Б Семенов - Подвиг длиною в жизнь
- При отъезде я вынуждена была убрать Фрикке, - сказала Анна Мария.
- Знаю. Пока я один. Через полчаса будут знать все.
Он показал глазами на газету.
- Здесь паспорт и билет до Праги. Самолет через час. В Праге свяжетесь с восьмым. Пароль тот же.
- Хорошо.
Анна Мария осеклась.
В огромном - во всю стену - зеркале отражался толстый майор в форме гестапо.
- Немедленно идите в парикмахерскую. Второе кресло у окна свободно. Покрасьте волосы. Как раз успеете. Счастливой дороги.
- Спасибо, товарищ двенадцатый.
Анна Мария поднялась, оставив недопитым кофе. Взяла свернутую газету. Она шла не торопясь, но, кто знает, скольких трудов стоило сдержаться, чтобы не прибавить шага.
Майор в форме гестапо подошел к лейтенанту.
- Слушай, пропал Фрикке. И Бюргер. Она должна быть здесь.
- Откуда сведения? Их подсунула русская разведка? И ты съел эту пилюлю.
- Телефонограмма от Кальтенбруннера: задержать Бюргер.
- Ого!
- Шеф распорядился оцепить аэровокзал. Сейчас начнем проверку документов.
- Неужели тебе не известно, что самолет прибыл сорок минут назад... Она что, дура? И ждет нас? - спросил лейтенант.
- Если Фрикке ее дело, она не будет сидеть в Берлине.
- Тоже открытие Америки. Ясно, она попробует пробиваться на Запад... Надо взять под контроль всех отъезжающих. Всех. Кем бы они ни оказались... Даже мужчинами.
- Ты начинай проверку. Я поеду в штаб.
Лейтенант поднялся, надел фуражку. Пачку сигарет, лежащую под ней, сунул в карман и быстро зашагал к выходу.
65
У центрального подъезда аэровокзала из грузовиков выпрыгивали солдаты в черной форме с повязками на рукавах.
Они блокировали все входы.
В главном зале молоденький офицер объявил:
- С места не сходить. Начинаем проверку документов. Приготовить паспорта.
Было ясно, что власть доставляла ему наслаждение.
Эсэсовцы группами - младший офицер и два автоматчика - шли по залу.
Проверяли документы у девушек-контролеров, у какой-то важной дамы.
- Какие хамы! - возмущалась она.
Подбежал полный старик.
- Отто, скажи им.
- Это моя жена.
Эсэсовец узнал его, взял под козырек.
- Простите, фрау. Такие времена.
Они пошли дальше.
- Зайдем? - хмыкнул один из эсэсовцев.
- Там никого нет? - офицер окликнул девушку.
- Кажется, нет, - сказала она.
- Посмотри, - распорядился старший.
Солдат толкнул дверь, на которой была нарисована женская фигурка
В парикмахерской женщины мыли головы, сушили волосы под фенами.
Анна Мария сидела в кресле, завернутая в простыню. Парикмахер возился с ее коротко подстриженными, иссиня-черными волосами.
- Документы! - офицер стоял сзади.
- Если вас не затруднит, откройте сумочку. Там паспорт, - она сказала это, не убирая волос с лица.
Офицер полез в сумочку, вынул паспорт. Долго листал его. Между страничками лежал билет. Он взял билет, посмотрел со всех сторон.
- Вы думаете улететь?
- Конечно. Кстати, мой друг, сколько у меня времени?
- Совсем мало. Торопитесь.
- Вы очень любезны. Только не забудьте положить все в том же порядке.
- Конечно, фрау.
Он все еще держал паспорт.
- Сумасшедшие эти женщины - к парикмахеру за пять минут до вылета Хорошо еще, что нас прислали сюда, а не в баню. Да, фрау, позвольте все же взглянуть на ваше лицо.
- Вы правы, хорошо, что мы не в бане. - Анна Мария высвободила руку из-под простыни, резко повернулась к эсэсовцу, отведя от лица волосы. На него смотрела яркая брюнетка, такая же яркая, как и на фотографии в паспорте.
- Долг служения фатерланду, - сказал он, щелкая замком на ее сумочке.
- Я так и поняла.
Эсэсовец двинулся к двери. Парикмахер ловко накрутил на бигуди последнюю прядь - ту, что закрывала лицо.
66
Что-то знакомое было в обстановке этого кабинета. Может, рояль, а может, вид из окон, где маячили фигуры часовых в касках, с карабинами через плечо.
Правда, этот кабинет был просторнее и намного шикарнее.
Полки с книгами.
Радиоприемник и магнитофон.
Ковер на полу.
Огромный кожаный диван и кресло того же гарнитура.
- Ясно, мерзавец, зачем тебя привели сюда? - сразу сорвался на крик Вильке
В дверях стоял Гаджи
- Судя по оказанному приему, - он показал на синяк под глазом и оторванный рукав пиджака, - из-за вашего скверного настроения.
- Займись своим. Сегодня мы повесим тебя. - Вильке кипел. - Как провалился Тихий? За сколько ты продал его? Каким образом?
- Может, вы плохо его учили?
- Ты продал... Ты... Ты... - Вильке орал в исступлении.
- Чушь!
- Как разговариваешь? Ты в уме?
Гаджи прошел в глубь кабинета и удобно устроился в кресле.
- Вы садитесь тоже, - предложил он Видьке. - Может пропасть билет в Южную Америку.
- Куда? - Вильке опешил. - Куда? - переспросил он, будто не расслышал или не понял Гаджи.
А Гаджи продолжал свою мысль:
- Может пропасть билет, за который вы продали свой драгоценный рейх. И я это знаю. Вот ведь какое дело.
- Ты... Ты понимаешь... Я отправлю тебя на виселицу, не дожидаясь вечера.
- И сами окажетесь в петле. А потом - сколько стоит моя персона в сравнении с вашей?
- Молчи, провокатор!
Гаджи полез в карман и достал кассеты. Поискал глазами магнитофон. Включил. В кабинете зазвучали голоса, голос Вильке - сначала. Томсона - потом: "О делах за стаканом вина, полковник". - "Ол райт".
Вильке попытался взять себя в руки.
- Что дальше?
- На пленке? О! Это вам известно. Что дальше в смысле перспективы?.. Вы хотите тихо жить в доброй стране с теплым климатом?
Что-то мечтательное появилось в глазах Гаджи, и не только в глазах - в голосе.
- После войны я тоже хотел домой, Баку... У меня там мать, жена, сын... дядя Аббас. Консерватория... Думал, что скоро войне конец... Томсон объяснил, что она будет продолжаться. Так ведь, полковник?.. Я мечтал быть не солдатом музыкантом. Томсон не хочет этого... Что делать? Нельзя же не принять вызова.
- Я думал, ты глупее.
- Формально - ваша школа. Теперь вам ясно?
Гаджи вертел в руках кассеты.
- Возьмите на память о конце своей карьеры, Вильке.
Тот послушно взял.
Роли переменились.
Гаджи диктовал:
- В списке, который вы передадите, я буду значиться одним из лучших ваших агентов, лучшим потому, что мне известна агентура Веца в Баку. Я ничем не скомпрометирован дома - вы когда-то говорили мне об этом. Копии списков мне. Это тоже ясно?
- Где дубликат пленки? - спросил Вильке, хотя отлично понимал, что Гаджи не ответит.
- В получасе прогулочным шагом от особняка Кальтенбруннера.
- Понятно, - закивал Вильке. Он выглядел старым, осунувшимся.
67
Проход был неширок. По обе стороны на стеллажах стояли сотни ящиков с этикетками американских сигарет.
Ящики были сложены в "кварталы", разделенные "улочками" и "переулками".
Причудливые тени пересекали несколько ящиков. Одна из них отплясывала какой-то странный, непонятный танец.
Это была тень от гермокостюма, висящего в одном из "переулков".
Самые обычные предметы приобретали здесь зловещий вид. И даже акваланги, маски, ласты, всегда яркие, цветастые, были одной черной масти.
В складе без окон царили полумрак и тишина. И потому шаги неторопливо идущего человека звучали гулко, рождая повторяющееся эхо.
Человек свернул в один из "переулков". Разорвал наклейку на ящике. Вскрыл его. В ящике лежала рация. Он повернул выключатель. Левитан читал: "Сегодня, 9 мая, все свободолюбивые народы земного шара торжественно отмечают славную годовщину победы над фашистской Германией, годовщину окончания Великой Отечественной войны".
- Куда все подевались? - из-за угла выскочил здоровенный верзила, коротко стриженный, в жилете, без пиджака.
- Что вы орете? - Стоящий у приемника обернулся.
В этом человеке не сразу можно было узнать Гаджи. Он располнел, побелели виски. Только глаза, хоть и смотрящие устало, сохранили блеск.
Держался он с той непосредственностью, иногда переходящей в грубость, которая отличает американца.
- Почему не завезли сигареты? - рявкнул Гаджи.
- Мы считали...
- Жулики! Я спущу с вас шкуру за эту тысячу блоков. Чтоб все до единого были на месте... Бездельники... - с крика он перешел на строго деловой тон: Сигареты на место завтра же! Ясно?
Он пошел по главной "улице" склада, с достоинством неся свое погрузневшее тело. Потом поднялся из подвала в просторное помещение магазина, прошел в свой кабинет. Только ковры указывали, что дело происходит на Востоке. В остальном кабинет был типичным американским бюро.
68
- Как дела, головорезы? - И Томсон здорово постарел за эти годы. Он только что вошел сквозь тяжелые металлические двери и остановился посреди класса.
За столиками перед передатчиками сидели ученики.
На доске, такой же, как в обычной школе, были выведены русские буквы и их значение в виде тире и точек.
