Б Семенов - Подвиг длиною в жизнь
Обзор книги Б Семенов - Подвиг длиною в жизнь
Семенов Б & Талатов Т
Подвиг длиною в жизнь
БОР. СЕМЕНОВ, Т. ТАЛАТОВ
ПОДВИГ ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ
киноповесть
1
Гремел оркестр. Бравурно, торжественно, призывно.
Закончив номер, воздушные гимнастки раскланялись и побежали за форганг.
На арене появился невысокий полный человек с напомаженными усами и гладко прилизанной редкой шевелюрой:
- Продолжаем матчи французской борьбы! - выкрикнул он. - Парад - алле! Маэстро, прошу вас...
И опять гремел оркестр.
Поближе к арене, на свободные места устремились мальчишки. А на арену, построившись по росту, гуськом выходили борцы. Они обошли манеж по самой кромке и остановились, когда замкнули кольцо. Оркестр смолк на какой-то высокой ноте, будто захлебнулся. Невысокий, гладко прилизанный, в смокинге, арбитр матчей, выйдя на середину, начал представлять участников. Он чем-то напоминал и провинциальных актеров прошлого века и балаганных зазывал.
- Самый высокий борец в предстоящих схватках, гордость наших гор Осман Абдукаримов!
Осман делал шаг вперед, и оркестр играл несколько тактов туша.
- Прославленный тактик, неповторимый техник Владимир Косуля! - продолжал арбитр.
Теперь вперед выходил Косуля, а дирижер вновь взмахивал палочкой.
- Выдающийся мастер бедрового броска, победитель соревнований в Тбилиси, Куйбышеве и Алма-Ате Ян Одиссов!..
Ян Одиссов становился рядом с Косулей, и зрители, особенно мальчишки, неистово хлопали своему любимцу.
- Неоднократный победитель международных матчей, обладатель самой красивой борцовской фигуры, непревзойденный стратег, - вдохновенно врал арбитр, Всеволод Вец!
Лавров сидел в восьмом ряду. Бутафорский парад вызывал у него едва заметную улыбку. Лишь на минуту она пропала, и во взгляде появилась настороженность - это когда на середину арены вышел Вец.
Оркестр гремел туш.
2
- Как личное впечатление? - спросил генерал.
- Сформулировать трудно.
И хозяин кабинета Сергей Александрович Моисеев и майор Алексей Николаевич Лавров расхаживали по разные стороны огромного стола, обтянутого словно бильярд зеленым сукном.
- Скорее всего смутное, - продолжал Лавров. - В борьбе надо соперника - на лопатки. - Он сложил ладони на уровне груди и верхней прижал нижнюю, будто промокал лист бумаги тяжелым пресс-папье. - В футболе - забить гол. - Теперь Лавров толкнул кончиком сапога бумажку, оброненную на пол.
- Поднял бы, - генерал подвинул пепельницу, стоящую на огромном столе, поближе к Лаврову.
- Но знаменитому футбольному бомбардиру, "забивале" и грозе вражеских ворот, - Лавров не оставлял своей мысли, - тренер говорит: "К воротам не рвись. Главное - пасуй ребятам". Чепуха? А собрать сведения о каком-то пленном солдате - солдате, не генерале - разве это дело для матерого Веца?
Он остановился и посмотрел на генерала.
- А если дело не чепуховое? - спросил тот. - Тогда вся твоя концепция рушится, а вопросы отпадают... Есть сведения о том, что в Ф-6 собирают пленных кавказских национальностей. Это задание скорее всего восточного бюро абвера. Если так, парень нужен им для Баку. А коль речь идет о Баку, значит о нефти: сегодня нефть для них - это быть или не быть.
- Не слишком ли сложно, Сергей Александрович? Восточное бюро. Вец, может, сам Вильке? Из-за солдата-пацана. На кой черт?
Моисеев рассердился:
- Не знаю. И отличаюсь от тебя тем, что хочу знать. Обязательно. Я попросил Николая Мироновича что возможно выяснить про этого паренька. Один штришок оказался очень любопытным - не улыбайся, любопытным даже для самого Вильке. Аббас Керимович - дядя этого Гаджи - главный технолог в институте Алиева... А посему давай поглядим за Вецем, - он загнул палец. - Попроси связаться с людьми из Ф-6, - он загнул второй. - Пусть организуют побег какой-нибудь группы.
- Но время!.. Они уже под Моздоком!
- Спасибо, что сказал, - съязвил генерал. Он остановился у огромной карты, занимающей всю стену. Флажки, которыми была обозначена линия фронта, приближались к Баку. Он долго смотрел на карту, потом, повернувшись к майору, бросил жестко:
- Не дать Вецу действовать.
- То есть? - спросил Лавров.
- Вступай в борьбу. Пора.
3
Толпа валила в цирк. На аляповатой афише значилось:
СЕГОДНЯ В БАКУ
ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ МАТЧИ
ФРАНЦУЗСКОЙ БОРЬБЫ.
ПОКАЗАТЕЛЬНЫЕ ВЫСТУПЛЕНИЯ!
НА АРЕНЕ - ВСТРЕЧИ ЧЕМПИОНОВ С ПУБЛИКОЙ!
КАЖДЫЙ ЖЕЛАЮЩИЙ МОЖЕТ
ПОМЕРЯТЬСЯ СИЛАМИ С ЛУЧШИМИ БОРЦАМИ!
Трое мальчишек, сновавших в толпе у входа, умоляли взрослых провести их с собой. Взрослые отмахивались. Наконец мальчишки натолкнулись на Лаврова.
- Денег нет? - спросил он.
- А откуда? - вопросом на вопрос ответил один из мальчишек. - Мать одна, а нас - три горла, - он сказал это с такой интонацией, с которой, видно, говорила сама мать.
- Ну, пошли, - Лавров потрепал мальчишку по голове. - У меня лишние.
- Уважаемая публика! Сегодня в заключительный день наших выступлений в вашем прекрасном городе Баку самые отважные жители города могут померяться силами с лучшими и прославленными борцами-титанами. Первым приглашает партнера из публики Осман Абдукаримов, гордость наших гор! Кто желает из уважаемой публики?
Оркестр негромко пиликал, аккомпанируя конферансу.
- Прошу, кто желает? - опять спросил арбитр.
В амфитеатре оживились. К арене стал спускаться маленький толстый человечек. Он смело шагнул через барьер и встал в стойку.
Осман подошел к нему.
Схватка началась.
В смешном толстяке без особого труда угадывался незатейливый цирковой клоун. Но публике было не до того. А вдруг? Вдруг победит толстяк?
На арене, вывернувшись с "моста", на который он встал явно добровольно. Осман подхватил толстяка, принес в центр ковра и мягко уложил на лопатки.
Арбитр подбежал к Осману, тронул за плечо. Тот поднялся, делая вид, что очень устал.
Публика аплодировала.
- Соперника вызывает Всеволод Вец! - объявил арбитр.
Опять наступила пауза. Но совсем короткая, потому что из разных концов амфитеатра почти одновременно раздались голоса:
- Я попробую.
- Я!
Лавров наклонился к мальчишке, сидевшему рядом, и показал на высокого, тощего, в пальто с чужого плеча, того самого, что крикнул вторым.
- Этот - подставной. Я его который раз вижу.
Подставной уже спускался на арену. Но и первый, парень лет двадцати двух, в пиджаке поверх гимнастерки, пошел туда же. Арбитр встретил его извиняющимся жестом.
- Вы опоздали.
- Нет. Опоздал он, - парень кивнул в сторону подставного и, не дожидаясь приглашения, сбросил пиджак.
- Длинный - подставной! - крикнул мальчишка.
- Подставной! Подставной! Подставной! Пусть этот борется! Пусть этот! загрохотал зал.
Вец, стоявший у форганга, улыбнулся краешком губ.
- Вы знакомы с правилами, молодой человек? - спросил арбитр у парня в гимнастерке.
- Все матчи смотрел.
Он вышел на середину ковра. Вец все еще стоял на месте и улыбался - теперь явно издевательски. Потом он стремительно подошел к парню. Протянул руку для традиционного рукопожатия. Парень, наверное не понял этого, схватил руку и потянул Веца на себя, вниз за бедро. Падая вец вскрикнул.
Арбитр кинулся к ним, оттолкнул парня. Появился врач с чемоданчиком.
Вец сидел на ковре. На его лице застыла боль.
- Сложный вывих, - сказал врач арбитру. - Очень сложный. Это надолго. Немедленно в больницу!
4
Бородатый здоровяк с немецким автоматом за плечом, в ватнике, подпоясанном кожаным армейским ремнем, и в кубанке с высоким верхом, перехлестнутым красной матерчатой полоской, вел Лаврова через лес. Рассвет едва занимался.
Они шли, казалось, не выбирая дороги, пока не уткнулись в заросли орешника, загородившие путь. Бородатый сделал несколько шагов в сторону, раздвинул кусты:
- Сюда.
Лавров шагнул в лаз и оказался на поляне, которую никак не предполагал увидеть. Будто в каком-нибудь городском дворе, здесь сушилось на веревках белье: сорочки, подштанники, портянки.
Бородатый подвел Лаврова к группе таких же бородатых, как и он сам, и майору все они показались поначалу похожими. Разве что самый высокий был постарше.
- Задание выполнено, - доложил проводник, и тот, который был постарше, протянул Лаврову руку.
- Шагин. С приездом.
- Здравствуйте.
- Небось устали?
- Я привычный...
- Пошли почайкуем.
Землянка была обычной, с нарами по обе стороны от входа. Сейчас почти все нары были заняты - люди отдыхали после недавнего боя. Отдых этот проходил в делах самых что ни на есть будничных: в латании гимнастерок, в починке сапог или чтении затрепанной книжки.
В конце землянки, за столом, где стояли лампа-десятилинейка, котелки, по-видимому с кашей, да железные кружки с чаем, сидели человек десять-двенадцать. Двое резко отличались от остальных: лампа освещала их измученные и изможденные лица. Бритва давно не касалась щек, но и бороды еще не отросли, как у здешних. На них были старые, местами рваные гимнастерки, поверх которых новенькие ватники, полученные, конечно, уже тут, у партизан.
