «венчающих» побед современной истории, от Ворчестера до Седана, видело почти то же несоответствие между соотношениями сил и моральным состоянием армии победителя и побежденного. А в 1918 году Алленби к тому же пришлось иметь дело с такими талантливыми полководцами, как Лиман фон Сандерс и Мустафа Кемаль, — далеко не чета тем людям, которые сами сунули свои головы в мешок под Седаном.
Учтя все выгодные условия обстановки сентября 1918 года, мы все же остаемся при том выводе, что победа у Мегиддо является одной из мастерских операций всей истории войн по широте своего замысла и по проведению. Хотя обстановка, в которой проводилась эта операция, не выдвигала слишком больших трудностей, но развертывание и ход ее являют собой почти непревзойденную картину блестящего выполнения не менее блестящего оперативного замысла.
Часто задается вопрос, кому принадлежал этот оперативный замысел? Задумал ли его сам главнокомандующий в Палестине, или же это плод мысли какого-либо талантливого подчиненного? Когда говорят о победах Гинденбурга на русском фронте, каждый встречный и поперечный вспомнит о стратегии Людендорфа, а люди, изучающие военную историю, идут глубже и останавливаются на непрестанном влиянии на германское командование гениальной головы Гофмана.
Однако в вопросе о Мегиддо можно развеять все сомнения, так как удается бесспорно и точно установить всех, принимавших непосредственное участие в разработке этой операции. Широкий замысел — целиком продукт ума Алленби. Заслуга его помощников заключается в проработке деталей и в проведении этого замысла в жизнь.
У Алленби оперативный замысел скорее «вырос», чем «вытек», ибо первоначальная его концепция была скромнее: прорвать фронт турок у побережья, а затем, зайдя внутрь, обойти фланг турецких сил в равнине Израиля. Но, вернувшись однажды после поездки верхом, во время которой Алленби думал над этой проблемой, он внезапно набросал план в таком виде, в каком операция и была проведена в жизнь, во всей его буквально захватывающей широте.
План этот целиком и полностью отвечал принципу Наполеона: «Весь секрет военного искусства заключается в том, чтобы выиграть господство над коммуникациями врага». Поскольку в распоряжении Алленби был большой перевес сил, он решил использовать его, чтобы выиграть господство не над одной, а над всеми коммуникациями турок. Успех этой его попытки во многом был обязан тому, что Алленби дополнительно тщательно продуманными мерами установил господство и над своими собственными коммуникациями, т. е. обеспечил их бесперебойную работу.
Три так называемых турецких «армии» — каждая немногим больше одной дивизии — питались одним-единственным стеблем основной железнодорожной магистрали, проходящей южнее Дамаска. У Дераа одна ветка отходила к западу, пересекая реку Иордан у Джиср-эль-Меджамие; непосредственно севернее Бейсана она раздваивалась у Эль-Афуле в долине Эсдраэлон: одна ветка отходила к морю, к Хайфе, а другая вновь поворачивала к югу, проходя через холмы Самарии к узловому пункту у Мессудие. Эта дорога питала 7-ю армию (Мустафа Кемаль) и 8-ю армию (Джевад) — армии, удерживавшие фронт между рекой Иордан и Средиземным морем. 4-я армия (Джемаль) восточнее Иордана питалась основной магистралью.
Перехват армейских коммуникаций означает, как известно, нарушение всего кровообращения армии. Преградить ей пути отступления — значит убить ее к тому же и морально. А разрушить ее внутренние коммуникации, по которым текут приказы и донесения — значит лишить армию разума, так как этим ломается основная связь между «мозгом» и «телом» армии. Алленби разработал свой план так, чтобы достигнуть не одной, а всех этих трех целей, причем третья являлась далеко не последней в деле обеспечения успеха задуманной операции.
Конфигурация грунтовых и железных дорог делала Дераа, Эль-Афуле и в меньшей степени Бейзан жизненными центрами турок. Если бы удалось наложить руку на Эль-Афуле и Бейсан, то этим были бы перерезаны коммуникации 7-й и 8-й армий и преграждены естественные пути отступления этих армий. Оставалась бы свободной крайне трудная лазейка через пустынный район и реку Иордан к востоку. Захват Дераа отрезал коммуникации всех трех армий и преграждал лучший путь отступления 4-й армии — но Дераа значительно больше был удален от фронта британцев.
Эль-Афуле и Бейсан лежали в удалении на 60 миль и потому были досягаемы для стратегического «прыжка» конницы, конечно при условии, что ей удастся достигнуть этих пунктов без остановок или задержек. Задача заключалась, во-первых, в том, чтобы найти удобный подступ, не загроможденный естественными препятствиями, и, во-вторых, обеспечить себя от попыток противника силой преградить дорогу коннице.
Как же была решена эта задача? Ровная прибрежная равнина Шарон представляла собой коридор, ведущий к равнине Эсдраэлон и к долине Езреель, в которой находились Эль-Афуле и Бейсан. Этот коридор преграждался лишь одной-единственной дверью, расположенной так далеко в его конце, что она не охранялась турками. Дверь эту образовал узкий пояс гор, отделявший прибрежную равнину Шарон от долины Эсдраэлон, лежащей глубже внутри страны. Но вход в этот коридор был крепко накрепко закрыт и прегражден окопами турецкого фронта.
Алленби предназначил свою пехоту, чтобы сломать замок этой «калитки» и с силой отбросить ее на северо-восток, открыв таким образом дорогу коннице. Но раз коннице удастся пройти сквозь «калитку» в начале коридора, ей все же придется открыть еще и дверь «на черном ходу», чтобы из него выйти. Турки легко могли замкнуть эту дверь, если дать на это время, и они были бы предупреждены об угрозе. Поэтому основное в действиях конницы была быстрота. Но одного этого было недостаточно — надо было отвлечь внимание и резервы турок. Однако, и при этом все еще приходилось рисковать. Опыт войны показал, как легко может быть остановлена конница: горсточки людей и пулеметов было бы достаточно, чтобы преградить оба перевала через промежуточный пояс гор. Чтобы обезопасить себя от этого риска, надо было сделать турецкое командование глухим, немым и слепым. Основное значение и историческая ценность победы под Мегиддо как раз и заключаются в полном параличе турецкого главного командования, который удалось вызвать Алленби.
Проследим, как это было достигнуто. Алленби имел два сравнительно новых средства: авиацию и арабов. Арабы Фейсала, руководимые полковником Лоуренсом, давно уже атаковали, сковывали и деморализовали турок на всем протяжении их основной железнодорожной магистрали. Теперь арабам пришлось принять непосредственное участие в операции, проводимой британскими силами. Появившись 16 и 17 сентября, как привидения из пустыни, они взорвали железную дорогу севернее, южнее и западнее Дераа. Это на время выключило приток к туркам подкреплений и снабжения — все, чего в данном случае требовалось добиться. Вдобавок, действия арабов имели еще и моральный эффект, заставив турецкое командование послать к Дераа часть своих скудных резервов.
Участие авиации в операции проявилось двояко. Во-первых, в итоге длительной и напряженной кампании она овладела безусловным господством в воздухе и совершенно изгнала авиацию противника. Кампания эта была заведена так далеко, что в конечном итоге английские истребители просто нависли над турецким аэродромом в Дженине и препятствовали даже вылету самолетов противника. Таким образом удалось ослепить противника на время подготовки операции.
Затем, когда настал час проведения в жизнь плана Алленби, авиация сделала командование противника глухим и немым, крайне эффективно обстреляв турецкие главные телеграфные и телефонные передаточные пункты в Эль-Афуле. В дополнение оба штаба армий противника в Наблусе и Тюль-Кераме были забросаны бомбами, а во втором штабе, игравшем наиболее серьезную роль, все провода были настолько серьезно повреждены, что штаб оказался на целый день отрезан от Назарета и от своих дивизий, находившихся в прибрежной долине.
Другой и более ранней формой деятельности авиации — деятельности менее боевой, но, быть может, стратегически еще более действенной, было сбрасывание вместо бомб целых тонн иллюстрированных листовок. В них рисовался исключительный комфорт, которым пользовались турецкие солдаты-военнопленные. Эта агитация хотя и была невесомой, тем не менее должна была произвести громадное впечатление на полуумиравших от голода и совершенно обносившихся турецких солдат.
