Алфред Мэхэн - Влияние морской силы на историю 1660-1783
Влияние морской силы, вооруженного флота, на ход войны на континенте Америки было уже указано нами в мнениях Вашингтона и сэра Генри Клинтона, тогда как о положении дел в Ост-Индии, рассматриваемой как самостоятельный театр войны, говорилось так много при разборе кампании Сюффреня, что теперь необходимо только повторить, что там все зависело от обладания морем через посредство превосходной морской силы. Взятие Тринкомали, столь существенное для французской эскадры, не имевшей другой базы, было, подобно взятию Санта-Лючии, неожиданностью и могло быть достигнуто или поражением неприятельского флота или, как это и случилось, при отсутствии последнего. В Северной Америке и в Индии здравая военная политика указывала, что истинным предметом действий в военных операциях должен быть неприятельский флот, от которого зависели также и сообщения с метрополиями. Остается Европа, которую едва ли следует подробно исследовать как отдельный театр действий, так как ее отношения ко всей совокупности военных операций гораздо более важны. Можно просто указать, что единственными пунктами в Европе, политическая передача которых в другие руки составляла объект войны, были Гибралтар и Менорка, и из них первый, по настоянию Испании, сделался в течение всей войны и главным объектом операций союзников. Обладание обоими этими пунктами обусловливалось, очевидно, господством на море.
В морской войне, как и во всех других, две вещи наиболее существенны: соответственная база на границе — в этом случае морской берег, откуда отправляются операции, и организованная военная сила — в этом случае флот таких размеров и такого качества, какие соответствуют предположенным операциям. Если война, как в рассматриваемом примере, распространяется до отдаленных частей земного шара, то является необходимым обеспечить в каждой из последних порты для флота, которые служили бы операционными базами местной войны, или, короче, местными базами. Между этими последними и отечественными базами (home bases) должно существовать надежное сообщение, которое будет опираться на военное господство на промежуточных между ними водах. Это господство должно быть достигнуто военным флотом, которому надлежит или очистить море во всех направлениях от неприятельских крейсеров, достаточно обеспечив таким образом безопасность плавания кораблям своей нации, или сопровождая в достаточно сильном составе каждый караван продовольственных судов и транспортов с боевыми припасами, необходимый для поддержки отдаленных операций. Первый способ требует широкого рассеяния боевых национальных сил; второй — сосредоточения их в той части моря, где находится упомянутый караван в данный момент. При обоих этих способах надежность сообщений, без сомнения, усилится хорошими гаванями на путях — однако, не слишком многочисленными — достаточно обеспеченными в военном отношении и надлежащим образом расположенными каковы, например, гавани на мысе Доброй Надежды и на о-ве Маврикия. Станции этого рода и всегда были необходимы, но они вдвойне необходимы теперь, когда возобновление запаса топлива требуется еще чаще, чем требовалось в былые дни возобновление провизии и других припасов. Эти сочетания сильных пунктов дома и за границей и состояние сообщений между ними могут назваться стратегическими чертами общего военного положения, которыми, вместе с относительною силой враждебных флотов, должна определяться сущность операции. В каждом из трех подразделений театра военных действий, в Европе, Америке и Индии, — подразделений, сделанных нами для ясности изложения, мы определили обладание морем, как решающий фактор для враждебных сторон, и поэтому истинным предметом действий их операций назвали неприятельский флот. Приложим же теперь предшествовавшие рассуждения ко всему театру войны и посмотрим, годится ли в этом случае то же заключение, и если да, то какова должна была быть сущность операций каждой стороны.
В Европе отечественная база Великобритании была на Английском Канале, с двумя главными портами, Плимутом и Портсмутом. База союзных сил была на Атлантическом океане, и главными военными портами их были Брест, Ферроль и Кадикс. За ними, в Средиземном море, находились порты Тулон и Картахена у союзников и станция Порт-Маон на Менорке у англичан. Последней, однако, можно совсем не принимать в расчет, как обреченной на оборонительную роль в течение войны, так как британский флот не мог отделить какую-либо эскадру в Средиземное море. Гибралтар, напротив, по своему положению, дал бы возможность с успехом подстерегать всякий отряд или подкрепления, направлявшиеся из Средиземного моря через пролив, если бы только его утилизировали, как станцию эскадры, соответствующей такой службе. Этого не было сделано, так как британский европейский флот должен был оставаться в Канале, для домашней обороны, и изредка только совершал рейсы в Гибралтар, конвоируя транспорты с припасами, необходимыми для гарнизона. Была, однако, разница в ролях Порт-Маона и Гибралтара. Первый, не имея в то время никакого значения, не привлекал внимания союзников до последнего периода войны, когда он и был взят ими после шестимесячной осады, тогда как второй, как считавшийся пунктом первостепенной важности, с самого же начала войны был предметом серьезных наступательных действий союзников, вызывая со стороны последних столь важное для Великобритании разделение их сил. К этому обзору главных черт естественного стратегического положения в Европе уместно прибавить замечание, что то подкрепление, какое Голландия, может быть, была склонна послать союзным флотам, имело весьма необеспеченную коммуникационную линию, так как оно должно было проходить мимо английской базы на Канале. В действительности такое подкрепление и не было послано.
В Северной Америке местными базами, когда война возгорелась, были Нью-Йорк, Наррагансеттская бухта и Бостон. Двумя первыми владели тогда англичане, и они были самыми важными станциями на континенте — по положению, легкости обороны и ресурсам. Бостон перешел в руки американцев и поэтому был в распоряжении союзников. Вследствие того направления, которое дано было военным действиям отвлечением деятельных английских операций к Южным Штатам в 1779 году, Бостон оказался вне главного театра военных действий и, по своему положению, потерял значение с военной точки зрения, но если бы был принят план изолирования Новой Англии занятием линии Гудзона и озера Шамплэйн и сосредоточением военных сил к востоку, то названные три порта имели бы решительное значение для исхода войны. К югу от Нью-Йорка Делавэрская и Чесапикская бухты, без сомнения, представляли заманчивые арены для морского предприятия, но ширина входов, недостаток удобных и легко обороняемых пунктов для приморских станций, широкое рассеяние береговых сил, сопряженное с попыткою занять столь много пунктов, и нездоровый климат местности в течение значительной части года заставили бы исключить их из главной части плана первых кампаний. Нет необходимости поэтому включать их в число местных баз. На крайний юг англичане были увлечены роковым огнем (ignis fatuus) ожиданий поддержки со стороны народа. Они не сумели понять, что даже если бы большинство там и предпочитало спокойствие свободе, то это самое предпочтение помешало бы им восстать против революционного правительства, которым, по теории англичан, они угнетались, а между тем на такое восстание опирался весь успех этого отдаленного и, по результату, в высшей степени несчастного предприятия. Местною базою операций на этом частном театре войны был Чарльстон, который перешел в руки англичан в мае месяце 1780 года, через восемнадцать месяцев после того, как первая экспедиция высадилась в Георгии.
Главные местные базы в Вест-Индии уже известны читателям из предыдущего изложения. Для англичан ими были Барбадос, Санта-Лючия и, в меньшей степени, Антигуа. За тысячу миль под ветром был большой остров Ямайка, с портом в Кингстоне, обладавшим большими естественными удобствами. В руках союзников местными базами первостепенного значения служили Форт-Рояль на Мартинике и Гавана, а второразрядными — Гваделупа и Французский мыс (Cap Francais). Господствующим элементом стратегического положения в те дни, — не вполне потерявшим значение и в наше время, — был пассат, с сопровождающим его течением. Переход в какой-нибудь наветренный пункт был, поэтому, долгим и серьезным предприятием даже для одиночных кораблей, а тем более для больших эскадр. Это вело к тому, что флоты совершали плавания к западным островам, лишь когда были вынуждаемы на них или когда удостоверялись, что неприятель взял то же самое направление — как например Родней отправился к Ямайке после сражения при островах Святых, зная, что французский флот должен был уйти к Французскому мысу. Рассматриваемое условие делало наветренные или восточные острова станциями естественных линий сообщения между Европой и Америкой так же, как и местными морскими базами, и удерживало возле них флоты. Отсюда следовало также то, что между двумя театрами операций, между континентом и Малыми Антильскими островами, была расположена широкая центральная область, где более или менее значительные военные операции могли вестись безопасно лишь той воюющей стороной, которая обладала большим морским превосходством, или же той, которая обеспечила за собой решительное преимущество на одном фланге. В 1762 году, когда Англия владела всеми Наветренными островами, при неоспоримом превосходстве на море, она беспрепятственно атаковала и покорила Гавану, но в 1779–1782 годах французская морская сила в Америке и господство французов на Наветренных островах практически уравновешивали ее силу, давая испанцам в Гаване свободу преследовать их планы против Пенсаколы и Багамских островов в вышеупомянутой центральной области[222].
