Александр Волков - Музыка в камне
После смерти брата Иаков II попытался осуществить давно назревшую меру — усилить армию для того, чтобы приструнить болтливый парламент. Конечно, в сложившейся обстановке Иакову следовало действовать осторожнее, на что ему указывал даже папа Иннокентий XI. Именно иезуитской мудрости не хватило королю. Его окружение оставалось враждебным к нему, а значит, надо было изворачиваться и сдерживать эмоции, как поступал его умный противник Вильгельм Оранский, но при этом гнуть свою линию. Организовать регулярную армию необходимо. Но не надо обращать ее командиров в католичество, как это попытался сделать Иаков с Джоном Черчиллем. Контрреформация добилась немалых успехов в Европе и без применения грубой силы.
Адепты парламентаризма, восхваляющие «Славную революцию», стараются не замечать, с чего она началась. А началом послужила… Декларация о веротерпимости (4 мая 1688 г.), восстанавливающая в правах не только католиков, но и диссентеров (то есть отклоняющихся от официальной Церкви, в основном пуритан). Разве не лицемерят те, кто воспевает осанну голландцу, спасшему Англию от «папистской» угрозы? Англиканские епископы, отвергнувшие декларацию, возведены чуть ли не в святые! Когда король их отпустил, народ бросался к ним за благословением. Следующим актом стали нарочито распускаемые оппозицией слухи о подложном наследнике — маленьком сыне короля, родившемся 10 июня 1688 г. Теперь Стюарты были обречены…
Англия в XVIII–XX вв.Вильгельм III— один из первых политиков новейшей эпохи, терпеливый и пронырливый. Когда затевалась авантюра Монмута, он выгнал герцога из своей страны и даже предложил поддержку Иакову II. В его интересах было дождаться, когда конкуренты передерутся и, наконец, подует «протестантский ветер». Первым же его порывом в Голландию занесло письмо семи состоятельных английских вельмож, содержащее слова: «Если обстоятельства складываются так, Ваше Высочество, что вы сможете прибыть сюда, чтобы оказать нам помощь, в этом году, мы, подписавшие это письмо, не преминем встретить Ваше Высочество при высадке». Обстоятельства сложились так, что французы, обижавшие «Его Высочество», повернули на Рейн, и Вильгельм прибыл. Авторы письма не преминули встретить его, а с ними и множество других аристократов, предавших своего короля.
В некотором смысле воцарение Вильгельма Оранского действительно оказалось революцией, в отличие от смуты сорокалетней давности. Карл II и Иаков II все же могли себе позволить шесть лет править без парламента, несмотря на ужасы Гражданской войны и жесткие условия, поставленные при Реставрации. Теперь же собрание депутатов обеих палат, объявившее себя парламентом, в качестве особой милости само даровало корону Вильгельму.
При этом парламентарии не желали акцентировать внимание народа на своих расширившихся полномочиях, поэтому постарались скрыть революционный характер происшедшего. Они представили дело так, что свергнутый Иаков добровольно отрекся от престола и не оставил осиротевшим англичанам иного выбора, кроме как искать защиты у голландца. «Билль о правах английских граждан» (1689) недвусмысленно отверг право наследования, заменив его взлелеянной юристами «волей нации», выраженной через парламент. Именно эта воля возвела на престол сначала Вильгельма и Марию, затем Анну (1665–1714) и, наконец, ганноверскую династию.
С одной стороны, после «Славной революции» роль аристократии резко возросла, но с другой — следует задаться вопросом: можно ли считать господ, заседающих в парламенте, преемниками средневековых родов, или потрясения XVII столетия вызвали окончательный разрыв между старым и новым? В Средневековье знатным человеком мог быть только благородный по своему происхождению владелец замка или поместья, связанный с другими знатными людьми вассальными взаимоотношениями. При Тюдорах речь идет еще и о тех, кого «доблесть и удача вывели из грязи людской». Теперь же все определяется мнением общества, которое продавалось и покупалось с самого момента своего возникновения.
В XVIII в. человека знатного стали называть эсквайром, или джентльменом. Это просто самостоятельный (сейчас сказали бы «успешный») человек, живущий на свою ренту или за счет какого-нибудь «респектабельного» промысла и располагающий определенным доходом. Что собой представляет эта самая «респектабельность» и сколь высоким должен быть минимальный доход, предоставлялось решать «общественному мнению». Как писал Даниэль Дефо, «понятие о торговле весьма далеко от того, чтобы быть несовместимым со званием джентльмена, и ясно, что она-то в Англии и создавала джентльменов, попросту наводнила эту страну джентльменами».
Правда, в начале века считалось, что для принадлежности к высшему слою одного богатства мало, а требуются определенные нс буржуазные качества, в первую очередь соблюдение семейных (родовых) традиций. Поэтому разбогатевшие лавочники отыскивали фамильные гербы и просматривали список своих предков в надежде отыскать среди них праотца «из благородных». Связь между богачами и представителями старых аристократических фамилий становилась крепче за счет межсословных браков. Первые такие случаи относятся к эпохе Стюартов, впоследствии они получили широкое распространение. Дефо поименно перечислял 78 браков между сыновьями дворян и дочерьми лавочников.
Отныне при формировании внутренней и внешней политики Великобритании[26] интересы коммерции ставились во главу угла. Парламент трепетно охранял свои права в финансовой сфере в соответствии с традициями, заложенными еще при Эдуарде I. В середине ХVIII в. родилось такое понятие, как «бюджет», и парламент занялся его выработкой и принятием, параллельно вводя и отменяя налоги, таможенные и акцизные пошлины и т. д. На заседаниях бушевали поистине базарные страсти, выливающиеся в продолжительные дебаты и торги. Ведущие политики теперь не пытались избавиться от парламента, они искали способы манипулировать им. В Европе все время отстаивались чьи-то «свободы», но уже первые войны — Девятилетняя (1688–1697) и Война за испанское наследство (1702–1713) — защищали интересы тех, кто боролся с торговыми конкурентами (французами) и утверждал права на участие в торговле (с Испанией).
Подписанная в 1707 г. уния с Шотландией предоставила северным соседям реальные коммерческие выгоды от включения в английскую имперскую систему. Как следствие, в 1715 г. вигам удалось протолкнуть кандидатуру протестантского курфюрста Ганноверского[27] в ущерб законным правам Стюартов на английский престол, а якобитское восстание не получило повсеместной поддержки в Шотландии.
Вига заключили с Георгом I (1760–1727) выгодный договор, гарантирующий их правительству и парламенту непрерывный семилетний срок работы. Стараясь не пропустить тори в палату лордов, в 1719 г. они приняли билль, ограничивающий количество ее членов. Тори подверглись репрессиям: их изгоняли с административных постов, с военной и гражданской службы.
Однако партии вигов не хватило сплоченности. Виги попросту передрались из-за доходных мест. Новая династия конкурировала с ними в этом отношении. Георг I использовал свое положение для обеспечения интересов Ганновера на Балтийском море. Его сын, будущий Георг II (1683–1760), с готовностью плел интриги против отца, встав на сторону оппозиционной фракции вигов. Та, впрочем, была столь же постоянна, как и симпатии принца. Роберт Уолпол (1676–1745) и виконт Тауншенд сегодня вместе противостояли могущественному Джеймсу Стенхопу, а завтра уже не смогли поделить доставшуюся им власть.
Уолпол, считающийся первым британским премьер-министром, по иронии судьбы вошел в историю как образчик коррумпированного до мозга костей политика. В то же время он являлся типичным сельским джентльменом и не желал покидать палату общин, обеспечивавшую регулирование созданной им системы взяток и подкупа. Критикующие его тори сами оказались вовлечены в грязную историю с компанией Южных морей, взвинчивая цену ее акций выше границ реальных инвестиционных возможностей, и Уолполу пришлось приложить немало усилий, чтобы избежать публичного скандала. Он был вынужден поддержать участие Великобритании в Войне за австрийское наследство (1740–1748), поскольку та затрагивала достославный Ганновер и, как обычно, задевала некие «свободы». В разгар этой кампании было жестоко подавлено восстание якобитов (1745), за которым большинство джентри наблюдало с позиций мрачного нейтралитета.
Выработанных Уолполом методов оказалось недостаточно для сохранения лица того или иного деятеля, не говоря уже о партии, поэтому в 1750-х гг. была пущена в ход изобретенная Тюдорами пропаганда. Для этого времени характерна фигура Уильяма Питта Старшего (1708–1778), одного из первых английских национальных лидеров. Он начал рекламировать себя во время антиганноверских выступлений в 1740-х гг., а во время Семилетней войны (1756–1763) агитационные листки уже превозносили его как «министра, данного народом королю», в отличие от Уолпола, «данного королем народу» (выражение Сэмюэла Джонсона). Забавно, что для Уолпола все-таки нашлось место: его как-никак дали народу, а не кому-то еще!
