Кирилл Резников - Мифы и факты русской истории. От лихолетья Cмуты до империи Петра
«Та "азиатская деспотия", в виде которой нам рисовали Московскую Русь, имела свой габеас корпус акт, имела свой суд присяжных, имела свое земское самоуправление и имела дело со свободным мужиком. Не с крепостным, и тем более, не с рабом. И если мужик был прикреплен к земле, то совершенно тем же порядком и совершенно в той же форме, в какой служилый слой был прикреплен к войне».
Здесь нужно внести ясность — «габеас корпус акт», суд присяжных, земское самоуправление и свободный мужик канули в Лету к середине XVII в.: Московская Русь Алексея Михайловича по бесправию мужика сходна не с царством Грозного, а с Россией Петра. Но с налогами при Тишайшем было и вправду легче, чем при Грозном и Петре. Фраза о мужике середины XVII в., имевшем «по хорошей свиной отбивной котлете ежедневно на всякую душу своего... семейства» — художественная гипербола, но не ложь.
Последняя часть книги посвящена царствованию Петра. Солоневич признаёт, что Пётр был яркой личностью: «это был как бы взрыв индивидуальности на тысячелетнем фоне довольно однотипных строителей, хозяев и домоседов». Он согласен с мнением, что эпоха Петра была переломом в истории России: «Со значением этого перелома можно сравнивать только битву при Калке и Октябрьскую революцию. Он определил собою конец Московской Руси, то есть целого исторического периода... и начал собою европейский, петровский, петербургский или имперский период, кончившийся Октябрьской революцией». Последствия дел Петра сказываются до сих пор: «Можно утверждать, что ни в одной стране, ни один человек не оставил таких глубоких — и таких спорных следов своей работы, какие оставил в России Петр».
Работу, проделанную Петром в России, Солоневич оценивает на двойку. Он считает, что дворянские историки и писатели создали петровскую легенду, не имеющую отношения к реальности. В её фундамент легли три положения: «Первое: Россия была очень плоха. Второе: Россию надо было спасать. Третье: Петр, при всех его увлечениях и безобразиях, Россию всё-таки спас». Автор успешно опровергает все три положения, что оказалось несложно, поскольку историки их в столь примитивной форме не выдвигали. Обобщая свой анализ, Солоневич подытожил содержание «всей Петровской реформы»:
«Продолжено несколько более удачно техническое перевооружение страны. Разгромлен весь правительственный аппарат Москвы, опиравшийся на русское самоуправление, и заменен бюрократическим аппаратом инородцев. Разгромлено патриаршество, замененное синодом. Разгромлено купечество, замененное "кумпанствами". Разгромлено крестьянство, попавшее в собственность дворянству. Выиграло только дворянство: указом о единонаследии оно получило в свое распоряжение государственную землю и государственное крестьянство; указом о замещении престола оно получило в свое распоряжение престол».
Обобщение Солоневича следует прокомментировать. 1. О «несколько более удачном» техническом перевооружении. При Петре в 5 раз увеличилось число мануфактур, в 5 раз — выделка железа, 72% экспорта стала составлять готовая продукция; 2.0 разгроме приказов и замены их бюрократическим аппаратом инородцев. Приказы распустили; их заменили коллегии, созданные по шведскому образцу; под названием министерств они существуют по сей день. Большинство чиновников всегда были русские. 3. Об уничтожении самоуправления. Доставшиеся Петру остатки самоуправления — земские избы, он вывел из подчинения воевод, заменил старост бурмистрами; позже земские избы переименовал в магистраты. 4. О разгроме патриаршества. Здесь Солоневич прав. 5. О разгроме купечества, замененного «кумпанствами». Пётр всячески поддерживал купечество. «Кумпанства» создавались для облегчения конкуренции с европейскими компаниями. 6.0 передаче крестьян в собственность дворянам. Пётр не передавал крепостных крестьян дворянам: они уже были в их собственности; другое дело, что от крестьян, ушедших на заработки, стали требовать отпускные письма помещиков.
Солоневич проходит мимо стремления Петра заимствовать из Европы не просто технологии и умения, но сами способы их получения — европейское образование и науку, говоря словами Ключевского, «пересадить в Россию самые производства с их главным рычагом — техническим знанием». Солоневич предпочитает тему русской культуры и называет культурные потери чудовищными. Главным преступлением Петра он считает даже не разорение страны, а то, что он расчистил путь для захвата власти дворянством: «Уже на другой день после смерти Петра дворянство устанавливает свою полную собственную диктатуру. На престол, вопреки и закону, и традиции, возводится вчерашняя девка, которая, конечно, ничем править не может и ничем не правит. Ее спаивают, и за нее управляет дворянство». Военный дворянский слой сел на шею людям страны: «подчинил себе Церковь, согнул в бараний рог купечество, поработил крестьянство и сам отказался от... тягот и обязанностей. Дворянство зажило во всю свою сласть».
«Народная монархия» написана человеком, блестяще владеющим пером, оригинально мыслящим и убеждённым в своей правде. Правда его в том, что для России лучше всего подходит строй народной монархии, т.е. монархии, созданной в интересах народа. Автор считает, что «программы и идеологии, заимствованные откуда бы то ни было извне, — неприменимы для путей русской государственности, русской национальности и русской культуры». Солоневич предлагает обернуться к опыту самодержавия. Без царя «промышленники создадут плутократию, военные — милитаризм... а интеллигенция — любой "изм"». Не без влияния книги Солоневича я в своё время писал:
«Президенты, по сути своей, — временщики. Страна поступает в их владение на время. Президенты не думают о стране, как о наследии, передающемся династически от отца сыну. В монархии — меньше проблем с преемственностью власти. Монархами рождаются и с младенчества воспитываются на служение стране и народу. Монархи морально чище, чем президенты, которые правдами и неправдами проталкиваются к власти. Президенты зависят от сил, манипулирующих общественным мнением, — от политической и финансовой элиты своей страны или даже чужих стран... Немаловажно, что в многонациональной России верность династии, но не русская национальная идея и православная религия, может объединить всех россиян»[290].
Вместе с сильными сторонами в «Народной монархии» есть досадные недостатки. Основным является вольное обращение с историей. Народная монархия, защищавшая простой народ и даровавшая самоуправление, существовала в России меньше 20 лет — в первую половину царствования Ивана Грозного. Народ сохранил память о справедливом царе на столетия. Ничего сходного не было при любимых автором первых Романовых. Трудно понять и нежелание Солоневича увидеть Петра, насадившего в России современную систему образования и давшего начало русской науки. Хуже всего у Солоневича — неряшливость в фактах и смещение их во времени в удобную для автора сторону. Это напоминает приёмы современной фолк-хистори и компрометирует идеи книги. Тем не менее «Народная монархия» Солоневича остаётся нужной и важной для думающих людей.
Допетровская и петровская Русь Башилова. «История русского масонства» Бориса Башилова идейно близка к «Народной монархии» Солоневича. Написана она своеобразно: все девять томов (разделов) книги состоят из цитат, разреженных комментариями автора. Стержнем, на который насажены цитаты и комментарии, является рассмотрение роли масонов в русской истории, а точнее — роли западной идеологии в судьбе России. К допетровской и петровской Руси труд Башилова имеет отношение в разделах «Тишайший царь и его время», «Причины раскола и его трагические результаты» и «Робеспьер на троне».
Башилов не согласен с мнением историка Платонова, что Алексей Михайлович мало участвовал в управлении страной. Царь участвовал в решении всех важных вопросов, но он умел подбирать помощников и им доверял. Для народа он был идеальный царь: «Идеального царя русский народ представляет себе именно таким, каким был царь Алексей... царь должен быть религиозным, добрым и справедливым человеком, уметь подбирать себе добрых советников и помощников, давать им широкую свободу работать на благо народа, быть главой государства, а не размениваться на мелочи». Но царь Алексей был виноват в том, что поддержал намерение патриарха Никона сменить русские обряды на греческие. После его низложения царь «не внял голосу народа и не поставил перед новым Патриархом вопрос о необходимости пересмотра введенных Никоном реформ». Башилов так и не понял, что не Никон, а Алексей Михайлович был инициатором введения греческих обрядов в русское богослужение.
Вслед за Пушкиным Башилов называет Петра «Робеспьером на троне». Пётр «так и не смог создать из России чисто европейское государство, а только искалечил душу народа, заложив своей революцией сверху прочные основы для неизбежной революции снизу». Автор пишет, что легко установить причинную связь между антинациональной деятельностью Петра, разрушительной деятельностью масонства и его духовного детища — русской интеллигенции, и появлением Ленина и Сталина. Башилов полагает, что Пётр Первый сам был масоном. Надо отдать автору должное: он всегда ссылается на предшественников. В данном случае на Василия Иванова, опубликовавшего в 1934 г. в Харбине книгу об истории русского масонства — «От Петра до наших дней». Согласно преданию, при поездке Петра в Европу в 1698 г. его привлёк в масонство глава английских масонов Кристофор Рен. По другому рассказу, Петр стал масоном во время второй поездки в Европу (1717).
