Эльдар Дейноров - История Японии
Военный психоз — первая волна
На тот момент Корея была крайне несамостоятельной страной, оставшейся на очень низком уровне развития. Фактически она принадлежала Китаю, будучи вассалом. К тому же, в 1894 г. там разразилось восстание «тонхаков» (что означает «восточное учение»). Мятежники выступали против всего западного — и продавшихся чужеземцам вельмож, японцев, христиан, даже Китая (не иначе, из-за его западного расположения по отношению к Корее, больше было просто не из-за чего). «Тонхаки» были не только социальным, но и религиозным явлением, притом обладали фанатизмом. Иностранные миссии в Сеуле оказались под угрозой, как и во времена Сайго. Было отчего обрадоваться: предлог для войны дадут сами корейцы.
В июле 1894 г. японцы начали «акцию ради защиты граждан и восстановления мира» (теперь это так называется, и в конце XIX века фразеология была весьма схожей). Правда, корейский ван звал на помощь китайцев (они тоже вошли в Корею), о японцах речи не шло. Они «проявили инициативу» сами.
Теперь армия тонхаков и ван заключили мир. Но японцы с китайцами уходить и не подумали. Япония предложила китайской стороне провести в оккупированной стране реформы под общим наблюдением, китайцы отказались, предложив совместно вывести войска. Японцы выставили требование прекращения вассалитета и независимости Кореи.
Японскую сторону поддержала Британия, так будет на протяжении всего первого периода континентальных войн. Англичан окончательно отрезвит лишь потеря Гонконга и Сингапура. Как раз летом 1894 г. был подписан новый договор о торговле, который почти полностью устранял неравноправие.
23 июля японский батальон занял позиции во дворце вана в Сеуле, и тот, как это ни странно, тут же стал очень сговорчивым: отменил договор о вассалитете с Китаем. Теперь «независимые» корейские правители были готовы советоваться с японским посланником по всем вопросам.
Китай такого оборота событий не признал и войска не вывел. Чтобы китайцам было сподручнее действовать побыстрее, японцы атаковали 25 июля два китайских корабля у корейского побережья. Заодно потопили британский транспорт, перевозивший китайских солдат. Действовали четко: англичан спасли, китайцев оставили тонуть.
29 июля начались первые сухопутные бои, а 1 августа Мэйдзи объявил о том, что его страна находится в состоянии войны с благородными целями — добиться независимости Кореи и реформировать «дурное управление». Но решение вступало в силу лишь при коллегиальности — за подписями всех членов кабинета министров. Только после этого императорские посланники по традиции сообщили обо всем происходящем могилам предков Мэйдзи.
Европа предпочла нейтралитет, Япония же не сомневалась в справедливости происходящего и в конечной победе. Страну охватил ура-патриотический подъем, кто-то кончал с собой из-за того, что его не взяли в армию (по крайней мере, так писали в газетах, а разве можно усомниться в печатном слове?) Еще поразительнее другой пример, который приводит А.Н. Мещеряков: «Одиноким кормильцам фронт не грозил. Но чтобы поучаствовать в сражениях, один лейтенант убил свою малолетнюю дочь — потому что с ней некого было оставить. Он помнил о древних заветах самурая, который должен забыть о своем доме, родных и собственном теле».
Как хотелось бы, чтобы это оказалось лишь измышлением японских газетчиков!
Сам император отправился в августе в Хиросиму, откуда отбывали японские транспорты. Его апартаменты были теперь донельзя скромны и обставлены по-спартански. Государь хотел показать, что он разделяет тяготы вместе с солдатами. Увы, то, что в его молодости выглядело подвигом, теперь таковым могло показаться разве что тогдашним японцам. Так и Николай II примерил солдатскую «полную выкладку» в Первую Мировую. Но было и отличие — японская армия стала победительницей.
Парламент (собравшийся в Хиросиме) одобрил военный бюджет, а поэты, перешедшие на военную тематику, прозрачно намекали на создание очередного холма из отрезанных ушей — подобного тому, что сделали самураи Хидэёси. Многотиражные гравюры («нисики-э») передают военный энтузиазм тех лет. Достаточно вспомнить знаменитый «Подвиг горниста», который погиб, не выпустив инструмента из рук. Героями делали теперь не только полководцев, но и солдат. Но все это напоминает понятие «разнарядки»: к примеру, выяснилось, что тот самый горнист вообще не участвовал в бою, а подвиг совершил другой человек. Японские солдаты-победители на батальных «нисики-э» напоминают, несмотря на мундиры, самураев прежних времен, а то и дружину регентши Дзинго. Появилась и весьма характерная для тоталитарного искусства черта — демонизация образа врага.
15 сентября японцы, пройдя но стопам дона Антонио, взяли Пхеньян, 22 ноября — Люйшунькоу, город, который более известен под иным названием — Порт-Артур.
Нынешние потомки самураев не слишком далеко ушли от предков, и отрезанные уши, видимо, были более чем поэтической метафорой: в Порт-Артуре началась резня. Сообщила об этом «Таймс». Но как раз в то время японцы открыли столь знакомый нам принцип информационной войны и зачистки информационного пространства: проще говоря, агентство «Рейтер» и некоторые американские СМИ сообщили об ином (как можно догадаться, информацию они предавали не по соображениям бескорыстного журналистского рыцарства). Ну, а японские журналисты заявили об еще более явных вещах: видите ли, китайские солдаты переоделись в гражданское, готовясь то ли к партизанской войне, то ли к терактам против освободителей. Вот и пришлось перебить этих «бешеных собак». (И перебили — 60 000 человек).
«Освободители» даже не брали пленных. Впрочем, впоследствии отношение к японцам, попавшим в плен, в самой Японии вряд ли будет намного лучше, чем в сталинском СССР.
Военные корреспонденты врали, как могли, в Японии стали популярными папиросы «Герой» (почти по Оруэллу, только в «1984» товары назывались «Победа»), японские писатели не отставали в славословиях. А китайцы отступали, хотя и в храме Ясукуни появлялись все новые и новые поминальные таблички…
Пока мужчины были на фронте, женщины работали на фабриках. Работали на износ — по 14–16 часов в день, а зарплата и проживание оказались схожими с содержанием заключенных. В основном, туда шли девушки из полуголодных регионов, оттуда же пополнялся и «персонал» публичных домов. Процветание текстильной промышленности Японии было омыто слезами и кровью, как и военные успехи.
20 марта начались переговоры о прекращении огня. Японцы уже взяли порты Далянь и Вэйхавэй, большая часть флота Китая оказалась затопленной.
Переговоры шли на японской территории, что было еще большим унижением для китайской стороны. Главный министр Ли Хунчжан предстает на гравюрах в традиционном костюме, со столь же традиционной длинной косой. А делегация Японии выглядит вполне современно. По-западному.
Ли Хунчжану пришлось оказаться вторым видным иностранным деятелем, на которого совершили покушение. Выстреливший в него террорист (рана оказалась небольшой) добивался срыва переговоров и продолжения войны. Видимо, он слишком близко к сердцу воспринял мысли Хидэёси Тоётоми относительно Китая.
И — о, чудо! — японское общество стало соболезновать Ли Хунчжану, как в случае с цесаревичем Николаем. Правда, первым соболезнования выразил обеспокоенный имиджем Японии Мэйдзи, это и стало сигналом.
Переговорщики сочувствия китайцам не выказали (разве только на словах). Они поставили крайне жесткие условия. Правда, Мэйдзи предоставил китайской стороне трехнедельное прекращение огня.
Итог воны оказался таким: Корея становилась «независимой», Япония получала Тайвань, Пескадорские острова и юг Ляодунского полуострова (на котором расположен Порт-Артур). Китай должен был выплатить огромные средства, и, что самое главное, заключался неравноправный договор о торговле. Правда, Россия, Германия и Франция все же потребовали от японской стороны вывести войска с Ляодунского полуострова, что пришлось выполнить. (Было заявлено, что это делается «добровольно»).
Триумф есть триумф. Японцы творчески использовали метод королевы Виктории, изготовив медали для участников войны из трофейных китайских пушек. Но главным итогом стала идея о том, что теперь именно Япония стала носителем китайского древнего наследия, а сам Китай его утратил. От былого преклонения не осталось ничего. Теперь даже божеств счастья, заимствованных у китайцев, изображали в японской военной форме: на фронт призвали и высшие силы.
Япония выполнила свои мечты. Но удовлетворилась ли этим? Конечно, нет. Аппетит приходит во время еды. А «трапеза» хищника только-только началась.
Глава 47.
