Алфред Мэхэн - Влияние морской силы на историю 1660-1783
Перевес над Англией, в союзе с Францией, был также целью одинаково обиженного, но менее энергичного Испанского королевства, но в болевших обидах его и в специально преследовавшихся им целях была определенность, которую не так легко было найти в более широких видах его союзницы. Хотя ни один испанец той эпохи не мог помнить того, как родной флаг его развевался на Менорке, Гибралтаре и Ямайке, тем не менее течение времени не примирило гордой и настойчивой нации с потерей этих прежних владений ее; равным образом, не было со стороны американцев такого традиционного пожелания допустить возобновление испанского владычества во Флоридах, какое питали они по отношению к Канаде.
Таковы были объекты или цели войны, преследовавшиеся двумя державами, вмешательство которых изменило весь характер американской войны за независимость. Нет необходимости говорить, что не все они были поименованы между открыто заявленными причинами или предлогами к участию этих держав во враждебных действиях; но проницательное английское общественное мнение правильно обратило внимание на следующую фразу французского манифеста, как выражающую в немногих словах истинное основание политики союзных дворов Бурбонов: "Отмстить за обиды и положить конец тому тираническому владычеству на океане, которое Англия незаконно захватила и на удержании которого за собою она настаивает". Короче говоря, что касается объектов войны или целей ее, то по отношению к ним союзники занимали наступательное положение, тогда как Англия была поставлена в положение оборонительное.
Тираническое владычество на морях, в котором обвинялась Англия, и не без основания, опиралось на ее большую морскую силу, явную или скрытую: на ее торговлю и вооруженный флот; на ее коммерческие учреждения, колонии и морские станции во всех частях света. До этого времени ее рассеянные колонии были связаны с нею узами доброжелательства и еще более сильного чувства — собственного интереса, посредством тесного коммерческого единения с метрополией и защиты, осуществлявшейся постоянным пребыванием в их водах ее сильнейшего флота. Теперь в поясе надежных портов, на которые опиралась ее морская сила, был сделан разрыв возмущением континентальных колоний, и в то же время многочисленные торговые связи между ними и Вест-Индией, которым повредили последовавшие враждебные действия, могли повести к нарушению добрых отношений к Англии также и со стороны островов. Борьба велась не только за политическое обладание островами и за коммерческую эксплуатацию их; предметом ее был военный вопрос первостепенной важности — должна ли цепь морских станций, покрывающая один из берегов Атлантики, связывающая Канаду и Галифакс с Вест-Индией и опирающаяся на благоденствующее мореходное население, остаться в руках державы, которая до сих пор пользовалась своею не имевшею прецедента морскою силою, с постоянной, решительной агрессивностью и с почти непрерывным успехом.
В то время, как Великобритания была, таким образом, поставлена в тяжелое положение трудностью удержания за собою морских баз оборонительного элемента ее морской силы — наступательному элементу последней, флоту, угрожал рост вооруженного мореходства Франции и Испании. Эти державы выступили теперь для состязания с Англией на арене, на которую она заявляла притязания, как на свою собственность — с организованною военною силою, по материальному составу равною морской силе Англии, если не превосходившей ее. Момент был, следовательно, благоприятен для нападения на ту великую державу, богатство которой, собранное на море, было решительным фактором в европейских войнах прошлого столетия. Следующим вопросом был выбор пунктов атаки — главных предметов действий (объектов) в предстоявших военных операциях, т. е. выбор операционной линии, а также и выбор второстепенных предметов действий — для отвлечения сил неприятеля от обороны главных и для вынуждения его на разброску своих сил.
Один из мудрейших французских государственных людей той эпохи, Тюрго (Turgot), держался взгляда, что в интересах Франции было, чтобы колонии не приобретали независимости. По его мнению, усмиренные путем истощения их, они делались бесполезными для Англии, покоренные же через занятие военной силой их командующих пунктов, но не доведенные до разорения, вследствие необходимости оказания постоянного на них давления, они были бы всегда слабым местом во владениях метрополии. Хотя это мнение и не было господствующим в советах французского правительства, желавшего полной независимости Америки, но оно заключало в себе элементы истины, которая в действительности определяла военную политику. Если бы благо Соединенных Штатов, обеспечивавшееся освобождением их, было главным объектом войны, то континент сделался бы естественным театром военных операций, а его важнейшие военные пункты — главными предметами действий в них; но как главною целью Франции было не благо Америки, а нанесение вреда Англии, то здравая военная логика требовала, чтобы континентальная борьба не только не направлялась к развязке, а напротив энергично поддерживалась. Это была готовая диверсия в пользу Франции и во вред Великобритании, требующая поддержки лишь постольку, поскольку она помогала сопротивлению, на которое инсургенты были вызваны своим отчаянным положением. Территория тринадцати колоний не была поэтому главным предметом действий Франции, тем менее она была таковым для Испании.
Торговое значение английской Вест-Индии сделало ее соблазнительным объектом для французов, которые приспособлялись с замечательной легкостью к социальным условиям этой страны, где их колониальные владения были тогда уже обширны. Кроме двух лучших Малых Антильских островов, Гваделупы и Мартиники, и до сих пор принадлежащих им, они владели тогда Санта-Лючией и западной половиной Гаити. Франция вполне могла надеяться на присоединение к этому, путем успешной войны, большей части английских Антильских островов и на округление таким образом поистине громадных своих тропических колониальных владений; в то же время, хотя и лишенная возможности, вследствие щепетильности Испании, рассчитывать на Ямайку для себя, она могла считать осуществимым отвоевание этого великолепного острова для союзной с нею и слабейшей державы. Но как бы ни желательны были для нее Малые Антильские острова, как владения, а поэтому как объекты войны, военное завладение ими слишком сильно опиралось на обладание морем для того, чтобы они могли быть сами по себе непосредственными предметами действий или объектами военных операций. Французское правительство, поэтому, запрещало своим морским начальникам занимать те из упомянутых островов, которые они могли захватить. Они должны были только брать в плен их гарнизоны, уничтожать оборону и затем удаляться. В превосходном военном порте Форт-Рояле, на Мартинике, на Французском мысе и в сильной союзной гавани Гаваны достаточно сильный флот находил удобные, безопасные и хорошо распределенные базы, что же касается ранней и серьезной потери Санта-Лючии, то она должна быть приписана неумелости начальников французского флота и профессиональному искусству английского адмирала. Таким образом, в Вест-Индии соперничавшие державы были одинаково обеспечены необходимыми опорными пунктами на берегу; оккупация еще других пунктов, сама по себе, не могла ничего прибавить к их военной силе, обусловливавшейся численностью и качествами флотов. Для распространения оккупации на большее число пунктов с достаточной безопасностью, необходимо было прежде всего достигнуть морского превосходства — не только местного, но и над общим театром войны. В противном случае она была бы ненадежна, разве лишь при условии подкрепления ее таким большим отрядом войск, который потребовал бы издержек, превышавших стоимость объекта. Ключ положения в Вест-Индии находился таким образом во флотах, которые и сделались поэтому истинными предметами военных операций, и это еще более так потому, что с чисто военной точки зрения настоящая польза Вест-Индских портов в этой войне состояла в том, что они были промежуточными базами между Европою и континентом Америки, куда флоты удалялись тогда, когда армии уходили на зимние квартиры. На территории Вест-Индии враждебными сторонами не было предпринято никакой серьезной стратегической операции, за исключением захвата Санта-Лючии англичанами и неудачной экспедиции против Ямайки в 1782 году; равным образом, не была возможна никакая серьезная попытка и против военного порта, как Барбадос или Форт-Рояль, до тех пор, пока не было обеспечено морское преобладание, сражением ли или удачным сосредоточением силы. Ключом положения, должно повторить еще раз, был флот.
Влияние морской силы, вооруженного флота, на ход войны на континенте Америки было уже указано нами в мнениях Вашингтона и сэра Генри Клинтона, тогда как о положении дел в Ост-Индии, рассматриваемой как самостоятельный театр войны, говорилось так много при разборе кампании Сюффреня, что теперь необходимо только повторить, что там все зависело от обладания морем через посредство превосходной морской силы. Взятие Тринкомали, столь существенное для французской эскадры, не имевшей другой базы, было, подобно взятию Санта-Лючии, неожиданностью и могло быть достигнуто или поражением неприятельского флота или, как это и случилось, при отсутствии последнего. В Северной Америке и в Индии здравая военная политика указывала, что истинным предметом действий в военных операциях должен быть неприятельский флот, от которого зависели также и сообщения с метрополиями. Остается Европа, которую едва ли следует подробно исследовать как отдельный театр действий, так как ее отношения ко всей совокупности военных операций гораздо более важны. Можно просто указать, что единственными пунктами в Европе, политическая передача которых в другие руки составляла объект войны, были Гибралтар и Менорка, и из них первый, по настоянию Испании, сделался в течение всей войны и главным объектом операций союзников. Обладание обоими этими пунктами обусловливалось, очевидно, господством на море.
